Стопроцентное попадание: Наташа Рамсей-Леви о своем Chloé

Новый креативный директор о прошлом и будущем модного Дома
Наташа РамсейЛеви о Chlo интервью с креативным директором Дома о прошлом и будущем бренда

Наташа Рамсей-Леви работала в Chloé шесть недель, когда мы встретились с ней в Париже одним майским вечером. Прогноз обещал грозу, и воздух в бархатных недрах La Réserve, большого отеля в Восьмом округе, был густым и тяжелым. Но в то время как другие гости обмахивались веерами и просили официантов принести воды со льдом, Рамсей-Леви сохраняла невозмутимость. «Я чувствую себя в Chloé очень естественно, — она пожимает плечами, устраиваясь поудобнее на бархатном диване. — Я была полностью готова к этой позиции».

Она приехала сразу после съемки для Vogue в похожем на пещеру Chloé Maison, амбициозном пятиэтажном отреставрированном особняке в 30 секундах пешком от центрального офиса бренда на авеню Персье. Его бесконечные комнаты в османском стиле скоро заполнятся архивом и выставкой, станут пространством для проведения мероприятий, VIP-примерочными и шоу-румом для прессы, а часть из них будет открыта для публики, включая выставку фотографий, сделанных для Chloé Ги Бурденом, которая будет идти до 3 сентября. И новый креативный директор как раз появляется к моменту, когда подсыхает краска.

Если такой широкий размах вполне ожидаем от бренда со столь безупречной репутацией в кругах парижской моды и деловой хваткой, как Chloé (в этом году бренд откроет 12 магазинов, в том числе новый флагманский в Лондоне), то назначение Рамсей-Леви оказалось несколько большей неожиданностью. Когда ее предшественница Клэр Уэйт Келлер в январе объявила о своем уходе после шести лет на посту, Рамсей-Леви — относительно неизвестная тогда — была не самым очевидным кандидатом. Поклонница Николя Жескьера, она за 15 лет сделала карьеру, став его заместителем по дизайну в Доме моды Balenciaga, а затем работая в Louis Vuitton. Ее любовь к бескомпромиссной, футуристической андрогинности на бумаге, казалось, полностью противоречит мягкой богемной размытости Chloé.

Мы заказываем кофе, и вместе с ним подают маленькие кубики шоколада. На Наташе белая футболка, черная жатая юбка Balenciaga («старенькая, но зато от Николя») и ковбойские сапоги Louis Vuitton. Она кажется одновременно моложе и старше, чем на задумчивых фотографиях, сопровождавших в марте новость о ее назначении: моложе, потому что она очень улыбчива и на ней нет ни капли мейкапа; старше, потому что она излучает типичную французскую прямоту. Последние несколько недель она провела, знакомясь с командой, изучая архив, привыкая к плотному расписанию («встречи, встречи, встречи») и начиная всерьез разрабатывать свою дебютную коллекцию. Пока что ничего не стало для нее сюрпризом.

«Сюрприз» неудачное слово, — улыбается она, это первое из множества исправлений, которые она внесет в мои вопросы в процессе нашей беседы. — Все в точности так, как мне говорили. В Chloé люди светлые, радостные, все очень хорошо ладят друг с другом… Мне важно ощущать, что мы все работаем как одна команда, делаем одно дело. Я люблю супероткрыто говорить о том, чем занимаюсь».

Супероткрыто и суперточно. Рамсей-Леви знает, куда она поведет 65-летний бренд, она излучает ту самую невероятную уверенность в себе, которая так привлекла в ней президента Chloé Жоффруа де ла Бурдонне при первой встрече. «Она сразу поняла Chloé. Она была совершенно неотразима, — вспоминает он. — Chloé — это всегда про свободу. Это очень демократичный бренд, он ничего не навязывает. Он всегда очень соответствует моменту, и Наташа это понимает». Ее относительная молодость еще один довод в ее пользу. «Я неоднократно встречался с Габи Айон, основательницей Chloé, и Габи всегда говорила мне, что молодость очень важна. У Наташи есть знания, опыт работы в модном ателье и взгляд на жизнь стильной молодой женщины».

«Каждая женщина может узнать себя в Chloé. Вы действительно можете принять это и сделать чем-то личным». У Рамсей-Леви прагматичный взгляд на Chloé. Она стремится подчеркнуть тот призыв к индивидуальности, за который всегда могли ухватиться девушки Chloé, и часто обращается к впечатляющему списку дизайнеров бренда, от Карла Лагерфельда до Стеллы Маккартни и Фиби Фило среди прочих. «Это Дом моды, который про радость, он про естественность, легкость, женственность. Возможно, это что-то между уличной модой, городским стилем, в нем есть что-то очень простое и в то же время есть сложность, — она останавливается, чтобы перевести дыхание. — Каждая женщина может узнать себя в Chloé. Вы действительно можете принять это и сделать чем-то личным».

