Алессандро Микеле — о прошлом и будущем моды

Дизайнер размышляет об источниках вдохновения и признается в своих бессовестных кражах
Алессандро Микеле дизайнер Gucci дал интервью о стиле и оригинальности

Что в наше время принято считать по-настоящему оригинальным? Любой язык — визуальный, вербальный или язык жестов — не развивается в вакууме, он возникает из своего рода химической реакции, которую запускает что-то уже существующее в обществе. По сути, любой акт творчества рождается из «украденного» — хорошо забытого старого, оказавшегося в новом контексте. Ученики начинают свой путь, копируя стиль учителя, модницы крадут новые манеры у очередной музы, дизайнеры — цвета у природы, а дальше — начинается изобретение.

Новый тренд начинает работать, только когда оказывается вне привычной среды обитания, как «Чужой» Ридли Скотта. В конце концов, как говорил великий режиссер Годар, и согласно неслыханному доселе и все же счастливому союзу классической линейной мысли и постмодернистской нелинейной логики: не так важно, откуда вещи берутся, важно, куда вы их помещаете. В моде это еще более очевидно: новое возникает из безостановочного, катарсического, суеверного исследования прошлого, которое бесконечно останавливает время или хотя бы пытается это сделать.

Чем были бы 80-е без 40-х, а 70-е без 20-х? Даже модернизм 60-х, опьяненный будущим, все же обязан кое-чем ярким линиям эпохи джаза. Не говоря уже о самих творцах, которые всегда в неоплатном долгу перед предками. Что бы смог придумать Ив Сен-Лоран, если бы не видел работ Мондриана и протеста северного берега Сены? Что бы делал Джанни Версаче без греческих амфор и принтов Беппе Спадачини, а Вальтер Альбини без рисунков Бенито и иллюстраций журнала «Gazette du Bon Ton»?

«Я бессовестный. Для меня создавать означает переваривать, переиначивать и собирать заново все, что прошло и проходит сквозь меня», — говорит Алессандро Микеле, неутомимый апроприатор и креативный директор Gucci.

Микеле автор, и его язык бескомпромиссен. За короткое время он запустил взрывную волну, которая превратила флорентийский Дом моды в в эпицентр освобожденного, либертарианского и освобождающего бароккизма.

Он стал энциклопедическим храмом нарративной и максималистичной моды, прославляющей разнообразие, обличая при этом политическую власть в неистовой поверхностности, которая прославляет отщепенцев, квиров, плохих девчонок и красивых фриков. Микеле делает это при помощи безумных коллажей, насквозь пропитанных прошлым, но ни коим образом не ностальгических — они лишены установленных порядков и иерархии. В результате Возрождение и кич, «Стар Трек» и елизаветинская драма, утонченность и попса очень часто сосуществуют в рамках одного костюма.

Он саркастически называет себя стиральной машинкой, в которой перемешивается все. И действительно, он ситуационист от стилизаций, неумолимый завязыватель и развязыватель роскошных пространственно-временных узлов. Его калейдоскопический мир — это каталог клише, в котором все сочетается со всем до тех пор, пока скрежет от столкновения взаимоисключаемых противоположностей не станет невыносимым. И именно это и есть его способ быть оригинальным.

«Одежда — это бесконечность возможностей создания новых смыслов, потому что с каждым изменением или каждой новой ассоциацией ты становишься другим человеком», — говорит он.

Алессандро Микеле, конечно же, не первый и не последний апроприационист в истории моды. Но он, пожалуй, самый археологичный и точный, и уж точно самый ироничный, потому что он позволяет себе жесткую и рискованную игру с псевдокопиями, которая выводит из себя моралистов, в то время как он продолжает разрабатывать новые и новые наслоения.

«Я почти порнографичен, в том смысле, что я отдаю дань тому, что мне нравится и что оказало на меня влияние», — объясняет он, подразумевая буквальность собственных цитат. Коллаж сам по себе вещь всегда уникальная, хаотичная и дионисийская. «Я нахожу вещи, но и многие вещи находят меня, потому что случайность — это тоже штука вымышленная», — добавляет он, описывая свой способ работы как с хаосом, так и с порядком. «Цитировать означает реабилитировать, трансформировать. Отрицать это означает обнулять сам факт творения».

Такая кристальная ясность не оставляет поля для сомнений, но несмотря на это, вопросы к Алессандро Микеле нередко возникают именно из-за той изюминки присвоения, которая и есть его фирменный знак, и в результате он сам неоднократно становился объектом преследования.

«Мои источники настолько очевидны, что я, возможно напрасно, не считаю необходимым указывать авторство», — объясняет он. «Для меня перерабатывать прошлое снова и снова — это способ сделать одежду небанальной и не зацикливаться на технических мелочах. Что мне на самом деле интересно — это рассказать историю. И если кто-то увидит в ней фрагменты других историй — на здоровье. Мне не нужно оправдываться. Для меня важно то, что я хочу сказать».

Микеле помимо прочего имеет в виду дискуссию, которая возникла в конце мая в инстаграме по поводу круизной коллекции 2018, которая напрямую отсылает к работам Дэниела Дэя, гарлемского модельера, которому в 80-е годы пришла великолепная идея апроприационистского гетто-ателье Dapper Dan, определившего имидж первых звезд хип-хопа от скретча до воровства логотипов лакшери-брендов.

«Может быть, мне следовало бы сказать об этом открыто, но для меня это было слишком уж очевидно», — считает он. Теоретизируя неоманьеристскую волну 80-х, арт-критик Акилле Бонито Олива сформулировал «идеологию предателя», которая является идеальным определением апроприации как творческой практики.

Именно так и работает Микеле: он проявляет уважение к своим первоисточникам, сознательно предавая их, чтобы создавать всеобъемлющие симфонии. Сюда входят картины Кранаха, красавицы Вальтера Альбини и Боттичелли, которые, однако, не вызывают праведного гнева у цензоров в соцсетях.

«Мне думается, что суть проблемы в распространенном отношении к культуре. Цитаты всегда и для всех были основой культурного опыта. Однако сегодня цитаты зачастую принимают за парализующую ностальгию. Я же, напротив, уверен, что зацикленность на будущем — верный способ не прожить настоящее».

И тут мы подходим к главному. Взгляд на прошлое как на кладезь референсов и возможностей позволяет вывести на авансцену настоящее. В работе Алессандро Микеле завораживает его умение переписывать время, которое сродни психоделическому трипу, освобождающему процессы познания и знания и обнаруживающему ценность настоящего именно через археологию прошлого.

«Я вырос с отцом, который не носил часов, и это обусловило мое отношение ко времени», — добавляет Микеле. «Возраст всего того, что меня вдохновляет и то, что я цитирую, не важен. Будь то один день или 400 лет — все это возникает одновременно перед моими глазами и становится настоящим. Это мое настоящее, мое время, и это единственное, что я умею и хочу описывать».

Angelo Flaccavento / Vogue.it

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: Калейдоскопический мир Алессандро Микеле — это каталог клише, в котором все сочетается со всем до тех пор, пока скрежет от столкновения взаимоисключаемых противоположностей не станет невыносимым