Как феминизм меняет отношение к телесности и стандартам красоты

Недав­но пре­зи­дент по­ру­чил рас­смот­реть со­зда­ние в Рос­сии ре­ест­ра «ток­сич­но­го» ин­тер­нет-кон­тен­та. Идея при­над­ле­жит чле­ну СПЧ Иго­рю Аш­ма­но­ву — он на­ста­и­ва­ет, что рос­си­яне нуж­да­ют­ся в го­су­дар­ствен­ной за­щи­те от «ток­сич­ной» ин­фор­ма­ции, вре­дя­щей на­ше­му об­ще­ству. В спис­ке тем, обо­зна­чен­ных Аш­ма­но­вым как «вре­до­нос­ные и де­струк­тив­ные», сре­ди про­че­го уди­ви­тель­ным об­ра­зом ока­за­лись ра­ди­каль­ный фе­ми­низм, «идео­ло­гия без­дет­но­сти» (чайл­дф­ри), абор­ты и ЛГБТ+.

Воз­ни­ка­ет во­прос, а что дей­стви­тель­но ток­сич­но: не ро­жать де­тей, ко­гда нет ис­крен­не­го же­ла­ния стать ро­ди­те­лем, за­щи­щать пра­во на до­ступ­ные и без­опас­ные абор­ты, вы­сту­пать про­тив сек­сиз­ма и го­мо­фо­бии или все-та­ки ток­сич­но как раз же­ла­ние огра­ни­чить лю­дей в их пра­ве де­лать все вы­ше­пе­ре­чис­лен­ное? Не ток­сич­но ли ста­вить в один ряд в зло­по­луч­ном ре­ест­ре про­па­ган­ду на­си­лия и фе­ми­низм, как буд­то это яв­ле­ния од­но­го по­ряд­ка? Не ток­сич­но ли срав­ни­вать осо­знан­ный от­каз от то­го, что­бы за­во­дить де­тей, с нена­ви­стью к де­тям? В кон­це кон­цов, быть чле­ном Со­ве­та по пра­вам че­ло­ве­ка и про­дви­гать по­зи­цию, аб­со­лют­но не со­от­вет­ству­ю­щую ос­но­вам этих прав, — не за­пре­дель­ная ли это ток­сич­ность, вре­до­нос­ность и деструктив?

Неко­то­рые оши­боч­но счи­та­ют, что фе­ми­низм в Рос­сии и ми­ре дав­ным-дав­но по­бе­дил. Но си­ту­а­ция с ре­ест­ром — од­но из мно­же­ства до­ка­за­тельств, что, несмот­ря на все до­сти­же­ния эман­си­па­ции и бо­лее чем сот­ню лет фе­ми­нист­ско­го ак­ти­виз­ма, жен­щи­нам, пред­ста­ви­те­лям ЛГ­БТ+ и всем, кто не впи­сы­ва­ет­ся в кар­ти­ну ми­ра пат­ри­ар­халь­но на­стро­ен­ных кон­сер­ва­то­ров, при­хо­дит­ся сно­ва и сно­ва от­ста­и­вать свои гра­ни­цы. За­щи­щать пра­во рас­по­ря­жать­ся сво­ей жиз­нью, сво­им те­лом, бо­роть­ся за пра­во от­кры­то го­во­рить о сво­ем опы­те и идентичности.

За­во­е­ва­ния ка­ких-ли­бо прав и сво­бод в про­шлом все ча­ще ста­но­вят­ся по­зи­ци­ей, ко­то­рую тре­бу­ет­ся удер­жи­вать и обо­ро­нять — ведь ре­гу­ляр­но по­яв­ля­ет­ся кто-то, кто хо­чет от­ка­тить ис­то­рию на­зад. Фе­ми­нист­ский ак­ти­визм се­го­дня про­дол­жа­ет быть непре­кра­ща­ю­щим­ся со­про­тив­ле­ни­ем про­тив неспра­вед­ли­во­сти и от­но­ше­ний вла­сти/под­чи­не­ния, в ко­то­рых субъ­ект­ность на­ших тел до сих пор не пе­ре­ста­ла быть по­во­дом для спо­ров и посягательств.

