Платье короля: Павел Пепперштейн дебютирует в роли дизайнера одежды

Vogue первым узнал контуры новой затеи художника-концептуалиста
Павел Пепперштейн дебютирует в роли дизайнера одежды
Павел Пепперштейн и Ксения Драныш, Vogue Россия, апрель 2016

Художник Павел Пепперштейн, лауреат Премии Кандинского, участник Венецианской биеннале, сорокадевятилетний мэтр современного искусства, за работами которого гоняются коллекционеры по всему миру, не зря называет себя психоделическим реалистом. Я знаю его очень давно и все равно никогда до конца не понимаю, где заканчивается явь и начинается галлюцинация. За несколько часов до нашей встречи мне приснился сон. В нем Паша принимал меня в некоей просторной студии на Садовом кольце аккурат над бывшим клубом «Микс», но почему-то с видом на море. Начал беседу с цитаты из Лескова, показал альбом с черно-белыми фотографиями актрис, а потом запел песню итальянской эстрады 1960-х. Повсюду в маленьких спичечных коробках были узкие ленточки, на которых тщательным Пашиным почерком были записаны его мысли. Потом я проснулся — и поехал к Паше по-настоящему.

И вот Пепперштейн, посоветовав обязательно записать все, что мне привиделось («Все так и есть, Лесков мой любимый писатель!»), показывает мне эскизы своих платьев: ведь теперь он не только художник и автор фантастических сказок, самая известная из которых «Мифогенная любовь каст», но есть и другие, например, чарующая эротизмом «Весна», но и дизайнер, рассуждающий терминами «капсульная коллекция», «шоу», «крой». «Стремление превращать свои произведения в платья пришла мне в голову не вчера, — объясняет Паша. — Давай обозначим это как мечту об эротической конверсии, окутывании прекрасных женских тел собственными фантазмами. Мои картинки и рисунки почему-то просят меня об этом, я чувствую исходящее от них повеление, чтобы они превратились в одежду и вступили в более тесное соприкосновение с телами». В какой-то момент Пепперштейн решил, что надо переходить к конкретным действиям, и предложил Варваре Кузнецовой-Гвоздик, которая в течение долгого времени была его ассистентом, сшить все эти платья.

Павел Пепперштейн. «Монументы Яблоку и трем забытым планетам (Северная Аляска, 2099 год)». Холст, акрил, 2015

И вот они висят перед нами — пятнадцать, каждое существует в единственном экземпляре, но у него уже есть планы на будущее. Обсуждаются совместные коллекции с Ниной и Донисом и Гошей Рубчинским, тем более что последний не так давно сделал коллекцию по мотивам произведений покойного Тимура Новикова, товарища Пепперштейна по искусству 1990-х. Задумывается парадоксальный, в духе творчества Пепперштейна, показ. «Я хочу придумать разные варианты какого- нибудь перформанса, чтобы это было не классическое дефиле, а что-то более странное». И даже, в более отдаленной перспективе, — линия мужской одежды.

Пепперштейн, который своими картинами, манерами, скрипучим голосом томас-манновского персонажа (ведь недаром псевдоним «Пепперштейн» он взял в подростковом возрасте в честь героя «Волшебной горы», голландского торговца пряностями Пепперкорна), создает впечатление чудака, на самом деле — человек деятельный и вполне рациональный. «У меня кроме картинок, платьев, рассказов есть еще записи хип-хопа и поползновения к кинодеятельности. Объем своих идей или фантазий можно проецировать на самые разные жанры и формы культуры: другое дело, что при каждом таком проецировании сталкиваешься с новыми полями и ситуациями. Например, какое-то время назад я был известен как художник на Западе, а здесь — как писатель.

