Как Мирослава Дума помогает создавать моду будущего

Недавно я встретила знакомую маму двух ­мальчиков, которая сказала, что теперь ­хочет девочку с голубыми глазами, при­том что мама — китаянка. Проекты ­вроде «создай своего ребенка» вот-вот станут реальностью. У Дианы фон Фюрстенберг уже сейчас живет клонированная ­собака. Вся наша жизнь — от заказа еды на ужин до перелетов через океан и гло­бальных ­бизнес-проектов — управляется смарт­фоном. И только одежда по-прежнему остается куском тряпки, который прикрывает наше тело. И не несет больше никаких функций, — перепрыгивая с русского на английский и обратно, три­дцатитрехлетняя Мирослава Дума произносит ­передо мной страстный монолог. — Меж тем я, например, всегда мерзну, в холодную погоду надеваю по пять-семь слоев одежды и хожу как луковица. И уже есть ткани, которые подстраиваются под вашу температуру тела и по необходимости согре­вают или охлаждают. Еще есть технологии, которые делают одежду сверхпрочной, чтобы ваша ­футболка выдерживала пятьсот стирок».

Сделать так, чтобы самые передовые разработки ученых нашли применение в моде, а фэшн-индустрия, которую все кому не лень обвиняют в ­загрязнении окружающей среды и неэтичном производстве, стала бы экологичной и прозрачной — вот цель созданного Мирославой полтора года назад международного фонда Future Tech Lab. В принципе выпускнице МГИМО с дипломом по управлению международным бизнесом, к тому же дочке сенатора и жене бизнесмена, Мирославе сам бог велел управлять инвестиционным фондом. Но Дума настаивает, что главное ее достижение — это крутая команда, куда входят банкиры из Лондона и Женевы и профессора из Массачусетского технологического университета и Стэнфорда. «Мы все бесконечно путешествуем по миру в поисках наиболее выдающихся изобретений в сфере синтетической биоинженерии и нанотехнологий».

Первыми плодами работы Future Tech Lab ­стали капсульная коллекция одежды и аксессуаров Salvatore Ferragamo из материалов Orange Fiber, в основе которых — отходы от производства апельсинового сока, и платье Stella McCartney из паучьего шелка Bolt Threads или, проще говоря, паутины, выращенной в результате брожения специальных дрожжей, воды, соли и сахара. «Платье в прошлом году показали на выставке в нью-йоркском ­Музее ­современного искусства, через год запускают в производство, — рассказывает Мира. — И уже в прошлом декабре Стелла выпустила 200 шапок с паучьим шелком в составе, их раскупили за 19 минут. Вообще паучий шелк в 400 раз прочнее обычного, так что из него не то что одежду, а мебель и дома создавать можно. При этом ни пауки, ни бабочки не страдают. Bolt Threads сейчас запускает проект по созданию кожи из грибов».

Выращенная в пробирке страусиная, телячья или крокодиловая кожа — это проект компании VitroLabs, основатели которой начинали с создания человеческой кожи из стволовых клеток для ожоговых центров. Пластик Tipa, который полностью разлагается через полгода после того, как оказывается на свалке и соприкасается с бытовыми отходами. Технология Worn Again, позволяющая отделить хлоп­ковую нить от полиэстера — из смеси которых и сделаны обычно наши футболки — и использовать полиэстер еще раз. Все эти проекты из портфеля FTL Мирослава перечисляет мне буквально на одном дыхании.

«На вас очень красивая ультрамариновая футболка, — говорит Мира и, пока я расплываюсь в смущенной улыбке, уточняет: — Но вы, наверное, понимаете, сколько воды и токсичных красителей потребовалось, чтобы добиться такого яркого цвета. А теперь есть технологии по окрашиванию тканей с помощью бактерий и практически без воды. Вообще, мир сейчас стремится к цикличной экономике, когда отходов не будет совсем, все будет перерабатываться. Известно, что бренды сжигают или отправляют на свалку одежду, которая не продалась. Ее нельзя, например, отдать на благотворительность, потому что тогда упадет цена и эксклюзивность бренда. Но ведь можно из тех же платьев сшить следующую коллекцию».

Роману Мирославы с модой столько же лет, сколько русскому Vogue. «Или даже ­больше», — смеется Дума. Правда, ровными эти отношения назвать сложно: «Я то бросаюсь на какие-то безудержные эксперименты, то на модные вещи смотреть не могу. Был год, когда я ходила только в спортивных костюмах, причем это были потертые Urban Outfitters за 19 долларов. Друзья и коллеги смотрели на меня с подозрением, — улыбается Мира. — Это у меня с детства. Если я что-то люблю, то так страстно, что потом наступает аллергия. В 5 лет я обнаружила припасенный родителями ящик мандаринов, дело было в Сургуте, и они, наверное, рассчитывали, что нам их хватит на всю зиму. Я его съела за неделю, естественно, покрылась коркой. Потом был шоколад, и я его объелась так, что было подозрение на диабет. То же самое с одеждой. Мама говорит, что в раннем детстве я носила только шорты, выглядела сорванцом, а про юбки говорила, что все это девчачьи глупости. А однажды проснулась со словами: «Где мои платья?»