Ло­зунг «Мое те­ло — мое де­ло» (My body — my choice), ис­поль­зу­е­мый ак­ти­вист­ка­ми фе­ми­нист­ско­го и бо­ди­по­зи­тив­но­го дви­же­ния, не те­ря­ет сво­ей ак­ту­аль­но­сти, хо­тя зву­чит в са­мых раз­ных ча­стях ми­ра c кон­ца 1960‑х го­дов. В этой фра­зе со­еди­ни­лись все гра­ни борь­бы за ав­то­но­мию те­ла: про­тив на­си­лия и до­мо­га­тельств, за пра­во на сек­су­аль­ную сво­бо­ду и неза­ви­си­мость, за до­ступ­ную кон­тра­цеп­цию, за ле­галь­ные и без­опас­ные абор­ты, за пра­во не ро­жать де­тей, ес­ли не хо­чет­ся, и ро­жать, ес­ли хо­чет­ся, за пра­во не стал­ки­вать­ся с бо­ди­шей­мин­гом, бул­лин­гом и дав­ле­ни­ем стан­дар­тов кра­со­ты и здоровья.

Пи­о­не­ра­ми бо­ди­по­зи­тив­но­го ак­ти­виз­ма 1960‑1970‑х го­дов в США бы­ли тем­но­ко­жие фе­ми­нист­ки и квир-жен­щи­ны. Они под­ни­ма­ли про­бле­му дис­кри­ми­на­ции тол­стых лю­дей (сло­во «тол­стый» ис­поль­зу­ет­ся рус­ско­языч­ны­ми бо­ди­по­зи­тив­ны­ми ак­ти­вист­ка­ми без нега­тив­ной кон­но­та­ции и счи­та­ет­ся ней­траль­ным спо­со­бом опи­са­ния свойств те­ла. — Прим. авт.) и всех, чье те­ло не впи­сы­ва­ет­ся в кон­вен­ци­о­наль­ные нор­мы, вклю­чая лю­дей с ин­ва­лид­но­стью, хро­ни­че­ски­ми за­бо­ле­ва­ни­я­ми и осо­бен­но­стя­ми здо­ро­вья. Го­во­ри­ли о си­стем­ной дис­кри­ми­на­ции, на ко­то­рую об­ще­ство пред­по­чи­та­ло за­кры­вать гла­за: на­при­мер, на пред­взя­тое и по­верх­ност­ное от­но­ше­ние вра­чей к здо­ро­вью тол­стых лю­дей, при­во­дя­щее к за­поз­да­лой ди­а­гно­сти­ке опас­ных за­бо­ле­ва­ний и пло­хо­му ка­че­ству ле­че­ния. Или на то, как лю­дям с ин­ва­лид­но­стью си­сте­ма­ти­че­ски от­ка­зы­ва­ют в тру­до­устрой­стве, да­же ес­ли со­сто­я­ние их здо­ро­вья не ме­ша­ет им вы­пол­нять работу.

Ак­ти­вист­ки то­го вре­ме­ни об­ра­ща­ли осо­бое вни­ма­ние, что на сте­пень пред­взя­то­сти и неспра­вед­ли­во­сти окру­жа­ю­щих по от­но­ше­нию к нам и на­шим те­лам вли­я­ет со­во­куп­ность на­ших ин­ди­ви­ду­аль­ных осо­бен­но­стей: цве­та ко­жи, ген­дер­ной иден­тич­но­сти, сек­су­аль­ной ори­ен­та­ции, раз­ме­ра, фор­мы и воз­мож­но­стей те­ла и про­чее. Чем боль­ше ты от­ли­ча­ешь­ся от «нор­мы», тем в боль­шей уяз­ви­мо­сти на­хо­дишь­ся, тем ча­ще и се­рьез­нее твои пра­ва на­ру­ша­ют­ся. В 1972 го­ду аме­ри­кан­ская фе­ми­нист­ка, ак­ти­вист­ка Джон­ни Тилл­мон го­во­ри­ла: «Я — чер­ная жен­щи­на. Я — бед­ная жен­щи­на. Я — тол­стая жен­щи­на. Я — жен­щи­на сред­них лет. И я на по­со­бии. В этой стране, ес­ли вы при­над­ле­жи­те к од­ной из этих ка­те­го­рий, с ва­ми мень­ше счи­та­ют­ся. Ес­ли вы при­над­ле­жи­те ко всем этим ка­те­го­ри­ям, то вас не счи­та­ют за че­ло­ве­ка во­об­ще». В 1989 го­ду ак­ти­вист­ка и ис­сле­до­ва­тель­ни­ца Ким­бер­ли Крен­шоу вве­дет тер­мин «ин­тер­сек­ци­о­наль­ность» для опи­са­ния тео­рии пе­ре­се­че­ния раз­ных ви­дов дискриминаций.

