«Я родилась на улице Гора Марата, не путать с Монмартром... Там сильный дождь, пузыри, солнце светит, по канаве с горы, которая вымощена большими булыжниками, течет поток глинистой воды, а мне хорошо стоять в этой канаве и вылавливать всякие прекрасные вещи вроде кусочков фарфора в цветочек», — вспоминает Татьяна Парфенова полтавское детство, и ее щеки покрывает еле заметный румянец, а глаза улыбаются совсем по-детски.
Приехав на Невский, 51, чтобы обсудить съемку к 25-летию модного Дома Tatyana Parfionova, мы с фотографом Колей Бирюковым, сами того не ожидая, оказались за огромным столом, оклеенным фотографиями из старых журналов, и слушаем вдумчивые рассказы хозяйки, которые смешиваются с сигаретным дымом.
«Первые впечатления вообще самые ценные. Потому что мы сто раз можем увидеть радугу, но только видя впервые, запоминаем, что это радуга. Или, например, первый дождь. Или как можно порезаться, срывая осоку. Или каково первый раз укусить острый красный перец. Он такой красивый, глянцевый, яркий, кажется, что он должен быть вкусный».
Наш разговор сразу потек так легко, что диктофон включился как-то сам собой. Мы как раз обсуждали фотографию, которой, как выясняется, Татьяна увлекается со времен своей первой «мыльницы» и в ближайшее время намерена устроить выставку. «Я фотографирую по принуждению». — «Кто принуждает?» — «Объект. Банально: луч света падает на цветок или скрюченный окурок — все что угодно может стать объектом. Даже, например, выходит мой пес во двор, извините, пописать, а у него задние ноги не очень хорошо ходят, и вот он кружева выдает. Это надо видеть, он прям пишет. Кстати, я обратила внимание, что когда сфотографируешь и потом выставляешь в инстаграм, то есть соблазн использовать фильтр, и самое интересное, что в итоге ты возвращаешься к оригиналу. К тому, ради чего сделал кадр».
Инстаграм Татьяне нравится, хотя она и сетует на засоренность рекламой и просто на количество информации: «Есть сейчас желание чистоты. И я не имею в виду минимализм. Я про чистоту изложения».
Это касается и показов Дома. «Я четко понимаю, какими должны быть атмосфера и результат, какую эмоцию человек должен получить от коллекции, потому что так или иначе это десятиминутный спектакль. Мне иногда нравится довести до слез. У меня была еврейская коллекция, там все были просто сражены музыкой Десятникова и самой картинкой этой исчезающей еврейской красоты, которой вдохновлялись художники в 1920–1930-е годы. Еще там было очень много вещей, которые были будто запачканы мелом, как если бы одетая в них школьница где-то пряталась. Я белила эти вещи кистью прямо на манекенах. Прошло немного времени, и оказалось, что это модная тенденция: смотрю — все в побеленных вещах. Меня это поразило».
Нужно понимать, что тенденции — это последнее, за чем гонится Парфенова. Она вообще ни за чем не гонится. «Я ценю свободу и покой выше всего. В состоянии покоя к тебе прибивает то, что нужно и что тебе интересно. Суетиться нельзя, надо сидеть и работать. И какое счастье работать в собственной мастерской, не важно, через какой материал ты себя выражаешь».
На расспросы о планах на будущее и конкретно — о выходе на японский рынок (прошлой осенью ее Дом стал первым российским участником на токийской Неделе моды) Татьяна отвечает уклончиво: «Контракт в разработке, но с японцами все происходит сказочно долго и тщательно. Коллекция, показанная там в октябре, была такой представительской открыткой, не нацеленной на тиражирование и продажи. Еще не совсем прет-а-порте и не совсем кутюр, скорее — высказывание».
Ей откровенно интереснее обсуждать смыслы, вложенные в коллекцию, чем бизнес-процессы: «Я думала о вещах, которые занимают каждого: о реке, воде, течении времени и неизменности. Вот кувшинка, плоский лист которой будто бы блуждает по воде, но на самом деле она плотно корнями держится за почву — такой островок стабильности в изменяющейся реке. А вот стрекоза, удивительное насекомое, которое летит только вперед, углами, не делая плавных линий. Как удар самурайского меча, острый, четкий. И стрекоза всегда может сесть на лист кувшинки и отдохнуть. Мы все себе что-то завоевываем, а потом в какой-то момент останавливаемся и понимаем, что этого и хотели больше всего. Самое ценное, что есть в суете жизни, — покой. Душевный в первую очередь».