Учась в МГИМО, Мира стажировалась в Vogue, после диплома пошла работать редактором спецпроектов в Harper’s Bazaar, на рубеже 2010-х стала ездить на Недели моды и там вместе с подругами-­модницами Еленой Перминовой и Ульяной Сергеенко произвела фурор. Падкие на экзотические обобщения хроникеры называли их Tsarinas и «русская модная мафия», а без фотографий Миры, которая мастерски совмещала платки и шубы à­la­russe с остромодными вещами и играючи преподносила самые свежие тренды, от многослойности до стрит-фэшна, не обходился ни один модный фоторепортаж.

«В тот момент все любили Россию. Дизайнеры выпускали коллекции, посвященные русской истории. И мы просто оказались на гребне этой волны. Сейчас отношение к России изменилось, но русских модниц на Западе любят по-прежнему. Как их не любить? Они хотят выделяться и готовы тратить. И я была такой же. Я была fashion victim в лучшем смысле слова, мне нравилось наряжаться. Это был этап моей жизни, который я прошла. А сейчас я хочу одеваться комфортно и всегда готова поддержать своих друзей и таких разных дизайнеров: Вику Газинскую, Гошу Рубчинского, Ульяну Сергеенко. Но вообще я теперь так много путешествую — от Америки до ­Японии, встречаюсь с учеными, инженерами, оказываюсь то в лаборатории, то на стройке, тут уж не до сложносочиненных образов».

Сегодня на Мирославе джинсовые шорты и белая футболка Calvin Klein. Она только что вернулась из Израиля, где за два дня посетила Иерусалим, Тель-Авив и Институт Вейцмана в Реховоте. Носила платье-рубашку Jil Sander и белые джинсы с пиджаком. «Я полюбила костюмы с водолазками и объемные жакеты поверх платья. Все-таки power suit — незаменимая вещь для хрупкой женщины в окружении серьезных мужчин». А как же мода как искусство? «Буду раз в год покупать сумасшедшее пальто от Дриса или Рафа. Последний раз это был Dries Van Noten: пальто, похожее на узбекский халат, оранжевое, с принтом и стразами. Надену пару раз, но хранить буду всю жизнь».

Залогом успеха Думы в 2000-е стали мода и соцсети. Теперь она пересматривает свое отношение и к тому, и к другому. Незадолго до нашего интервью она закрыла свой инстаграм и не хочет комментировать недавний скандал в Париже. «К соцсетям я испытываю любовь-ненависть. С их помощью молодым дизайнерам, в том числе из России, проще достучаться до покупателей по ­всему миру. Но и конкуренция теперь выше. Так что выстреливают только по-настоящему уникальные идеи и ­бизнес-модели. И я, конечно, тоже ­активно использую современные технологии в ­работе. С другой стороны, чем больше мы пользуемся соцсетями, тем больше информации о нас утекает в открытый доступ. Думаю, что в будущем ­частная жизнь, личное пространство станут главной ценностью. И уже сейчас я стремлюсь посвящать как можно больше времени своим любимым (у Мирославы трое детей. — Прим. ред.) в реальности, а не на экране».

Информацию о мире Дума теперь черпает из Wired, Fast Company, Bloomberg. А равняется на экс-CEO PepsiCo Индру Hyйи, сказавшую, что величие происходит не от позиции, которую ты занимаешь, а от твоего вклада в будущее. «Я горжусь, — говорит Мира, — что попала на встречу молодых лидеров в рамках Всемирного экономического форума и оказалась в одной компании с Эммануэлем Макроном, Сергеем Брином и Амаль Клуни. И не устаю цитировать предсказательницу трендов Ли Эделькорт: «Мода слишком старомодна». В смысле, что не готова к изменениям. Но мы на пороге четвертой индустриальной революции, и нам нужно или оседлать эту волну, или смириться, что нас смоет». Мира свой выбор сделала.

Прическа и макияж: Катарина Кочик.
Ассистент фотографа: Андрей Харыбин/Bold.
Стилист: Лилит Рашоян.
Ассистенты стилиста: Кирилл Ленев, Анастасия Митина.
Продюсер: Карина Чистякова.
Ассистенты продюсера: Маргарита Синяева, Валерия Солянкина.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: Данил Головкин; Getty Images