Люди решат, что я сошла с ума, — живо произносит Собчак, секунду колеблется и добавляет: — А мне иногда кажется, что я и впрямь сошла». Последний раз мы общались два года назад, и особых перемен я не замечаю (если не считать того, что тогда мы встречались в чужом казино, которое с тех пор прикрыли, а теперь — в собственном кафе «Бублик»). Она так же говорит о себе в третьем лице, в ее речи так же хорошо уживаются слова отличницы с интонациями преподавательницы. Разве что за последние полчаса она произнесла слова «путь» и «свет» не менее дюжины раз, а также процитировала довольно приличный кусок из «Путешествия в Икстлан» Кастанеды — это, пожалуй, действительно что-то новое.
«Если говорить коротко, то я поняла, что та энергия, которой я питалась все эти годы, то есть энергия жестких подколок, злобного юмора и умения подзадеть любого так, как никто и никогда, очень нравится другим людям и позволяет себя чувствовать совсем другой. Но это энергия разрушения, это как питаться ядом, сахаром, героином. А сейчас мне нужна энергия любви, какого-то созидания, прощения, снисхождения. Я давно нахожусь в поисках учителя, и если бы сейчас в «Бублике» возник сущий разум и сказал, что у меня есть два варианта — могу найти учителя, который выведет меня на путь, или мужа и абсолютного человека на всю жизнь, я, клянусь, выбрала бы учителя».
Ее как будто стало меньше, точнее сказать, ее публичность перешла в иное качество — например, в связи с миллионной сделкой по покупке акций «Евросети» интервью с ней скорее можно прочесть в журнале Forbes, чем в газете «Жизнь». Она не скандалит в блогосфере, не бьет людей электрошоком и вообще, очевидно, перестает быть тем жупелом и фетишем, которым исправно работала на протяжении последних десяти лет. Она как-то больше ушла собственно в профессию — программы на «Серебряном дожде» и «Муз-ТВ» плюс GQ, в котором она обнаружила вполне недюжинный талант интервьюера, то есть человека, склонного больше слушать, нежели говорить.
Собчак объясняет: «Я устала нести тяжелую, неподъемную Ксению Собчак, я хочу нести какие-то совсем новые ценности, а не просто хорошее настроение. Но сначала нужно их сформировать, и я нахожусь в активном поиске этой веры. Мне, скажем, сейчас гораздо интереснее поехать в Индию или погулять в каком-нибудь лесу, чем отправиться в Монте-Карло или Куршевель. Это очень странно, потому что это совершенно не мои истории. Вот пример — Шахри Амирханова. Она была всегда для меня очень прикольной, интересной девушкой. Я уважаю ее путь, но мне он всегда казался странным и богемным — со всей этой йогой и дауншифтингом. И это удивительно — спустя какое-то время прийти к пониманию того, что ты тоже не хочешь проживать в той матрице, в которую попал и, более того, олицетворением которой ты являешься».