Что характерно, она не считает бренд богемным, это не в ее стиле. Она, вне всяких сомнений, на своем первом показе в сентябре возвратит ему некоторую уличную мальчишескость, возможно, подружив воздушную кружевную классику с чем-то из гардероба томбоев, — но идея власти отталкивает ее. Она предпочитает слово «сила». «Когда я думаю о Chloé, я думаю об очень тонких блузках, о чем-то довольно сложном». Вопросы о том, как ее футуристические принципы в дизайне должны будут измениться, чтобы принять легкость духа Chloé, она немедленно отвергает: «Я не работаю над брендом Наташи, я работаю над брендом Chloé. Сумки должны оставаться сумками Chloé, одежда — одеждой Chloé». Интерьер бутиков тоже останется прежним, хотя она признается, что показы больше не будут проводиться в Grand Palais.

На каких ключевых предметах она сфокусирует свое внимание в новой коллекции? «Если даже просто назвать их, получается клише, — вздыхает она. — Это, конечно же, блузка, это брюки, это плащ с капюшоном, это длинное платье, муслин, кружево — Chloé очень разнообразен. Но мне кажется, что важнее, чем выбирать предметы гардероба — само отношение». Она откидывается назад на темно-зеленом диване: «То, как вы берете эту ДНК и заставляете ее говорить с настоящим. И смешиваете ее. И делаете ее современной. Добавляете капельку дерзости».

Рамсей-Леви — это воплощенный Париж. Она здесь родилась и выросла, изначально она хотела заниматься историей, но, получая свой диплом историка, она больше времени тратила, драпируя себя в ткани и создавая вместе с подругой одежду для «супернаивной» коллекции. «В один прекрасный день я поняла, что иду в неправильном направлении и что хочу заниматься творчеством. Я хотела быть дерзкой. И я изменилась», — говорит она просто. У ее родителей было предубеждение относительно модной индустрии, но она все равно поступила в школу моды Studio Berçot. Она положила глаз на Дом моды Balenciaga, который тогда возглавлял Николя Жескьер, и попросилась в стажеры. Она быстро снискала расположение маленькой команды, делая всем кофе, и быстро сошлась с Жескьером.

Время, проведенное там, она описывает как роман. На протяжении 15 лет она почти постоянно была рядом с ним: когда он ушел из Balenciaga, где он назначил ее креативным директором, он взял ее с собой в Louis Vuitton работать над прет-а-порте. «Он всему меня научил... Когда я только пришла [в Balenciaga], я была просто одержима тем, что он делал. Я чувствовала в этом силу, я действительно хотела быть той женщиной. Мне казалось, что это самая крутая штука на свете», — с восторгом вспоминает она. Ее влияние безусловно скажется на ее работе в Chloé. «Я всегда думаю о нем, почти каждый день», — застенчиво улыбается она. Тема, к которой она постоянно возвращается — его умение смешивать: «Он может смешать высокую моду с чем-то очень попсовым, очень простым для понимания». Она отвлекается от моды в кругу семьи. Она живет в центре Парижа и неистово защищает приватность своей личной жизни за рамками работы. У нее девятилетний сын Балтус от Оливье Зама, провокатора и основателя журнала Purple, однажды рассказавшего открыто об их болезненном разрыве у себя на странице в интернете. Они больше не вместе, и она растит его 12-летнюю дочь от прошлых отношений. «Это самое важное — проводить время с детьми. Забываешь обо всем — у тебя просто нет выбора».

Рамсей-Леви отличает невозмутимая уверенность человека, который бежит в толпе крутых людей и настроен на успех. Она не тратит время на сомнения в собственных силах. «Я всю жизнь такой была. Четкое тайминг — это всегда хорошо». Что касается ее карьеры в Chloé, она не ждет от нее какого-то челленджа. «Самая идея челленджа — это как карабкаться на гору, — хмурится она. — Мне не кажется, что я карабкаюсь на гору. Я чувствую, что уверенно иду по тропе, которую люблю. Так что нет, я думаю, тут вопрос в том... Я надеюсь, что всем это понравится и захочется это надеть. Я думаю, вот единственный вопрос».

Vogue.co.uk

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.