На Маше: хлопковая блузка, Vince; брюки из вискозы, Joie; серебряная серьга, Isaac Mizrahi; золотой браслет, Sydney Evan; золотые часы, Rolex.
На Андрее: рубашка, Tom Ford; футболка, Levi’s; брюки, Naked & Famous.
На Машу и Андрея надо смотреть, о них нужно назидательно рассказывать. Возможно, их даже следовало бы показывать в русском павильоне всемирной выставки идеальных пар, если бы вдруг такая идиотская затея пришла кому-нибудь в голову.
Как это часто бывает в случае с идеальными семьями, самая любопытная часть их истории — это знакомство. До встречи с Андреем Маша Лопатова, дочь знаменитого советского баскетболиста Андрея Лопатова, как многим казалось и кажется ей самой теперь, жила лихо. Ее родом занятий была тусовка — слово, рожденное в девяностых, именно тогда дышавшее жаром жизни и смыслами и теперь кажущееся очень старомодным. Ее спутником жизни был Андрей Григорьев-Аполлонов из выдающегося бойз-бенда постсоветской России «Иванушки International». Они были в меньшей степени любовниками, чем братом и сестрой. Маша, в общем, — это и есть Григорьев-Аполлонов. Не красота, а море, океанический прибой обаяния. Не лицо, а улыбка. Прелестная светская болтливость. Тот тип людей, который мы легче всего выхватываем из памяти и вспоминаем с блаженством, даже если знали этого человека всего десять минут, даже если потом выведали о нем нечто ужасное. Только что не рыжая.
Понятно, почему Кириленко влюбился в нее за одну минуту. В сто раз любопытнее, почему Маша, встретив Кириленко, осталась с ним. Ясно, что будущая звезда баскетбола. И, в общем, понятно было, что не просто звезда — баскетбольный талант, равного которому не рождалось в наших пределах. Но всего этого должно было показаться Маше мало, если бы она была всего лишь тем, кем ее все, да и она сама себя, считала.
Встретив Кириленко, Маша словно очнулась. Как будто именно в этот момент она вспомнила предупреждение Толстого: женщина, живущая невыносимо легко, скорее трагична, чем прекрасна. Лопатова, конечно, проходила Leo Tolstoy в лондонском Колледже Святого Мартина.
— Я всегда была взбалмошной, немножко сумасшедшей девицей с постоянно меняющейся бурной личной жизнью, — говорит мне Маша. — И когда я познакомилась с Кириленко, все решили, что это очередной каприз.
Ну конечно, каприз. Маша повернулась ровно на сто восемьдесят градусов к Иванушке и увидела, как на нее очень серьезными глазами смотрит мальчик ростом два метра семь сантиметров с остро, очень определенно очерченными линиями лица. Какой контраст с этой неотразимой стива-облонской мягкостью, округлостью Григорьева-Аполлонова!
Наверное, к этому стоит добавить, что на момент встречи Маши Лопатовой и Андрея Кириленко ему было восемнадцать лет, а ей — двадцать шесть. И что ее PR-агентство приносило ей больше денег, чем ему баскетбол. Вот, собственно, и вся история.
На Андрее: поло, кардиган, брюки, все Louis Vuitton; кроссовки, adidas. На Степе: футболка, Baby Dior; шорты, Gap; кроссовки, Hogan.
Летом 2001 года в Стамбул в распоряжение сборной России, готовившейся к боям на чемпионате Европы, двадцатилетняя восходящая звезда мирового баскетбола приехал в сопровождении Маши. Вопреки всем священным установкам спортивной жизни самый молодой игрок команды заявил, что будет жить в гостиничном номере с ней, в то время как его соратники делили номера между собой. Ультиматум Кириленко съели, поскольку к этому времени он стал примерно половиной силы сборной России. Но по углам той гостиницы зло шутили о том, что «опытная» девица подсадила парня на более увлекательную штуку, чем вторая версия Doom. Мысль о том, что Маша в это время уже вынашивала первенца от Кириленко и именно поэтому им так важно было тогда жить вместе, разумеется, не могла прийти ни в одну нормальную голову.
Тем же летом Андрей увез Машу в Солт-Лейк-Сити. Почти как Левин Кити — в деревню. В Солт-Лейк-Сити базируется команда «Юта Джаз», играющая в главной баскетбольной лиге мира — НБА. В Солт-Лейк-Сити у Андрея и Маши родился Федор. Маша рожала его долго и трудно, и Андрей все три дня выносил это с нею в больнице. Потом на свет появился Степан. А три года назад к семье Кириленко присоединилась Саша — Маша и Андрей удочерили ее.
Мы сидим в старой Машиной квартире на Бронной, где Кириленко живут последние восемь месяцев. В Америке забастовал профсоюз игроков, чемпионат отложили. Андрей подписал контракт с ЦСКА, и ему игралось здесь так приятно, что, когда в НБА закончилась забастовка, он решил повременить с возвращением. Я шутя упрекаю Кириленко в том, что он поступил как сущий деспот, увезя Машу от шума, света и суеты, которую она так любила, в американскую глушь, Юту — столицу мормонов, американских христиан-сектантов. Конан Дойл сказал про них много скверного в «Этюде в багровых тонах».
Маша, не мешкая, встает на защиту мормонов и Юты. Первый же ее аргумент заставляет меня капитулировать.
— Это, с одной стороны, консервативный штат, а с другой — в Солт-Лейк-Сити самое большое количество геев на душу населения в Америке.
Андрей впервые отрывается от тарелки:
— Ну что за ерунду ты говоришь? — Ну набери в Google, — предлагает Маша.