Меня эта ситуация устраивала, а теперь я известен в России и как художник, что даже немного навредило моей судьбе писателя». Чтобы понять фирменный пепперштейновский микс из сна и яви, по-европейски препарированной культуры и бредового ироничного визионерства, отличающий все творчество художника, про него надо знать несколько вещей. Во-первых, что он на самом деле Павел Пивоваров, сын детской поэтессы Ирины Пивоваровой и Виктора Пивоварова, классика московского концептуализма 1970-х. А, например, другой классик, Илья Кабаков, был для него не абстрактной величиной, а ближайшим другом родителей и коллегой по заработкам детской иллюстрацией, которой Паша в подростковые годы тоже успел позаниматься на излете 1980-х. «Я и сам, безусловно, считаю себя относящимся к смысловому полю московского концептуализма — я в нем сформировался и сам принял деятельное участие в его разработке. И какие бы другие направления в искусстве ни проектировал или придумывал — например психоделический реализм, — они все равно осуществляются в некоем общем смысловом поле, связанном с московским концептуализмом».

Модели в шелковых платьях «колонна», «Ель» и хлопковом Жакете Landscape bishops steaks, все Pepperstein, в мастерской Павла Пепперштейна на фоне его работ «Выступление Xрущева 
в OOH» и «Мы убежим на дно океана», 2016. Босоножки и серьги, все Marni


Во-вторых, Пепперштейн — активный участник московской богемы 1990-х и один из застрельщиков московского и питерского рейва, породившего самобытное и яркое искусство, которое в Питере называли новым академизмом, а в Москве — как раз психоделическим реализмом. Из этой волны — художники Влад Монро, Тимур Новиков и Сергей «Африка» Бугаев, фотограф Михаил Розанов, а также коллеги Пепперштейна по группе «Медгерменевтика» Сергей Ануфриев, Юрий Лейдерман и Владимир Федоров. Собственно, по этой линии мы и познакомились много лет назад в Крыму, в солнечном Симеизе, где издавна существует тусовка представителей московской и питерской богемы, и Паша всегда был одним из ее столпов.

Темой Крыма, как и Праги, где прошла его юность (Виктор Пивоваров уехал туда, влюбившись в пражанку, и до сих пор живет там), пронизано все творчество Паши — и картины, и книги, и теперь платья. «Это мои главные «места силы», — объясняет художник. — В Праге ты попадаешь в интенсивный архитектурно-скульптурный замес, связанный с историей Европы, в мир форм: готика, барокко и так далее. В Крыму ты оказываешься в такой же ситуации, но все это создано Богом, природой. Если в Праге мы попадаем в некую алхимическую колбу, то в Крыму это посталхимическая реальность, мир после обретения золотого эликсира». В подобном магическом реализме Пепперштейна, с помощью которого он трактует свою жизнь в искусстве, как какой-нибудь алхимик со Златой улочки в Пражском Граде, для кого одинаково реальными были лев и единорог, нет никакого подвоха. Как концептуалист и рейвер со стажем, он созерцает мир, в котором через привычные нам контуры нет-нет да и пробьются протуберанцы других, сказочных планов реальности.

Павел Пепперштейн. «В период 3033–3104 годов устройство «Черный квадрат» будет использоваться в качестве портала для связи с космическими пришельцами». Холст, акрил, 2013

Вот, например, как он описывает платье, которое вы видели на предыдущем развороте, вернее, свою работу, ставшую принтом для платья. «Произведение называется «Памятник желтому цвету», оно из серии «Ландшафты будущего», которая была представлена на Венецианской биеннале 2009 года в русском павильоне. В серии большое количество рисунков, каждый из которых демонстрирует образы различных явлений, архитектурных сооружений или достижений мысли человеческого будущего, а иногда — не человеческого. По всей видимости, в этом отдаленном будущем явления и феномены, с которыми мы имеем дело сейчас, исчезнут. Например, некоторые цвета. И цивилизация, которая к тому времени будет существовать, сможет позволить себе ставить грандиозные памятники этим исчезнувшим явлениям. В данном случае это необозримых размеров гигантский прямоугольник интенсивного желтого цвета, возвышающийся до небес и пронзающий собой облака, который стоит в пустынном ландшафте и напоминает, что было такое понятие — желтый цвет». Так, рациональными и логичными конструкциями, но оперируя тем не менее абсолютно сказочными понятиями, он может рассказывать про каждый из предметов своей коллекции.

