В третьем классе на мою одноклассницу напал странный дядя. Нажал в лифте на «стоп». Лифт встал между этажами. «Что он сделал?» — «Он... непечатное, непечатное». Нам было по девять-десять лет, и мы, конечно, были щедро информированы о том, что взрослые люди занимаются жуткими непечатными гадостями. И за упоминание этих гадостей можно было получить от бабушки по губам. Однокласснице повезло: соседка вызвала лифт. Дядя сбежал. Соседка нахмурилась, посоветовала растрепанной девочке быть осмотрительнее. А то мало ли. «А маме ты сказала?» — допытывались мы, уже догадываясь об ответе. Конечно, не сказала. А как сказать, как? Какими словами? Теми стыдными и запретными словами, за которые наказывают? И потом — ведь родители предупреждали не заходить в лифт с незнакомыми. Значит, сама и виновата? Вот такие причины для молчания были у детей моего поколения. Ну, мы и молчали.
Это был не единичный случай нападения на моих детских знакомых, и, насколько мне известно, к родителям не обратился никто. Мы просто не знали, как сказать. Тема половой неприкосновенности детей находилась в какой-то серой зоне. Эта зона была неописываемой. Для нее не было слов. Это была зона немоты и умолчаний.
С тех пор прошло тридцать пять лет. А мы все еще ведем споры о том, нужно ли в школе сексуальное просвещение. Как мама мальчика, как учитель и детский писатель я считаю сексуальное образование необходимым.
И у меня немало оппонентов, считающих, что сексуальное просвещение — аморально и вредно. Тлетворно. В какой-то степени нас подводит перевод. То, что на английском языке звучит как body science или sexual health education, на русском называется «сексуальное образование». Не наука о теле, не наука о сохранении здоровья половой сферы, а какое-то обучение сексу с первого класса — разве нормальный родитель подпишется на такую дикость?
Любого взрослого совершенно закономерно пугает слово «сексуальный» применительно к детям. Сразу хочется напугать в ответ так, чтобы раз и навсегда обеспечить ребенку половую неприкосновенность. Чтобы никто и подумать в его сторону не мог. Никогда.
Я такая же. Мысль о том, что моему ребенку могут причинить вред, превращает меня в соляной столб. Но очевидно, что бытовая магия — не использовать слово «секс» в одном предложении со словом «ребенок» — не спасает от насилия и растления. А что спасает?
Я задалась этим вопросом лет пять назад и пошла навстречу своим кошмарам. Для начала я провела несколько, мягко скажем, страшных дней на форуме педофилов. Это русскоязычный форум, он замечательно существует в открытом доступе. Там делятся опытом совращения детей чьи-то отцы, дяди, мужья, отчимы, соседи и дедушки. Так вот — знаете, на что жалуются эти прекрасные люди? На сексуальное образование. На то, что детей в садах и школах «накручивают», внушают им, что есть интимные части тела, к которым никто не может прикасаться.
Далее я изучила мировую статистику по сексуализированному насилию над детьми. Почитала исследования, освященные проблеме педофилии. Узнала, что в подавляющем большинстве случаев детей совращают люди из ближнего круга — и нет, вычислить этих мужчин невозможно. В массе своей это приятные семейные люди. И они не идиоты. Им важно не вызывать подозрений. Я вас понимаю, мне тоже тошно от этой мысли.
Но все же мы можем что-то противопоставить этому абсолютному злу. Что? Доверительные отношения с детьми, внимательность к их состоянию. И — информированность.
Мы можем научить детей body science, как это делается в канадской школе моего сына. Я специально разбиралась в вопросе, когда убеждала моих оппонентов в том, что это не «обучение сексу с шести лет».
В Канаде есть несколько провинций, в каждой из них свои программы в области sexual health education. Сразу скажу — я слышу и негативные отзывы о таких уроках, например, в Онтарио. Пишут, что программа забегает вперед, не соответствует психологическим особенностям детей.
Я живу в провинции Британская Колумбия, и здешняя body science не вызывает у меня никаких возражений. Информация, которую получают дети, идеально откалибрована в соответствии с возрастом школьников. В нашей провинции уроки начинаются с шестилетнего возраста. Считается, что основные понятия ребенок должен усвоить до появления естественной стыдливости. Что это за основные понятия?
Это названия половых органов и представление об интимных зонах, к которым никто, кроме родителей, не имеет права прикасаться. Зачем детям эта информация? Не лишняя ли она? Не лишняя. В распоряжении детей появляется словарь — теперь, если что-то произошло, они могут об этом рассказать. Они знают, что нельзя трогать их грудь, живот, зону трусиков, ножки от колена и выше. Также интимной зоной является рот — об этом после урока body science мне рассказал мой шестилетний ребенок (а должна была я ему).
Дети до двенадцати лет посещают один-два таких урока в год. Посещение — это важно! — не обязательное. За две недели до урока родителям приходит уведомление о том, что в класс приезжает sexual health educator. Родители подписывают разрешение на участие ребенка в занятии. Если родители против — нет проблем, ребенка займут чем-то другим в соседнем помещении.
Но еще раз, на мой взгляд, малышам дается очень важная для их безопасности информация. Потому что — знаете, кого ищут эти дяди из наших материнских кошмаров? Детей 4–7 лет. Они абсолютно беззащитны. Они не знают, как надо, а как — нельзя. Они всему верят и не умеют описать случившееся.
И главное послание, которое транслируется детям, — ты неприкосновенен, никто никогда не имеет права к тебе прикасаться без маминого и папиного разрешения.
