Мы очень ждали его возвращения, так были счастливы, что Альбер Эльбаз наконец запустил свой бренд, с такой радостью смотрели на его новые платья — до боли узнаваемые и при этом совершенно другие, что к чувству невероятной боли от известия о его внезапном уходе примешивается и странное чувство растерянности. Мы так не договаривались. В конце лукбука его первой собственной коллекции AZ Factory надпись To be continued, а продолжения не будет… Оглядываясь назад, вдруг понимаешь, что его затихающее I love you! в финале видео, посвященного этой коллекции, звучит прощальным эхом.
Instagram content
This content can also be viewed on the site it originates from.
Вообще для Альбера любовь была таким же необходимым инструментом в работе, как ножницы и воображение, а нарисованное от руки сердечко стало практически его личным логотипом. И это была настоящая любовь, которую другие дизайнеры часто пытались, но не могли симулировать ни душещипательной музыкой, ни падающими с потолка розовыми лепестками. Любовь, которую чувствовали все на показах Lanvin хоть в грохоте техно, хоть в аскетичных интерьерах промзоны. Похоже, Альбер Эльбаз всю жизнь руководствовался правилом хорошего еврейского портного: «Платье нужно шить так, чтобы девушка счастливо вышла замуж».
Нет сомнения, что тех, кто счастливо вышел замуж в его платьях, не сосчитать. Альбера Эльбаза по-настоящему заметили в 1996 году, когда он заставил модную прессу снова всерьез заговорить о почти забытом Доме Guy Laroche.
Его коллекции для этого Дома были настолько хороши, что Ив Сен-Лоран и Пьер Берже предложили ему стать главным дизайнером Yves Saint Laurent.
Но похоже, что в присутствии великого мэтра Альбер Эльбаз чувствовал себя слишком скованно, и работа не задалась, а вот Lanvin стал для него настоящим браком по любви. Годы с 2001-го по 2015-й, проведенные на посту креативного директора Lanvin, были самыми счастливыми в его карьере, а возможно, и в жизни.
На показы Lanvin ломился весь Париж, в бутике на Сент-Оноре было не протолкнуться от покупательниц (и каким же счастьем для них было встретить там самого дизайнера, который пришел на личную примерку с очередной невестой), а светские тусовки превращались в парад его платьев и украшений.
В то прекрасное время трудно было найти модную девушку, у которой не было хотя бы одной пары балеток Lanvin. О разрыве с Lanvin Альбер Эльбаз потом и говорил как о любовной драме и переживал его так же — в одиночестве, со слезами и отчаянием. Для него это было не просто разрывом с модным Домом, а разрыв с модой вообще.
Именно поэтому ему было так трудно вернуться и начать все заново. К тому же за те пять лет, что его не было в моде, мир сильно изменился, и умница Эльбаз прекрасно понял разницу между инстаграмными сердечками и сердцем, которое он щедро рисовал от руки то карандашом, то красной помадой.
Он прекрасно знал, что снова войти в ту же модную реку, которая однажды выбросила его на берег, невозможно, и двигаться нужно только вперед. Он даже успел все придумать — «проекты» вместо коллекций, новый способ жизни между зумом и реальным общением, переодевание в от-кутюр за две минуты, то, что теперь мода должна не только отражать свое время, чем она всегда занималась, но и как-то его формировать, чтобы сердечко из инстаграма никогда не заменило то, которое бьется в груди, излучает настоящую любовь и иногда так сильно болит.
Случилось так, что Альбер Эльбаз вернулся в моду только за тем, чтобы оставить нам свое завещание, чтобы приоткрыть дверь, в которую потом войдут уже другие. Но если бы можно было вернуть его миллионом нарисованных сердечек, мы бы нарисовали их столько, что хватило бы на тысячу жизней.
