Богиня охоты

Этой осенью Диана Вишнева представит свой новый проект — «Диалоги», где исполнит хореографию Марты Грэм, Джона Ноймайера и Пола Лайтфута. «Диалоги» окончательно подтвердят статус Вишневой как главной современной русской балерины
Балерина Диана Вишнева интервью фото личная жизнь

Я пришла в Мариинский театр на премьеру «Парка» Анжелена Прельжокажа — специально на Диану Вишневу, которая танцевала сольную партию. За месяц до того парижская опера показала каноническую версию «Парка» в Большом теат­ре. Блистательный, прозрачный, но холодноватый и отстраненный спектакль. Диана Вишнева взорвала его изнутри. Станцевала не по-французски, а по-русски — про страсть-борьбу-смерть. Когда в знаменитой мизансцене с бесконечным поцелуем партнер закружил ее по сцене, эффект гибельного восторга на краю бездны был таким сильным, что в зале раздались вскрики.

Я вспомнила, как впервые увидела восемнадцатилетнюю Диану в мариинском «Дон Кихоте». Шел 1995 год. Она стрелой вылетела на сцену, сверкая черными глазами, ослепляя улыбкой и так неистово взмахивая веером, что, казалось, он заменяет ей крылья. В зале зашелестели программками: «Кто эта девочка?» Но настоящие балетоманы уже знали кто. За год до «Дон Кихота» ученица Вагановского училища выиграла одну из главных балетных наград — Prix de Lausanne. Причем выиграла с миниатюрой «Монолог Кармен», которая длилась меньше двух минут. Посмотрите этот номер на YouTube, и вы увидите, что даже старая запись кажется наэлектризованной.

Ровно такие же разряды проносились сегодня над мариинским залом.

Платье из шерсти и кружева, Antonio Berardi; кружевная вуаль, Jason Wu

Платье из шелка и кружева, Valentino

Жених Дианы и по совместительству ее агент Костя ведет меня за кулисы, где Диана, надев на босые ноги шерстяные красные валеночки, дает интервью тележурналистам. Она застенчиво жмет мне руку: «Спасибо, что приехали на премьеру». Рядом с ней сам хореограф Прельжокаж позирует с розой в руке — манерный, как юная девушка. Я спрашиваю его, что он может сказать про сегодняшнюю Диану. И получаю ответ, столь же претенциозный, как его позы: «Описать ее невозможно, как эту розу. Так же прекрасна и так же сложна».

На следующий день Диана Вишнева сидит в холле питерской «Астории» — маленькая, хрупкая, вся в черном — маленькое черное платье, маленький черный кардиган, маленькие черные ботинки без каблуков. Она очень устала — вчера премьера «Парка», ночью деловые встречи, сегодня визит к врачу и к своему любимому дизайнеру Татьяне Парфеновой, завтра снова в самолет. Машинально размешивает ложечкой черный чай, но не прикасается ни к печенью, ни к орешкам, ни к пирожным.

— На диете?

— Нет, что вы, у меня другая проблема, я не успеваю поесть. Утром полноценный завтрак есть не могу — перед репетицией нельзя. После репетиции — тоже особо не могу. Ем нормально только вечером — заезжаю к родителям и мама меня кормит. Дома я вообще не готовлю. Если у меня есть свободное время, то я же не буду его на это тратить, правда? Зато обожаю с детства творожные сырки. Если не съем сырок с утра, то потом днем думаю: «Блин, чего-то мне не хватает, сырок забыла съесть!»

Атласное боди, Hugo; шерстяная накидка, Antonio Berardi

В «Черного лебедя» ее приглашали на пробы, Диана толком даже не знает, на какую роль — приехать она не смогла, потому что гастролировала в Японии. «Я с первых кадров поняла, что надо забыть, что это про балет. Смотрела только на игру Натали Порт­ман. А все эти балетные истории — чушь, конечно. Зато какая попу­ляризация балета в мире! Как сейчас билеты улетают, вы не представляете».

vg_110609-F_0149_.jpg

Комбинезон из бархата и кружева, Emilio Pucci

Она хохочет, смешно морща нос, а я думаю, что Вишнева всегда была символом легкого и счастливого таланта. И вот она сидит передо мной и говорит про усталость, больные ноги, каторжный труд. И по-детски называет ноги — ножками, пальцы — пальчиками, прыжки — прыжочками. И это не имеет никакого отношения к инфантильности. Только почтительная нежность к драгоценным и хрупким инструментам своего искусства.

Она трудоголик и еще маленькой девочкой из мрачного питерского рабочего района под названием «Веселый поселок» говорила маме, что хочет быть героем соцтруда. Ей предстоял и вправду геройский труд — маленькую Диану дважды не брали в Вагановское — данные не подходящие, что-то не так гнется, не туда тянется...