Если происходит что-то странное, постарайся сказать «нет», отойди на безопасное расстояние, как можно быстрее расскажи маме или папе. Этот алгоритм действий — «нет — отойди — расскажи» — разъясняется детям из года в год. Разве это похоже на «обучение сексу»? Нет, это похоже на главное канадское заклинание: safety first, stay safe, твоя безопасность — это самое главное. И малышу объясняют, как выглядит эта самая безопасность.
Недавно у сына — а ему уже десять — прошел очередной урок по body science. Специалист по sexual health education — чудесная Салима Нун — не приехала к ним в школу из-за ковидных ограничений, поэтому дети посмотрели пару роликов из ее курса для десятилеток. В этом курсе детей (а заодно и родителей) информируют, в частности, о грядущем пубертате. Школа предоставила нам доступ к курсу Салимы на месяц, так что мы с сыном прошли этот курс вместе. Могу сказать, что информация подается настолько деликатно и бережно, что совместный просмотр не коробил ни меня, ни сына — а он вступил уже в ту пору, когда человек решительно закрывает глаза и уши, если в кино целуются.
В самом начале Салима поздравляет ребят с тем, что они уже продвинутые body scientists, ученые, и это настраивает на нужный лад. Курс для десятилетних детей делится на несколько частей: а) части тела и безопасность; б) тела, семьи и младенцы; в) начало пубертата; г) опять безопасность. В качестве наглядной иллюстрации там используется рисованная книга.
В ролике про безопасность напоминают, что такое private parts (рот, грудь, область трусиков — от пупка через гениталии до нижней части спины), четкий алгоритм, что делать, если кто-то нарушает твою половую неприкосновенность.
В ролике о телах и младенцах упоминаются мужские гениталии, пенис, яички, количество отверстий в нижней части тела. Объясняется, как возникает спонтанная эрекция, почему это нормально, где вырабатываются тестостерон и сперма, что такое сперматозоид, как он используется при изготовлении детей.
Дальше описывается устройство женских половых органов (вульва, вагина, матка, трубы, яичники, яйцеклетки). Переходят к зачатию: зачатие происходит через секс, а также путем ЭКО (плюс упоминается усыновление как способ завести ребенка).
Далее говорится о том, что секс — это занятие исключительно взрослых людей, никто не имеет права склонять ребенка к половым отношениям. Взрослые дают друг другу осознанное согласие на секс, понимая все риски в виде возможной беременности и ЗППП.
Сексом не запугивают: если оба партнера взрослые и дали согласие, то интимные отношения используются не только для изготовления детей, но и для того, чтобы пережить вместе приятные моменты.
Потом Салима подчеркивает, что в разных семьях существуют свои правила по поводу того, когда люди могут начинать заниматься сексом, и важно об этих правилах спрашивать у родителей. Где-то половая жизнь разрешается только после наступления определенного возраста, где-то — только после заключения брака.
Красной строкой идет: секс — это не для детей, это для взрослых. То, что сейчас при слове «секс» ты смущаешься, тебе становится противно или тебя коробит — это нормально, так природа защищает детей от секса, потому что это взрослое занятие. Когда вырастешь, решишь, хочешь ты этим заниматься или нет. Пока ты просто body scientist.
На протяжении всего курса преподаватель заклинает: stay safe, говори «нет», секс — это для взрослых, сейчас самое главное — твоя безопасность, ты хороший, ты умный, с тобой все в порядке, safety first, никто не имеет права притрагиваться к твоим интимным зонам. Взрослое занятие, согласие и безопасность — начиная с курса для десятилеток, это будет повторяться на все лады до старшей школы.
Согласие, безопасность, границы — замечательно, а почему бы не оставить формирование этих понятий на откуп семье? В России пока господствует именно эта тенденция: родители сами решают, когда и о чем информировать своего ребенка. И с одной стороны, это правильно, поскольку кому, как не маме с папой, виднее, когда ребенок готов воспринять ту или иную информацию?
А с другой стороны, через 10–15 лет ребенок может оказаться на вечеринке в окружении сверстников, не имеющих ни малейшего представления о границах, согласии и безопасности. Конечно, краем уха все что-то слышали. И ваш умненький ребенок, которого всю жизнь берегли и лелеяли как драгоценную орхидею, наверняка сумеет за себя постоять. А как быть тем, кому не объяснили? А те, кому не объяснили, сформируют прослойку или — шире — общество, где проламывают границы, где идея спросить согласие на секс вызывает издевательское ржание, где нет места ответственности ни за собственное здоровье, ни за здоровье партнера.
Не хочется, чтобы будущее наших детей было опасным. Хочется, чтобы согласие, безопасность, здоровье, ответственность были само собой разумеющимися вещами. А для этого нам необходимо сформировать единое для всех понятийное пространство, где «нет» значит нет, где чужое тело — неприкосновенно, а секс — это только для взрослых и только добровольно. Поэтому я уже пятый год подписываю согласие на то, чтобы мой сын посещал уроки body science.
Моя одноклассница хорошо запомнила дядю, который хотел ее изнасиловать. Она нам даже нарисовала его красную усатую рожу. И будь у нее нужные слова, будь у нее уверенность в том, что она не виновата, она могла бы обратиться к родителям. И, возможно, его бы даже поймали. Но слов не было, и дядя остался на свободе. И конечно, он не остановился. Перейдя от фантазий к действиям, они не останавливаются.
У детей моего поколения были причины для молчания, а теперь у нас, взрослых, есть причина не молчать, объяснять, разговаривать, рассказывать, находить бережные слова для описания деликатных понятий. Эта причина — наши дети и их неприкосновенность.
