Северная звезда

Актриса из Петербурга Ксения Раппопорт рассказала Альберту Галееву, что общего у нее с Синди Кроуфорд и почему она никогда не пойдет путем Греты Гарбо.
Ксения Раппопорт фото и интервью с театральной и киноактрисой | VOGUE

Шерстяной кардиган, Lucien Pellat-Finet; кашемировая водолазка, Pennyblack; юбка из шер­сти и хлопка, Max Mara;

кожаные туфли, Jimmy Choo; золотые часы Ladymatic с брил­лиантами, Omega

Она опаздывает, телефон недоступен. В десять тридцать утра субботы от звезды иного и не ожидаешь. Накануне у Ксении Раппопорт был чеховский «Дядя Ваня» в Малом драматическом (она играет Елену Анд­реевну) плюс пятимесячная дочь. И тут по номеру «Стравинский» петербургского «Гранд Отеля Европа», где расположилась команда Vogue, проносится электрический разряд. Копна темных кудрей, лицо без макияжа, джинсы клеш, пестрый шифоновый топ. У звезды выходной.

Спустя девять часов, пять смен нарядов, два перерыва (один — на сырники с черным чаем, другой — на сырную тарелку с капучино) — мы выбираем столик в лобби отеля. Не раздумывая, она быстрым широким шагом проходит в самый дальний угол у запасной лестницы, где нет ни души. Она, кажется, не устала.

В Петербурге до сих пор помнят остросюжетное интервью восьмилетней давности, которое Раппопорт дала одному из местных журналистов. Текст заканчивался тем, что журналист предлагал Ксении руку и сердце. А она потребовала изъять из продажи весь тираж. Причина — смелое предложение? «Нет, — ответила она главному редактору. — Текст я даже не читала: в театре будут смеяться над моими коленками на фото с обложки!» Говорю ей, что журналисты после этого боятся с ней общаться: слишком непредсказуема.

— Да, я знаю. Вы меня не любите, — со светской улыбкой комментирует Раппопорт. — Я не разговариваю о личном, не рассказываю веселых историй со съемок и вообще говорить о себе не люблю. Вы мне задаете такие вопросы, словно вы не журналист, а психотерапевт. А я к психо­терапевту не хожу. Для встреч со зрителем у актера есть театр, кино и творческие вечера. Грета Гарбо или Хамфри Богарт — они не рассказывали о женах и мужьях, о том, в каком магазине покупают носовые платки, какой марки у них туфли или как воспитывать детей. Они создавали свой миф, и когда зритель приходил в кино или в театр, он верил в тот образ, который они создавали, абсолютно. Мне кажется важным оставлять зрителю пространство для воображения. Если заполнить это пространство фотографиями актера дома в тапках на диване с котом и еще поделиться парой рецептов блюд для приготов­ления в пароварке, то мы, актеры, очень усложним себе задачу, потому что зрителю, который придет вечером на спектакль, будет очень трудно абстрагироваться и поверить, что вот этот мужик в тапках — царь Эдип, а та дама с пароваркой — Раневская.

— Но про джинсы клеш и блузку я все же напишу.

— Можете написать, что Раппопорт — старая ведьма.

Не старая точно — ей тридцать семь. А ведьма — ну так она сама хочет ее сыграть в какой-нибудь киносказке, которую показала бы Соне, когда та подрастет. Остальные работы показать совсем сложно: матери, потерявшие или продающие детей, свидетельницы убийств, женщины легкого поведения с трудной судьбой. «Другой такой в нашем кино, сравнимой с Раппопорт, нет. Она — отдельное явление, не вписывающееся в какой-то типаж, — убежден кинообозреватель газеты «Коммерсантъ» Андрей Плахов. — Говорят, что у нее библейская внешность, что она внешне не совсем наша. Но мне Раппопорт представляется универсальной актрисой. Своим редким дарованием она заняла место, которое долго было пустым — артистки, способной играть драму на высокой сильной ноте. Так могли молодые Марина Неелова, Маргарита Терехова, а теперь из тридцатилетних — только Раппопорт».