На мой комментарий о том, что такая философия жизни не очень-то стыкуется с модной сезонной гонкой, Татьяна признается: «Мода — большое испытание. Я не могу сказать, что это дико любимое занятие, мне изначально с ней все было понятно: для чего это, каков смысл этого продукта». Но разделять ипостаси Парфеновой на хозяйку бренда и художника совершенно невозможно. Про сидение на двух стульях она и сама шутит: «Чтобы они не разъехались, я предпочла сделать себе из них диван. Мне так удобно, потому что если я сама не испытываю эмоцию, то не смогу ее транслировать. Можно, конечно, каждую вещь делать исключительно на продажу, стать заложником зарабатывания денег. А потом за эти деньги покупать себе свободу». Но это не про Татьяну, так вопрос даже не стоит.
«Вот выбор: жить здесь или уехать? Да, такое было. Еще до создания модного Дома». Про эмиграцию нам еще предстоит услышать. А пока мы прощаемся с Татьяной до утра.
В день съемки мы всей съемочной группой вместе с командой Дома садимся пообедать за тот же стол, теперь заставленный японской едой. И узнаем, что любимый деликатес Татьяны — это икра морского ежа, а заодно кто такие балтийские миноги. «Это такие рыбы, похожие на змей. Выглядят жутковато, особенно когда они живые: пищат, вьются. Их обычно чистят солью, держа за голову, чтобы снять слизь. Затем бросают на раскаленную сковородку, а потом в кипящий маринад — и подают к столу».
Разговор про морских гадов Татьяне явно нравится, и ей на ум приходит еще одна история — про лобстера и попытку уехать из страны. «В Швеции в 1990 году меня поселили в городке на побережье, в комнате над сельским магазином, где я должна была месяцами сидеть и делать эскизы для фабрики одежды. Я совершенно не могла там работать, меня как с корнем выдрали, и все мне было не мило: и фабрика, и их изобилие, и уклад жизни. Однажды я спустилась в магазин. Там стоял большой аквариум с лобстерами, клешни их были перетянуты резинками. И тут меня начало потряхивать, хлынули слезы. Такая была яркая ассоциация с моим собственным положением».
Парфенова не очень любит фотографироваться, поэтому как может оттягивает мейк: «Последняя сигарета, глоток кофе — я сейчас соберусь, подождите». Зато, собравшись, сама просит визажиста Машу Якимову накрасить губы черной помадой.
Квартира Татьяны находится там же, где и студия, но этажом выше. Хозяйка сама предложила устроить здесь съемку. Портрет снимаем в гостиной. На руке у Татьяны — африканская улитка по имени Комета. «Я сама как улитка в домике. Это слизняк может жить без панциря, а я — в панцире. Поэтому меня из дома не вытащишь». Еще у Татьяны живут три собаки, черепаха и птички. Последние заливисто поют — поверх саундтрека к показам Дома, под который идет съемка. Заглядываем в альбом с фотографиями прошлых коллекций, обсуждая апсайклинг («Мне очень нравится. У меня даже была коллекция, которую я полностью «купила» с раскладушек на блошином рынке»), ставшее почти талисманом Дома платье «Фудзияма» (его уговорил не продавать сын, он ждал встречи с девушкой, в которую влюбится и которой это платье подойдет, — так и случилось, но платье по-прежнему хранится в архиве) и показ на Дворцовой площади, на время которого, как по волшебству, остановился дождь.
Мы делаем кадры с моделями в спальне, на кухне, в ванной — словом, хозяйничаем в квартире Татьяны по полной. Но она дает понять, что этот переполох ей по душе. И картинки выходят, залитые солнцем то ли Петербурга, то ли Полтавы, где прошли первые годы Татьяны. «Я бы хотела вернуться на свою дачу, — и снова детская мечтательность загорается в ее глазах. — Чтобы увидеть абрикосовое дерево, которое я там посадила. Все в огромных ярко-оранжевых абрикосах. Просто гигантское».
Прическа Maria Akimova. Макияж: Alexandra Osipova. Модели: Elizaveta Zhelyabova/System Agency; Kristina Mayorova/The Other Side Agency; Ann Evryukova/Modus Vivendis. Фотограф: Nikolay Biryukov. Ассистент фотографа: Ilya Kuptsov/Kometa. Стилист: Alexander Zubrilin. Ассистент стилиста: Alla Dudkina. Продюсеры: Alina Kumantsova, Magda Kupreishvili, Dmitriy Kravitz. Ассистент продюсеров: Diana Рashutina