Тяжелая дверь президентского люкса «Ритца» открывается, только когда я начинаю колотить в нее что есть сил. «Простите, звонок не работает, а номер такой огромный, что ничего не слышно. Едва не заблудился, — Эльбаз выглядит слегка сонным: накануне открытие бутика Lanvin в Третьяковском проезде с последующим банкетом затянулось. — Как, вы говорите, вас зовут? Вот это да! Альберт встречает Альбера. Вас в честь кого назвали? Меня в честь какого-то там прадеда». Несмотря на раннее утро, он одет так же, как во время поклонов в финале показов Lanvin: темный бархатный пиджак, укороченные брюки демонстрируют отсутствие носков. Рубашка расстегнута так, что целиком виден узкий шейный платок. А где же фирменная бабочка? «Ну я, положим, тоже был уверен, что из VOGUE придет девица какая-нибудь, высокая блондинка на каблуках, — смеется Альбер. — Давайте считать, что Москва — город сюрпризов».
За кулисами показа весна–лето 2012.
Выясняется, что он сентиментален: разделяет восторги по поводу «Касабланки» с Хамфри Богартом, но родной город в реальности все равно любит больше киношной картинки. Интернет, блоги, гаджеты — это «не его». Лучший подарок, который можно ему сделать, — кольцо Элизабет Тейлор, ужин с актером Джеймсом Франко или чемодан Louis Vuitton: «Марку Джейкобсу это точно понравится», — смеется Эльбаз. Прощаясь, он шутя грозится, что отошлет сегодня свиту помощников обратно в Париж, а сам останется еще на пару дней — погулять по нетуристической Москве, потому что хочет увидеть настоящий город. Что еще его интересует в современном мире?
О Москве
В Москве я видел, пожалуй, самое прекрасное явление в своей жизни. Не шучу. Пошли мы в Большой театр, и в антракте в буфете я заметил компанию из шести-семи дам. Явно не богачки, но в вечерних нарядах удивительной красоты, с макияжем, идеальной укладкой. Это в наши-то дни, когда в театр ходят в джинсах и футболках. И вот они заняли столик, достали из сумочек бутерброды, какое-то печенье и стали их есть. В этом, так сказать, пикнике посреди Большого была какая-то особенная красота. Для этих женщин не было проблемой надеть лучшее, что у них есть, потратить часы на подготовку и при этом принести еду с собой. Только в Москве я мог увидеть такое. И безумно этому рад.
Кукла Lanvin.
О добродетелях
Мне нравится бывать там, где я почти физически ощущаю, что переместился не только в географическом пространстве, но и во времени. Например, обожаю наезжать в Марокко: мне кажется, что я молодею на тридцать лет. Или вот пару месяцев назад поехали мы с другом в Лаос. Там мне показалось ужасно скучно, я уже чувствовал, что к концу первого дня просто сойду с ума. И отель выглядел до того странно, что я так консьержу и заявил: «Ваша гостиница похожа на больницу!» А он ответил: «Так три года назад здесь и была больница». А я, знаете ли, ипохондрик, поэтому люблю больницы. Потом я встретил в холле одного человека, с виду монаха. Он сказал мне, что самое любопытное в Лаосе — увидеть процессию из четырехсот монахов, которые каждый день в полпятого утра проходят по улице одной деревеньки, а местные подают им еду. Здесь люди начинают свой день с того, что дают, а не берут, — и Лаос мне окончательно понравился. Людей, которые не любят отдавать, я боюсь.
О моде и мечте
В отношениях с модой женщины проходят три стадии. Все начинается с нарядов, которыми они хотят удивить других девушек. Следующий этап — логотипы. Это уже ориентир для мужчин, которые не могут распознать престижность вещи по виду, без «ценника», а знать статус девушки должны. И только потом женщина готова быть самой собой. Вот таких я люблю — тех, что одеваются не для других, а для себя. Я ярый феминист, но считаю, что сила женщин и мужчин различна. У мужчины это мощь. У женщины — душевное состояние, оно возникает, когда она видит, что ею восхищаются, когда она чувствует любовь других людей. Однажды клиентка сказала мне, что каждый раз, когда она надевает Lanvin, в нее влюбляются. Я был приятно удивлен, но пожелал ей самой как-нибудь влюбиться, когда она в очередной раз будет в Lanvin. А она ответила: «Какая разница, в меня влюбляются или я влюбляюсь?»
Автопортрет Эльбаза.
С таким же настроем я приехал в Нью-Йорк на заре моей карьеры, только-только окончив школу (на рубеже девяностых Эльбаз работал у дизайнера Джеффри Бина. — Прим. VOGUE). С собой у меня было два чемодана: один — с вещами, другой — с моими мечтами. Ни денег, ни связей, ни портфолио, да еще и иммигрант! Через двенадцать лет уезжал в Париж (Эльбаз стал дизайнером Guy Laroche, затем — Yves Saint Laurent. — Прим. VOGUE). Уже с какими-никакими деньгами и резюме. Но все равно взял с собой те же два чемодана, один — снова пустой, с мечтами.
О вдохновении
После выхода нашей осенней рекламной кампании, где я с моделями танцую под Pitbull, меня постоянно спрашивают, фанат ли я рэпа. Вообще-то музыку выбирал не я, а креативный директор кампании Ронни Кук-Ньюхаус. Она предложила, а мне понравилось. Хотя я не особенно разбираюсь в клубной жизни. Понимаете, я целый день на работе, и где-то в час ночи меня посещают мысли, а не пойти ли на вечеринку. Но тут я обычно вспоминаю, что еще не ужинал, поэтому просто заказываю сэндвич или салат. А тусоваться я хожу в своих мыслях. Я мыслительный «Конкорд» — могу за пару секунд зажечь во Вьетнаме и отправиться на чилаут в Москву с остановкой в Париже. Может быть, из-за этого моего воображения меня вдохновляют не фильмы, картины или тряпки с барахолок — я вообще не большой любитель винтажа разного рода. Меня вдохновляют люди. Недавно была коллекция на тему мира гейш. Им, этим профессиональным любовницам, нельзя было влюбляться в своих мужчин. Парадокс, а?
Кадр из рекламного ролика Lanvin, осень–зима 2011/2012.
О смысле жизни
Я сто раз говорил, что мода и еда похожи. Если продолжать эту аналогию, то в мире моды–еды я — тарелка. Мне нравится делать то, что я люблю, и я не делаю того, что не люблю. Вчера у нас был торжественный ужин по случаю открытия бутика. Мне хотелось, чтобы гостям открылся мир Lanvin. И я привез с собой из Парижа кукол — мы их делаем в благотворительных целях, передаем вырученные деньги в организации, помогающие африканским женщинам. Так вот я привез кукол и шляпы с цветными перьями — и развесил их над столиками. Поэтому, где бы человек ни присел, у него возникало ощущение, что на него надета шляпа. И вот люди стали собираться, в воздухе повис пафос. Но в какой-то момент гости начали срезать шляпы с ниток и надевать их. Потом стали играть с куклами и пытаться прицепить их к шляпкам. Вот это я и пытаюсь привнести в мир моды. Люди, которые делают и продают дорогие сумки, часто считают, что, раз вы смеетесь, значит, вы несерьезный, поэтому надо быть очень серьезным, чтобы казаться просто серьезным. Роскошь в том, чтобы быть таким, какой ты есть. Но чтобы дойти до понимания этого, нужна жизнь.
ФОТО: PAOLO ROVERSI; АРХИВ VOGUE.
Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.