Се­год­ня пе­ред фе­ми­нист­ка­ми сто­ят те же про­бле­мы. Ведь несмот­ря на весь ак­ти­вист­ский труд и пра­во­за­щит­ные до­сти­же­ния, до ми­ра рав­ных воз­мож­но­стей и ин­клю­зии об­ще­ству еще да­ле­ко. Подъ­ем кон­сер­ва­тив­ных на­стро­е­ний и пра­вых дви­же­ний, ко­то­рый на­блю­да­ет­ся по все­му ми­ру, ста­но­вит­ся пре­пят­стви­ем для всех, кто про­дви­га­ет идеи со­ци­аль­ной справедливости.

Ин­тер­нет и соц­се­ти да­ли фе­ми­нист­ско­му дви­же­нию но­вый ин­стру­мент для под­держ­ки жен­щин и осве­ще­ния про­бле­мы ген­дер­но­го нера­вен­ства. Но бу­дет ли до­сту­пен этот ин­стру­мент, ес­ли та­кие про­ек­ты, как «ре­естр ток­сич­но­го кон­тен­та», во­пло­тят­ся в жизнь? И мож­но ли го­во­рить, что этот ин­стру­мент еще до­сту­пен нам сейчас?

Да­же вполне по­все­днев­ные пуб­лич­ные вы­ска­зы­ва­ния на те­му те­лес­но­сти и фе­ми­низ­ма и без ре­ест­ров ста­но­вят­ся при­чи­ной для пре­сле­до­ва­ния. Ху­дож­ни­це, фе­ми­нист­ке и ак­ти­вист­ке из Ком­со­моль­ска-на‑Аму­ре Юлии Цвет­ко­вой гро­зит шесть лет тю­рем­но­го за­клю­че­ния за то, что она ве­ла неболь­шой па­б­лик «ВКон­так­те», по­свя­щен­ный ис­кус­ству на те­му жен­ской те­лес­но­сти, пуб­ли­ко­ва­ла под­бор­ки ра­бот са­мых раз­ных ху­дож­ниц, в том чис­ле свои.

Од­на из се­рий на­зы­ва­лась «Жен­щи­на не кук­ла», в нее во­шли бо­ди­по­зи­тив­ные ил­лю­стра­ции «У жи­вых жен­щин есть во­ло­сы на те­ле, и это нор­маль­но», «У жи­вых жен­щин по­яв­ля­ют­ся мор­щи­ны и се­ди­на, и это нор­маль­но», «У жи­вых жен­щин есть мен­стру­а­ция, и это нор­маль­но», «У жи­вых жен­щин не иде­аль­ная ко­жа, и это нор­маль­но». За ве­де­ние это­го па­б­ли­ка Юлю об­ви­ня­ют в рас­про­стра­не­нии пор­но­гра­фии, и уже три го­да она не мо­жет по­ки­дать свой го­род, вы­нуж­де­на хо­дить на бес­ко­неч­ные за­кры­тые су­деб­ные за­се­да­ния и пы­тать­ся до­ка­зать, что она не пре­ступ­ни­ца, а ис­кус­ство и ху­до­же­ствен­ные ри­сун­ки жен­ско­го те­ла — не порнография.

По­ми­мо де­ла Юли, но­вост­ная лен­та за по­след­ний год — це­поч­ка при­ме­ров то­го, как го­су­дар­ство не за­щи­ща­ет жен­щин в си­ту­а­ци­ях, в ко­то­рых обя­за­но их за­щи­щать, и не счи­та­ет­ся с их пра­ва­ми там, где обя­за­но счи­тать­ся. Де­ло не толь­ко в бес­чис­лен­ных слу­ча­ях до­маш­не­го на­си­лия, для неспеш­но­го ре­а­ги­ро­ва­ния на ко­то­рые у по­ли­ции все­гда на­хо­дят­ся при­чи­ны. И не толь­ко в бес­ко­неч­ном по­то­ке мас­со­вых угроз, что ва­лят­ся на фе­мак­ти­ви­сток в соц­се­тях. Де­ло в том, что жен­щи­ны в Рос­сии пре­вра­ща­ют­ся в соб­ствен­ность, ко­то­рой го­су­дар­ство счи­та­ет воз­мож­ным рас­по­ря­жать­ся.