Такое чувство, что в кино она не играет, а остается собой: колючей, вспыльчивой. Ирония во взгляде сменяется грустью, когда мы говорим о ролях, и наоборот — когда об остальном. Только вместо партнеров по площадке сейчас дуэт с ромашкой из вазы, которая вот-вот останется без лепестков.

Шелковая блузка, Diane von Fürstenberg; шерстяная юбка, Miu Miu; кожаный ремень, Hugo; фетровая шляпа, Gucci;

металлическая брошь со стразами, Siman Tu; золотые часы Ladymatic с бриллиантами на кожаном ремешке, Omega

В отличие от Гарбо, ни трудного детства, ни неполной семьи, ни дебюта в рекламе, чтобы заработать, у Ксении не было. Она петербурженка в шестом поколении, внучка знаменитого археолога Павла Раппопорта, составителя каталога памятников зодчества Древней Руси. Отец — архитектор, мама — инженер. Сама со школы — кандидат в мастера спорта по художественной гимнастике и несостоявшаяся виолончелистка.

В четырнадцать участвовала в экспериментах куль­тового петербургского реформатора театра Бориса Понизовского. В пятнадцать сыграла первую роль в кино — в «Изыди!» Дмитрия Астрахана. В двадцать шесть, после неоднократных уходов и восстановлений на курсе, окончила в Академии театрального искусства класс другой легенды Петербурга — Вениамина Фильштинского. Сразу попала в лучший театр — к Льву Додину в Малый драматический театр.

Носит часы Omega (сейчас на ней Ladymatic с черным перламутровым браслетом и бриллиантами). С июня Раппопорт — «друг», то есть звездное лицо швейцарской марки, первая россиянка в этом качестве. До нее с Omega дружили Синди Кроуфорд, Николь Кидман, Джордж Клуни — не самая плохая компания. Неужели лед в ее отношениях с модой тронулся?

— Это достойное предложение. То, что делает Omega, в каком-то смысле вне моды. Они помогают слабовидящим людям, участвуют в решении экологических проб­лем. Для меня это важно.

Шерстяное платье, Max Mara; кашеми­ровый кар­диган, Brunello Cucinelli; кожаные туфли, Gianvito Rossi; колготки, Calzedonia; металлические серьги с искусственным жемчугом, Siman Tu; металлическая брошь со стразами и искусственным жемчугом, Alexis Mabille; часы Ladymatic из белого золота с бриллиантами на кожаном ремешке, Omega

Сейчас Раппопорт взяла тайм-аут в съемках — играет Чехова у Додина, Гольдони и Софокла в Театре на Литейном, репетирует Шиллера. Лучшая петербургская акт­риса поколения тридцатилетних, на которую ездят даже из Москвы, как раньше в Ленсовета — на Фрейндлих. В театре она играет классических героинь, а в кино — современных. Тем значительнее оказывается факт, что Раппопорт — единственная русская актриса, ставшая звездой на Западе. Она лауреатка Кубка Вольпи, который на Венецианском кинофестивале дают за лучшую женскую роль (за драму «Двойной час» двухлетней давности). И премии «Давид ди Донателло» — итальянского «Оскара» — за «Незнакомку» Джузеппе Торнаторе. Раппопорт ради съемок тогда бросила репетировать Гонерилью у Додина, итальянский учила прямо на площадке. Уже на следующий год после выхода «Незнакомки» Раппопорт на итальянском вела открытие и закрытие Венецианского фестиваля — опять же первой из русских.

В России ее стали считать местной Гарбо именно после «Незнакомки». До того она ходила в «сериальных» — спасибо «Бандитскому Петербургу», «Ментам», «Есенину». После триумфа в Венеции в фильмографии Раппопорт из сериалов — только «Ликвидация», зато множество артхауса: «Юрьев день» Серебренникова и четыре итальянских проекта, все — услада скорее для киноманов и киноведов, чем для широкой публики.