— Я в школе доводила своих педагогов. Света нет, отопления нет, нога болит — все равно хочу работать. У меня на ахиллах было три надрыва, потому что нельзя ребенку так тренироваться. Но я днем ездила к какому-то сумасшедшему врачу, который мне руками убирал эти узлы, а вечером снова шла репетировать.

Все мариинские балеты маленькая Вишнева смотрела с третьего яруса — «там все ступеньки были мои». Первого «Дон Кихота» увидела в одиннадцать лет и навзрыд плакала на своем третьем ярусе, потому что думала, что никогда в жизни не сможет так танцевать. Но прошло восемь лет — и ей, еще ученице, предложили партию Китри.

— И веер в «Дон Кихоте» я сама придумала! Мой педагог Людмила Ковалева мне говорила: «Это невозможно, тебя как парашютом будет относить». Но я это сделала!

Кружевное платье, Bottega Veneta

В Петербурге Диана предпочитает одеваться построже — и почти всегда в черное. Любит Jil Sander — за безупречную форму. Если хочет немного похулиганить — надевает Miu Miu и Anna Sui. Всегда интере­суется новыми дизайнерскими именами: «Я, как в театре, люблю менять образы». Каб­луки сейчас почти не носит — хочет, чтобы «ножки отдыхали». К тому же в Нью-Йорке «если идешь на каблуках, все на тебя оглядываются, как на ненормальную. А на открытие сезона я всегда надеваю платье от Парфеновой и всегда всех поражаю».

Диане повезло — она пришла в театр в момент смены поколений. В другие времена ей пришлось бы ждать годами. Но новый энергичный балетный худ­рук Махар Вазиев сделал ставку на молодых.

Мы тогда, как на работу, ходили то на Ульяну Лопаткину, то на Диану Вишневу. У первой — трагическая отстраненность. У второй — ртутная энергетика. Тогда они казались полярными балеринами, лирической и характерной, Сильфидой и Кармен. Диане долго пришлось этот стереотип ломать, доказывая, что она может танцевать диаметрально разные партии и что она, как говорят в Италии, «балерина абсолюта» — та, которая может всё. Когда несколько лет назад Вишневу позвали приглашенной звездой в Большой, ведущие балерины театра пришли с протестом в директорский кабинет — в театральных кругах этот эпизод окрестили «вишневым чаепитием». Слишком на многое Диана с ее блестящей техникой, фантастической работоспособностью и актерским даром могла претендовать.

Солисткой Вишневу сделали всего через год после прихода в Мариинский театр, а в парт­неры ей достался лучший премьер Фарух Рузиматов. Я помню их вместе — и в «Дон Кихоте», и в «Кармен» Ролана Пети. Казалось, на сцене высекаются искры — от столкновения бурных темпераментов и смешения горячих кровей ­(Диана наполовину татарка). Пожар был неизбежен — и он случился.

— Фарух стал моей первой любовью. Он сложный человек, все время был недоволен — и собой, и мной. Но были минуты такого счастья, что ради них стоило все терпеть. Когда мы с ним танцевали «Кармен», это было что-то невероятное. Как будто что-то посылалось нам сверху. Он был старше меня на тринадцать лет, но на сцене мы были равны, он меня и в жизни воспринимал равной. А я была совершенным ребенком. И сценическая жизнь так перепуталась с личной, что были моменты, когда я думала: «Господи, только бы живой остаться!» Мы расставались, снова сходились — это была страсть, которая могла закончиться только трагически. И тогда я решила, что мне надо уехать на Запад.

Хлопковый топ, Viktor & Rolf; юбка из кожи и шелка, Givenchy

На Западе зрители влюбились в Диану мгновенно и страстно, как Хосе в Кармен. «В Японии очереди выстраиваются, чтобы только к тебе подойти. Они целую ночь могут ждать. Они так благодарны, что ты дала им пережить сильную эмоцию». А американский Vogue на- писал: «Диана Вишнева — это красота в движении». Эти слова дали название спектаклю Beauty in Motion, который спродюсировал для нее Сергей Данилян.

vg_110609-E_0116_.jpg

Шелковое платье, Proenza Schouler

Запад означал не только смену партнера и страны. ­Запад был другой школой, другим репертуаром, другой рабочей этикой. Всем тем, чему на улице Зодчего Росси не учили — как все вагановские выпускницы, Диана не умела использовать свое идеально тренированное тело вне классической лексики.

— В школе я впервые на видео увидела Сильви Гиллем. Меня потрясла эта невероятная физика: «Боже, чем мы здесь занимаемся! Ничего не знаем, ничего не видим, ничего не понимаем!» Надо по-другому работать ногами, по-другому тянуться. Меня сам путь ее поразил — уйти из «Гранд-опера», чтобы танцевать современную хореографию, балеты, сделанные специально на нее...