Еще недав­но все сле­ди­ли за воз­му­ти­тель­ным аре­стом За­ре­мы Му­са­е­вой, ма­те­ри од­но­го из рос­сий­ских пра­во­за­щит­ни­ков, ко­то­рую бук­валь­но по­хи­ти­ли со­труд­ни­ки си­ло­вых струк­тур, что­бы на­да­вить на ее се­мью. В на­ча­ле про­шло­го ле­та мо­ло­дая де­вуш­ка Ха­ли­мат Та­ра­мо­ва бе­жа­ла в да­ге­стан­ский кри­зис­ный центр для по­стра­дав­ших от на­си­лия, но вско­ре бы­ла про­тив сво­ей во­ли вы­ве­зе­на пря­мо из шел­те­ра и пе­ре­да­на по­ли­ци­ей му­жу в Чечне. Во всех этих ис­то­ри­ях про­сле­жи­ва­ет­ся чу­до­вищ­ное, де­гу­ма­ни­зи­ру­ю­щее от­но­ше­ние к жен­щи­нам как к ве­щам, не име­ю­щим ни го­ло­са, ни пра­ва на защиту.

В со­вре­мен­ной Рос­сии те­ма за­щи­ты прав, без­опас­но­сти и те­лес­ной ав­то­но­мии жен­щин — по­ле се­рьез­но­го рис­ка. Фе­ми­нист­ские про­ек­ты и НКО, на пле­чах ко­то­рых мно­го лет ле­жит на­груз­ка по за­щи­те прав жен­щин, ЛГ­БТК+ и дру­гих уяз­ви­мых групп, по­лу­ча­ют ста­ту­сы ино­аген­тов или неже­ла­тель­ных ор­га­ни­за­ций. Ак­ти­вист­ки и ху­дож­ни­цы, участ­ву­ю­щие в фе­ми­нист­ских ак­ци­ях, и пра­во­за­щит­ни­цы, по­мо­га­ю­щие по­стра­дав­шим от до­маш­не­го на­си­лия, стал­ки­ва­ют­ся с неза­кон­ны­ми за­дер­жа­ни­я­ми, штра­фа­ми, су­да­ми, пре­сле­до­ва­ни­я­ми и угро­за­ми в соц­се­тях. Мно­гие вы­нуж­ден­но уез­жа­ют из страны.

В этих об­сто­я­тель­ствах очень важ­но, что­бы как мож­но боль­ше жен­щин в Рос­сии вы­сту­па­ли в за­щи­ту ак­ти­ви­сток и друг дру­га. Вы­ска­зы­ва­лись за при­ня­тие за­ко­на о до­маш­нем на­си­лии. Под­дер­жи­ва­ли пра­во­за­щит­ные ини­ци­а­ти­вы и вы­ра­жа­ли несо­гла­сие с те­ми про­ек­та­ми и пер­со­на­ми, ко­то­рые хо­тят си­лой ото­дви­нуть на­ши гра­ни­цы и по­шат­нуть на­ши пра­ва. Се­год­ня, что­бы до­бить­ся из­ме­не­ний, ко­то­рые ка­са­ют­ся без­опас­но­сти и бла­го­по­лу­чия каж­дой из нас, нам нуж­но очень мно­го со­ли­дар­но­сти, вза­и­мо­по­мо­щи и поддержки.

Фото: Nikita Dragunov. Стиль: Olga Gvozdeva. Прически и макияж: Olga Savelyeva. Модели: Inaara/Vmodels, Marina Kasi, Katrin Zakharova/Open Up, Galina Smirnskaya/Vproject, Victoria Alekseeva/Oldushka, Sonya Melnikova/System, Maria Ves/Lumpen. Ассистент фотографа: Sergey Konkov. Ассистенты стилиста: Alina Falileeva, Pavel Turchin. Ассистент визажиста: Yulia Kolokoltseva. Кастинг-директор: Ilia Vershinin/Iddentikit. Продюсер: Danil Belobraga. Ассистенты продюсера: Anastasia Pevunova, Anna Kormyshenkova