Так ей и заявляю:

— «Незнакомка» — некрасивое кино.

— А что еще, по-вашему, некрасивое кино?

— «Необратимость» Гаспара Ноэ.

— «Необратимость» некрасивое кино?! Видимо, вы имеете в виду сцену насилия? Но ведь весь смысл в том, что это насилие совершается над красивейшей женщиной, олицетворяющей жизнь и женственность. А жизнь и женственность — это красиво. Эта сцена действительно очень страшная, но это не значит, что кино некрасивое.

— А какой из последних фильмов вас поразил?

— Тот, что получил приз в Каннах... «Древо жизни». В меня он попал, попал кругом своих мыслей. Какой-то жизнеутверждающий фильм. И очень, очень красивый.

Блузка из полиэстера и шерстяная юбка, все Miu Miu; кожаный ремень, Hugo;

металлические серьги с искусственным жемчугом, Siman Tu

Считает ли, кстати, красивой себя?

— У меня, как и у любой женщины, бывает два состояния: иногда мне кажется, что я очень хорошо выгляжу, а иногда посмотришь в зеркало — и на улицу выходить не хочется. А вообще, чем более трансформируемая у актера внешность, чем больше амплитуда от красивого до уродливого, тем лучше.

Новая работа Раппопорт — «Два дня» Авдотьи Смирновой — история о любви заместителя директора музея в исполнении Ксении и чиновника Минкультуры — Бондарчука (в прокате с 8 сентября) — легкий фильм по сравнению с прошлыми ее работами. Прогулки под липами, платья в цветочек, бирюзовые сережки и разговоры о чистых девушках, мужчинах-дуэлянтах и любви с первого взгляда.

— Легко было играть о любви?

— Все фильмы — о любви, — и после едва уловимой паузы: — В той или иной степени.

«В Ксению Александровну — именно так — я влюблен как в актрису, — признается Федор Бондарчук, партнер не только по «Двум дням», но и по только что отснятой экранизации булгаковской «Белой гвардии» (Раппопорт — Елена Васильевна Тальберг, Бондарчук — поручик Шполянский). — Учеников Додина видно, в кино это отдельная каста, другая планета. И как мужчина я тоже в нее влюблен. На площадке, репетициях она сложная, с огромным количеством житейских проблем, которых при этом не видно, трогательная, иногда совсем незащищенная. Раппопорт остается одной из настоящих, недоступных звезд. Всем интересно, кто у нее в мужьях, но мало кто знает, что Раппопорт, например, помогает центрам реабилитации наркоманов. И еще у нее невероятное чувство юмора — не панибратское, а как у Раневской. С продюсерской точки зрения Раппопорт «правильно» появилась, сегодня в нашем кино на нее тренд, под нее пишут сценарии. Сказать: «У меня Раппопорт в фильме» — это уже марка. Есть заменяемые актеры, а она — незаменима».

— Ксения, хотите анекдот из жизни Греты Гарбо?

— Ну давайте.

— К ней однажды на интервью пришел журналист, начал задавать первый вопрос: «Интересно было бы узнать...» Гарбо ему: «Почему вам интересно?», встала и ушла.

— Хороший вопрос, — в зеленых глазах Ксении загорается огонек, она даже перестает загибать краешек салфетки, чем занималась последние минут пятнадцать.

Есть ли для самой Раппопорт жизнь после ролей, которые больше, чем жизнь?

— После окончания съемок «Незнакомки» и «Юрьева дня» мне было и внут­ренне, и физически тяжело. Было ощущение, что что-то навсегда оборвалось. Пустота. А потом — потихоньку — жизнь эту пустоту заполняет.

Нельзя быть мифом. Да она и не хочет.

Фото: Danil Golovkin Стиль: Olga Dunina

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.