Известна история с хореографом Уильямом Форсайтом, который снял Диану с роли — за неявку на мариинскую репетицию. Она уверяет, что произошло просто недопонимание, но все равно это стало для нее уроком — никакой звездный статус не оправдывает капризов.

— Ты должна забыть про свою корону. Это трудно, потому что ты вроде звезда, а тебе надо превратиться в пластилин в руках хореографа. Ничто не дает такого адреналина, как работа с хореографом.

Зачем ей, живущей от спектакля до спектакля и от самолета до самолета, ей, у которой все время мучительно, как у Русалочки, болят ножки, этот дополнительный адреналин?

— Балерина все равно запомнится теми работами, которые специально на нее поставлены. Джульетта — Уланова, Плисецкая — Анна Каренина и Кармен. Под балерину должен делаться репертуар, сейчас об этом никто не думает, а время уходит. И я во что бы то ни стало должна этого добиваться. Поэтому я и создала свой фонд — театр не будет искать под меня балетмейстеров, я сама должна все организовать.

Шелковое платье, Lanvin

Ратманский поставил на нее прокофьевскую «Золушку» в Мариинке — но она была там не единственной солисткой. Когда попросила его о персональном спектакле, он задумчиво ответил: «Ну вы ведь и стенку сможете сыграть...» И предложил ей «Лунного Пьеро» Шёнберга, вручив диск с музыкой.

— Я даже пяти минут не могла выдержать. Подумала: «Ну, я, наверное, некультурный человек». А потом поняла, что раз он меня в этой музыке видит, то надо ему довериться. И все получилось.

Она рассказывает про работу с канадским хореографом Локом, про продолжение проекта «Красота в движении», про то, как важно показать в России Марту Грэм и устроить в Петербурге балетный фестиваль. И про съемки в фильме Хамдамова «Бриллианты», и про несостоявшиеся пробы к «Черному лебедю». И снова, и снова — о том, как важно все успеть и как мало ей отпущено времени.

— Вы даже не думаете про ребенка?

— Все время думаю. Но говорю себе: надо еще дотянуть немножко. Если я рожу, то возможности тела будут уже ограничены и классику не смогу идеально танцевать. Классика требует абсолютизма.

Платье из вискозы, Vika Gazinskaya

Очевидно, что семейная жизнь при подобном абсолютистском режиме, когда все человеческие радости положены к «ножкам», не может быть простой. Хотя ей, похоже, наконец повезло. Со своим женихом Костей (он сделал ей предложение 23 июня, сразу после ее бенефиса в Мариинке) Диана познакомилась на Олимпиаде в Пекине, где была почетным гостем и куда приехала с приятелем-хореографом и огромным чемоданом платьев.

— Каждый вечер мы наряжались и эпатировали людей. Костя меня увидел и спрашивает: «Кто это, что это?» Ему гово­рят: «Это же самая знаменитая балери­на!» А он занимался хоккейным менедж­ментом и на балете даже ни разу в жизни не был. Набрался смелости только в свой день рождения, который там праздновал. Выпил бокал вина и решился попросить телефон.

— И у вас сразу начался роман?

— Сразу со мной не бывает. Сразу я ему сказала: «Кос­тя, я знаю, чем это закончится. Не получается у меня личная жизнь, видимо, я просто должна своим делом заниматься». Но он был настолько чуток, что мы как-то легко все это преодолели. Я вспоминаю свои прошлые страдания с мужчинами — я их любила, они меня еще больше любили, но не получалось ничего! Такой стресс, такой труд, такой тяжелый график, такая жуткая усталость... ­Необходимо быть одной, сосредотачиваться, расслабляться, думать... Все посвящено спектаклю, и твой партнер должен этим жить. Костя так и живет, хотя я его ни о чем не просила, условий не ставила. Просто делает для меня все самые простые и все самые важные вещи.

На протяжении нашего двухчасового интервью Костя сидел в дальнем углу лобби «Астории» и терпеливо ждал. И подошел к нам, только когда Диана подала ему знак — с таким счастливым и нежным лицом, что я подумала, как здорово, что ей хотя бы дома ни с кем не надо сражаться и никому ничего не надо доказывать. На сцене она всегда играет борьбу. Борьбу страстей, борьбу с мужчиной, борьбу — как в «Лабиринте» Марты Грэм — с собственными инстинктами. Я говорю ей об этом. Диана в ответ пожимает плечами: «На самом деле я всегда борюсь только сама с собой».

Фото: Patrick Demarchelier. Стиль: Ekaterina Mukhina.

Прически: Teddy Charles/Art + Commerce. Макияж: Fulvia Farolfi for Chanel/Bryan Bantry. Маникюр: Megumi Yamamoto for Nars Cosmetics/Susan Price. Ассистенты фотографа: Margaret Gibbons, Rob Massman, Brendan Burke. Ассистенты стилиста: Debbie Lerner, Kasey Noziska. Продюсер: Елена Серова.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.