Важно, что это именно одежда, а не арт-объекты, эти платья и костюмы можно носить, — говорит про дебютную коллекцию Пепперштейна историк моды Ольга Михайловская. — А то, что они вне времени, вне конкретных трендов, безусловно, роднит их с подлинным искусством и в то же время добавляет практического смысла. Ну и наконец, в них идеально сочетаются минимализм и живописность, лаконичный силуэт и живой яркий цвет, и это делает их в хорошем смысле модными». Сам Паша о тенденциях не размышляет, зато ясно представляет, куда может пойти девушка в таком платье. Конечно, на праздник. «Я хотел бы придумывать casual, но данные вещи видятся на каких-то мечтательных вечеринках, балах, где молодой девушке хочется быть прекрасной и еще как-то интеллектуально отличиться».

Такие праздники, наполненные юностью, эротизмом, хороводами молодых дев, танцующих в сплетении лент и венков, — постоянная тема Пашиных рассказов, например, моего любимого «Пражская ночь», где в такой хоровод встают все богини славянских племен от Вислы и Дуная до Волги и Енисея, или рассказа «Май» из сборника «Весна». В этом году он будет переиздан, и девушки, по словам Паши, смогут читать эти рассказы, одевшись в его платья, пропитываясь дискурсом снаружи и изнутри.

Павел Пепперштейн. «Геркулес и его учитель Центавр». Холст, акрил, 2015

Он и в жизни, сколько я его помню, а в Крыму особенно, в окружении юных муз формулирует что-то невероятное, производя впечатление вечно праздного античного философа-жизнелюбца, обаятельного, хоть и слегка чокнутого. Впечатление, как мы уже говорили, верное лишь отчасти: будь он таким эпикурейцем, не понятно, как удавалось бы ему столько всего и разом.

Пепперштейн нарасхват: только что в Санкт-Петербурге, в Академии художеств, прошла его выставка «Охотники за мраморными головами», где он развесил между слепками античных статуй свои картины-размышления на актуальную для современного человечества тему памятников и их охраны. В апреле открывается еще одна — в московской галерее «Риджина». Одновременно Паша осваивает технику комикса — после интервью мы с ним и его подругой Ксюшей сидели и листали книжку, которую Пепперштейн сейчас рисует в соавторстве с молодым художником Матвеем Сегалом. А до интервью вашему автору пришлось подождать, пока Паша рассказывал корреспондентке какого-то радио абсолютно феерическую историю бала в Санкт-Петербурге, который Сергей «Африка» Бугаев устроил в 1990-е для представительниц аристократических фамилий Старого Света: в финале рассказа, достойного камер Феллини и Гиллиама одновременно, «Африка» сидел на диване и жаловался собственному коту на невостребованность.

Вскоре у Пепперштейна выйдут и три новые книги. «Это сборник рассказов, многие из которых связаны с темами, о которых мы говорили сегодня. Некоторые написаны в духе Эдгара По, некоторые — в сказочном стиле, третьи — просто фрагменты бредового откровения, — рассказывает Паша. — Но все они связаны и перекликаются между собой и образуют цепочки, напоминающие цепочки ДНК. Делается это не для того, чтобы показаться особенно затейливым, придумать головоломку, но для того, чтобы предоставить читателям свободу выбора». Лучше про творчество Пепперштейна, в котором, как в небесном коллайдере с одного из его платьев-картин, кружатся прекрасные девы, укутанные его фантазиями, и не скажешь.

Павел Пепперштейн. Скульптура «Летящая Ракушка, или Памятник цивилизации Aммонитов». Металл, пластик, шелк, 2015

Стиль: Катерина Золототрубова. Прически: Константин Кочегов. Макияж и груминг: Алена Моисеева. Маникюр: Ольга Кондратцева/Wowtogo. Модели: Анна Лягошина/Starsystem; Инга и Анастасия Дежины/Yes Management. Сет-дизайн: Алина Валитова. Ассистент фотографа: Михаил Ковынев. Ассистент стилиста: Ксения Проскурякова. Продюсер: Елена Серова. Ассистент продюсера: Ксения Финогеева

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: ДАНИЛ ГОЛОВКИН