Олимпийский чемпион по легкоатлетическому десятиборью, шестидесятишестилетний Брюс Дженнер год назад поразил мир сообщением, что отныне он — женщина по имени Кейтлин. Авторы «Матрицы» и «V значит «вендетта» в прошлом Ларри и Энди Вачовски, стали Ланой и Лилли. Лана, сменившая пол первой, даже была лицом рекламной кампании Marc Jacobs весна—лето 2016. А на экранах этой зимой прогремела «Девушка из Дании» — фильм о первом в истории мужчине, сменившем пол.
Вопросы гендера, то есть представления человека о своем поле, и истории о трансгендерах — людях, меняющих пол, — у всех на устах, в том числе и у родителей. Как воспитывать детей, что объяснять им по поводу всех этих новостей, как отвечать на их вопросы о бородатых тетеньках на экранах телевизоров?
Обо всем этом Vogue Kids расспросил Льва Щеглова — сексолога, президента Национального института сексологии, доктора медицинских наук, профессора, и Дмитрия Исаева, психиатра, психотерапевта, сексолога, кандидата медицинских наук. До 2015 года Исаев был заведующим кафедрой клинической психологии Санкт-Петербургской государственной педиатрической медицинской академии и возглавлял медицинскую комиссию, консультирующую по вопросам смены пола. Сейчас занимается частной практикой.
Что делать родителям, если второклассница Алиса просит называть ее Аликом?
«Не спешите беспокоиться, — уверяет доктор Исаев. — Девочке из вашего примера просто, может быть, интереснее общаться с мальчиками. Она идентифицирует себя с ними, потому что так ребята принимают ее в свою компанию. Имя для нее в данном случае служит пропуском, вот и все. То же касается переодеваний в одежду другого пола — когда ребенок видит, что окружающих веселит его одежда или нелепый макияж, который он себе нарисовал, он повторяет такие причуды.
Если это поведение воспринимается как ничего не значащее, то и для ребенка это ничего не значит. А вот если родители начинают говорить ребенку, что он что-то делает неправильно, он начинает задумываться: что же со мной не так? Боится своих порывов и в конечном счете зарабатывает невротическую фиксацию на проблеме. Получается обратный результат.
Настоящая идентичность складывается гораздо позже — в подростковом возрасте, но и она часто носит преходящий характер. Специалисты разных стран сходятся в том, что идентичность — вещь очень пластичная, и если ребенок или подросток пытается утверждать, что он такой-то, не факт, что это останется на всю дальнейшую жизнь. Возможно, что его представление о себе или взгляды поменяются как в одну, так и в другую сторону», — говорит Исаев.
Почему тема трансгендеров стала так актуальна?
«Современная культура позволяет говорить свободно о том, что раньше считалось ужасным», — говорит Лев Щеглов.
Ему вторит Исаев: «Человечество развивается по пути индивидуализации. Разнообразие, которое существует в каждом из нас от природы, раньше сводилось к «норме», удобной для власти, культуры и социального порядка. Сейчас интересы общества все больше смещаются в сторону чего-то нового и необычного, а для этого важно, чтобы человек был креативен, умел мыслить нестандартно. Индивидуальность начинается с ощущения, что «я немножко не такой, как все».
«Прибавьте еще то обстоятельство, что граница между мужчиной и женщиной все больше стирается — в одежде, в поведении, во всем, — ставит другой акцент Щеглов. — В возрасте от двух до четырех лет дети проходят так называемую понятийную стадию, когда у них формируется представление о том, что такое мужчина, а что — женщина. Дети связывают пол с внешним видом и привычками, манерой поведения, ростом, силой. Действует так называемая генетическая память: ведь даже у первобытно-общинного костра мужчина не мог нацепить ожерелье, которое считалось женским. А сегодня дети видят пару взрослых: оба в джинсах, свитерах. И убеждение, что пол — это нечто, данное навсегда, не кажется таким уж непоколебимым».
Влияет ли обсуждение трансгендеров на телевидении и в прессе на самоопределение ребенка?
«Это вечный спор о том, вредит или нет сексуальное просвещение подросткам, — иронизирует Дмитрий Исаев. — По факту, если ребенку неинтересно, то эта информация просто проходит мимо него. Но если это актуально, ребенок прислушивается, пытается разобраться, потому что для него это важно и значимо. Если человек, не ощущающий себя нормальным, узнает, что есть много других подобных ему людей, он перестает бояться этого. Если раньше в его голове существовала четкая модель: «Я не вполне ощущаю себя мужчиной, значит, я — женщина», то когда он понимает, что это не катастрофично, модель меняется: «Да, я не совсем вписываюсь в рамки, которые характерны для других, но я не собираюсь ничего менять, я такой, какой есть». И перестает страдать».
В какой момент можно с уверенностью сказать, что мы имеем дело с трансгендером?
«Определить, имеем мы дело с игрой или нет, может только профессионал, — подчеркивает доктор Исаев. — Когда подросток просит называть себя в другом роде, отказывается носить соответствующую одежду, аргументируя тем, что подобное для него неприемлемо, а тело ему отвратительно, то именно это отвращение к своему телу, первичным половым признакам говорит о том, что мы имеем дело с трансгендером. Детский психолог или психотерапевт подскажет, как к этому относиться, как выстраивать коммуникацию с ребенком. Важно не перевоспитывать, а направлять развитие ребенка в нужное русло».
«Невозможно в двух предложениях объяснить родителю, что и как именно специалист выясняет, проводя беседу с ребенком, задавая ему тестовые вопросы, — вторит профессор Щеглов. — Если перед нами благополучная семья, где любят своего ребенка, тревожатся о нем, родители пойдут к специалисту. Точно так же, если в такой семье у ребенка болит зуб, на него не машут рукой: «Само пройдет!» А ведут к врачу».
На Западе подростки могут принимать гормоны, чтобы притормозить развитие вторичных половых признаков. Аргументы таковы: подросток меньше страдает, если его тело, которое он считает чужим, не меняется, при этом он получает больше времени на раздумья, как ему поступить. Плюс, если не появились усы или грудь, для трансформации понадобится меньше манипуляций. Как на это смотрят у нас?
«Со скепсисом, — говорит доктор Исаев. — Прием препаратов не пройдет для организма бесследно. К тому же осознание себя и наступление личностной зрелости во многом связано с психофизиологическим созреванием, которое в период пубертата идет ускоренно. Прием блокаторов гормонов оттягивает пробуждение чувств, в том числе эротических, которые должны подтолкнуть человека к осознанию, кем он является. Кто-то уже достаточно зрелый в шестнадцать лет, кто-то — в восемнадцать, а кто-то созревает только к тридцати. Мне кажется, что это тупиковый путь. Вместо этого мы должны выводить детей на принятие и понимание всего того, что с ними происходит».
Возможно ли гормональное или хирургическое вмешательство для детей-трансгендеров в нашей стране?
«Несовершеннолетним никаких операций не производят. Все, точка, — говорит профессор Щеглов. — Может быть назначено обследование у специалистов, исследование психологических особенностей ребенка. Но решать вопрос об операции и каких-то трансформациях можно только с момента совершеннолетия, когда человек начинает нести юридическую и социальную ответственность за то, что с ним происходит. Никакие родители или врачи, никто не может это решать за него».
Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.
Фото: Алекси Любомирски