Бог с ними: как складывались отношения моды и религии на протяжении XX века

Вспоминает Ольга Михайловская, вдохновившись майской выставкой в Метрополитен-музее
Мода и религия католическая символика и иконографика в дизайнерских коллекциях

На последнем показе Dolce & Gabbana модели, прикрыв головы кружевными накидка­ми, гордо несли на груди надпись fashion sinner, а на подолах юбок — Santa Moda. В преддверии главной модной выставки года Heavenly Bodies: Fashion and the Catholic Imagination, про которую мы вам уже рассказывали, подобные высказывания выглядели не только смелыми, но и особенно уместными.

А тем временем история моды знала множество примеров тех самых культурных заимствований из той самой религиозной иконографии, или попросту из гардероба служителей культа. Католики тут, понятно, в первых рядах. За примерами далеко ходить не надо. Первый: любимые черные платья и белые воротнички из монастырского детства главной модернистки ХХ века Коко Шанель. Второй: баснословный rose shocking ее заклятой соперницы, сюрреалистки и скандалистки от моды Эльзы Скьяпарелли. Это не что иное, как цвет мантий католических патриархов, торжественные сборища которых она наблюдала из окон своей квартиры напротив собора Святого Петра. Сходство с одеяниями францисканских монахов угадывалось и в работах Кристобаля Баленсиаги.

Постмодернистские 1980-е позволили дизайнерам обращаться с религиозной символикой запросто — гигантские кресты, украшенные разноцветными камнями и стразами, стали любимым модным украшением. А знаменитая обложка американского Vogue 1988 года, на которой кутюрный топ Кристиана Лакруа с вышитым во всю грудь крестом был надет со стираными джинсами Guess, вообще открыла новую эру во взаимоотношениях высокого и низкого, сакрального и бытового. И то, что это была первая обложка Анны Винтур в качестве ­главного ­редактора американского Vogue, лишь четче обозначило все эти вехи. Конечно, 1990-е с их раскрепощенностью могли позволить Жан-Полю Готье вышивать осененный нимбом лик Христа на поясах-триптихах в зимней коллекции Haute Couture 1997, а Александру Маккуину в том же году — поместить фрагменты ренессансного распятия на сложнейшего кроя жакет, превращая церковную живопись XV века в замысловатый принт. Ну и конечно, Джанни Версаче внес свой весомый вклад в освоение католической символики и перенесение ее на подиумы и в реальную жизнь. И сегодня именно его наследники поддерживают выставку словом и делом.

Но тогда, на излете века XX, это все еще были очень близкие к оригиналу изображения, и лишь циничный XXI век окончательно и бесповоротно смешал все карты. Так, Доменико Дольче и Стефано ­Габбана посвящают всю осенне-зимнюю коллекцию 2013 года золотым мозаикам одного из главных сицилийских соборов. Лики святых, распластанные на платьях, золотые туники, напоминающие средневековые костюмы, ­золотые венки и короны словно нимбы вокруг голов моделей. Стоит учесть, что все это византийское великолепие было показано на фоне громкого сексуального скандала, разразившегося в Ватикане, и внезапного отречения папы Бенедикта XVI.

Кристофер Кейн в 2017-м воспроизвел на платьях полароиды с росписями шотландского храма Святой Терезы. Изображения эти он словно разорвал пополам, как это частенько происходит со старыми полароидами, и эти разрывы прошли буквально по ликам святых. Коллекцию Кейн показывал в галерее Tate, и это придавало происходящему дополнительную глубину. Современная одежда, таким образом, обретала музейный смысл, а сакральные росписи — бытовое звучание.

О показах в храмах и говорить не приходится. Здесь себя с самой либеральной стороны проявляет уже англиканская церковь. Круизная коллекция Gucci 2017, показанная в Вестминстерском аббатстве, выглядела благопристойно. А вот на показе осенней коллекции Alexander Wang 2016 в церкви St. Bartholomew’s в Нью-Йорке модели в прозрачных топах с надписью strict, едва прикрывавшей грудь, дефилировали между рядами зрителей перед алтарем. Давид Кома также выбрал церковь в качестве места проведения шоу, причем, как и во всех вышеописанных случаях, сама коллекция не имела ни малейшего отношения к религиозным настроениям. В отличие от коллекции молодой американской марки Vaquera, которая показала и крестильную сорочку для тех, кто уже давно вышел из младенческого возраста, и свободные черные одеяния с белыми воротничками, явно ­отсылающие к одеяниям католических священников, и папские митры или монашеские платки на головах. В финале невеста, утопающая в мохнатых оборках, вынесла гигантский крест из разноцветных каменьев, болтающийся на цепи из белых шаров размером с кулак. Нельзя не отметить, что крест поразительным образом напоминал тот самый, с обложки американского Vogue 1988 года. Круг замкнулся.

Понятно, что нынешняя затянувшаяся ностальгия не могла обойти вниманием всеобъемлющее влияние католической символики и иконографики. В ход идет все: и искания хиппи 1970-х, для которых важны были любые духовные практики и их внешние атрибуты; и 1980-е с их тягой к пышности, в том числе религиозным ритуалам; и, разумеется, минимализм и эклектика 1990-х.

Ну и конечно, сериалы последних лет — «Молодой папа» и «Рассказ служанки» — не могли не всколыхнуть волну прокатолической эстетики. Слишком хороша оказалась картинка. Абсолютный аскетизм формы и силуэта в сочетании с роскошью материалов выглядит удивительно современно. Тем интереснее будет наблюдать за гостями Меt Gala, которые придут посмотреть на папские облачения и тиары, приехавшие из Ватикана, на шедевры из Сикстинской капеллы и полторы сотни произведений дизайнеров от Баленсиаги до Рафа Симонса, так или иначе вдохновленных христианской символикой. В 1983 году выставка из коллекции Ватикана стала третьей по посещаемости за всю историю музея, так что с помощью fashion-составляющей Метрополитен готов повторить давние успехи или даже, с божьей помощью, пойти на рекорд.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.