Бритый час: лысая голова побеждает локоны

Ольга Михайловская о том, почему стриженные под ноль девушки открывают знаковые показы и становятся лицами модных марок
Бритый час лысая голова побеждает локоны

Появление бритоголовой модели Крис Готтшальк в коллекции Givenchy, впервые в истории Дома показанной не в Париже, а в Нью-Йорке, стало для модной общественности сигналом. То есть мы, конечно, еще полгода назад поняли, что курс на гранжевую андрогинность и панковский протест взят всерьез и надолго. Однако, когда бритые практически налысо девушки стали появляться на других показах сезона весна–лето 2016, стало ясно, что это не просто экстравагантная выходка известного своими экспериментами Рикардо Тиши, а тенденция.

Как ни странно, бритые модели совершенно разные. Швейцарская модель Тэми Глосер может запросто сойти за мальчишку, хмурого и угловатого. Совсем другая — англичанка Рут Белл с ее нежным личиком, голубыми глазами и веснушками — такая же милашка, как и ее сестра-близнец Мэй. Свои белокурые волосы Рут сбрила для съемки в рекламе Alexander McQueen. А девушка с фотографии выше, агрессивно-сексуальная Соэки Гравенхорст, в чьих жилах течет индийская и голландская кровь, побрилась перед показом Acne и его же открыла (ради того, чтобы модель отказалась от участия в других шоу, марка заплатила внушительную сумму). В лице немки Крис Готтшальк есть драматизм и романтика. Впрочем, это не помешало Крис стать звездой показа Public School — бренда, известного идеологией андрогинности, которая делает мужские и женские вещи из одних и тех же материалов, в одних и тех же силуэтах, так что здесь все сошлось. Откуда в наши коммерческие времена этот, на первый взгляд, некоммерческий тренд? Что это? Стремление вернуть девушкам индивидуальность, желание добавить двусмысленности и интриги в ставшую слишком предсказуемой̆ фэшн-индустрию или же возврат к девяностым с их гранжем и постпанком?

И то, и другое, и третье. Сначала все стали вспоминать первую и, пожалуй, самую знаменитую бритоголовую модель в истории современной моды Еву Салвейл. Появившись на подиумах Европы в самом начале девяностых, когда в моде безоговорочно царили Кристи Терлингтон, Клаудия Шиффер и Линда Евангелиста, девушка с бритой головой и татуировкой в виде дракона, странной грацией и угловатой сутулостью покорила известного любителя всяческой перверсии Жан-Поля Готье. Ева не просто участвовала во всех его показах, но и снялась в фильме Люка Бессона «Пятый элемент», где костюмы Готье играли едва ли не главную роль. Впрочем, широкому зрителю девушка наверняка больше запомнилась в фильме Роберта Олтмена «Прет-а-порте», где в финале в роли самой себя под восторженные вздохи модных критикесс предстала полностью обнаженной. Но это было уже в разгар ее славы. Сам факт, что появилась она на заре девяностых, выглядит символично. В 2012-м Ева стала предвестником гранжа, его, по сути, первым лицом, бескомпромиссным и прекрасным. На фоне роскошных супермоделей того времени она вдруг оказалась вовсе не гадким утенком, не причудой геев-дизайнеров, а скорее инопланетянкой, невиданным доселе пришельцем, которого трудно понять, но чья непохожесть завораживает сильнее классической красоты.

Впрочем, мода в этом сезоне вспоминает не только девяностые, но и восьмидесятые с их постпанковскими экспериментами и главную андрогинную героиню тех лет Энни Леннокс. Ее мужские костюмы и платиновый ежик были эстетическим идеалом всех, кто не признавал деловитые буржуазные восьмидесятые. Многие приметы того самого панка, только огламуренного, причесанного и приглаженного, мы видим сегодня: кожаные байкерские куртки и сапоги с заклепками, шотландскую клетку, конверсы и мартинсы, татуировки и пирсинг. Так что наши бритые девочки вольно или невольно становятся выразителями идеалов тех самых субкультур, которые вернулись на повестку дня.

Тенденция очевидна. У руля Дома Gucci встал Алессандро Микеле с его богемной, андрогинной, абсолютно в духе девяностых модой. Подобным же образом можно трактовать назначение Демны Гвасалии в Balenciaga с его бэкграундом в Maison Margiela. Ведь что такое идеология Дома Маржела? Это однозначно девяностые! И для модного сейчас размывания гендерных границ бритые девочки тоже становятся идеальными моделями. И речь не о внешней андрогинности — она не так важна, речь о том, что мужчины и женщины стали носить одну и ту же, ну или во всяком случае почти копирующую друг друга одежду. И если в осенне-зимней коллекции Gucci мальчики с длинными, расчесанными на прямой пробор волосами были одеты так же, как девочки, с такими же прическами, то уже в коллекции весна–лето 2016 Алессандро Микеле выпустил бритую Рут Белл в мужском костюме с галстуком, а длинноволосые мальчики шли за ней в точно таких же костюмах.

Глядя на них, на ум приходит другой образ девяностых — шведки Мари Фредрикссон из Roxette, которая ходила с обесцвеченными волосами в полсантиметра длиной, в то время как ее партнер по группе Пер Гессле носил нежные локоны до плеч. Конечно, в нынешней моде куда больше игры и кокетства, чем в панковские или гранжевые времена. И одежда на бритых девушках на контрасте смотрится порой даже более изысканно и женственно, чем на классических красавицах моделях. Вектор задан, направление движения понятно. Это неожиданно и странно на фоне глобализации, индустриализации и откровенной корпоративности современной моды. Однако корпорациям нужны индивидуальности и на уровне дизайна, и на уровне лиц — иначе есть опасность слиться в единую массу.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.