В огромных кистях Андрея вместо ножа и вилки появляется iPad.
— Нет! Нет. Что ты говоришь про мой любимый Солт-Лейк? Флорида, Калифорния, Финикс... Нет его в первой десятке по геям. — Ну хорошо. Пусть не первое. Но я хочу сказать, что это никакая не глушь. Ну потому что в Америке, на самом деле, не понятно, что такое глушь. В общем, Солт-Лейк Сити сделал меня лучше. Он научил меня скромности, умеренности. Я не помню, что там писал Конан Дойл, но для меня мормон — это то же самое, что хороший человек. Вернее, так: гарантированно очень хороший человек.
— Тогда Кириленко для меня мормон, — вставляю я. — Причем, по-моему, он был им с рождения.
Короткое отступление: я когда-то много смотрел баскетбол, писал о нем, одно время почти жил среди игроков, и они не стеснялись говорить при мне или со мной о том, что думают. Меня удивляло и занимало то, как мало плохого эти люди говорят о Кириленко. Я хочу об этом спросить Машу и Андрея: почему к Андрею никогда не липнет никакая грязь?
Андрей думает и отвечает:
— Просто у меня в организме есть особый фермент, благодаря которому она довольно быстро отлипает. Природное свойство. Ничего более.
Маша согласна.
— Да, это дар божий. Такой же, как его умение играть в баскетбол. Ведь ужасно много глупостей говорили в связи с нашей разницей в возрасте. Про мамочку и сыночка. Но мне в Кире (так Кириленко зовут в баскетбольных кругах) как раз больше всего понравилась в его восемнадцать лет цельность характера, серьезность, зрелость. Всему этому я, можно сказать, училась у него. А потом уж он чему-то у меня.
На Маше: кожаная куртка, Prada; футболка, Proenza Schouler; шорты, Prps; замшевые туфли, Brian Atwood.
На Андрее: футболка, Levi’s; кардиган, Louis Vuitton; шорты, James Perse; кроссовки, adidas.
На Саше: футболка и джинсы, все Gap; туфли, D&G Junior.
На Степе: футболка, Baby Dior; шорты, Gap; кроссовки, Hogan. На Феде: рубашка, Oxxford; шорты, Burberry; кроссовки, John Galliano.
На правах старого знакомого я иду дальше. Спрашиваю, не поражаются ли они здесь, в Москве, после благостного, богоспасаемого Солт-Лейка, той живописной разрухе, в котором пребывает институт семьи.
— Поражаемся. Но я не осуждаю никого, я понимаю, почему это так, — отвечает Андрей. — Здесь все добывается через адское преодоление, через стресс, включая передвижение по городу. И где снимать этот стресс? В семье, конечно.
Но я немного о другом. Не о шепотах и криках — в конце концов, кто знает, о чем по ночам шепчутся мормоны. А о ценностях, на которых строится семья. Предположим, в 1999-м Андрей не встретил бы Машу и уехал бы в Америку холостяком, а затем, уже звезда и миллионер, решил бы найти невесту в Москве 2012 года. Нашел бы он девушку, которая увидела бы в нем то, что разглядела Маша Лопатова тринадцать лет назад, а не просто очень богатого и знаменитого спортсмена?
Андрей отделывается фразой в духе — что случилось, то и случилось. Но Маше это вопрос не кажется дурацким.
— Я думаю, ему было бы легко найти жену, и эта жена оказалась бы хорошей женщиной. Может быть, Андрей три-четыре раза споткнулся бы, а потом на пятый раз все стало бы хорошо. Я вообще не считаю, что выбор партнера, счастье двух людей зависит от среды, от города. Все от человека зависит. Это полный бред, когда говорят — посмотрите, какая она ужасная и какой он хороший. Как повезло ей и как не повезло ему. Ничего случайного в отношениях мужчины и женщины нет.
Я продолжаю этот кухонный сеанс психоанализа: каждая новая высота откровенности не вызывает смущения и опаски у тех, с кем я говорю. Кстати, неужели, живя в Америке, они ни разу не ходили к психоаналитику? Они смеются: ни разу. Маша добавляет:
— Иногда я очень хочу, чтобы он попробовал отношения с другой женщиной. Я даже сожалею, что у него были отношения только со мной. Что он не знает, как устроен мир за пределами нашей семьи. И именно потому так многого иногда требует.
Есть ли зоны риска в их отношениях? Воспитание детей, быт, каков счет супружеских уступок и кто ведет этот счет? Я вспоминаю, что тот, кто пытается злословить о Кириленко, называет его подкаблучником. В ответ — ни тени обиды.
— О, это очень эффективная форма управления семьей. Мне бы очень хотелось думать, что я подкаблучник. Но я выдам желаемое за действительное. Мы разговариваем, порой очень долго. И всегда до сих пор договаривались. Другого способа быть вместе, по-моему, нет.
На Маше: шелковое платье, Topshop; металлическое колье со стразами, Prada; замшевые туфли, Brian Atwood.
На Саше: платье, Scervino Street.
На Степе: рубашка, L’Arc en Ciel; шорты, Gap; кеды, Louis Vuitton.
На Феде: пуловер, Tommy Hilfiger; шорты, Armani Junior; кроссовки, New Balance.
Мы заканчиваем тем, с чего начали — Солт-Лейк-Сити. С десятилетия, проведенного Кириленко в городе, о котором почему-то никто не мечтает в этом мире. Нет ли у них ощущения, что что-то прошло мимо, что где-то недогуляли, не сделали то, что могли сделать?
— Насмешил тоже, — отзывается Маша. — Я свое отгуляла до отъезда в Америку. А моя реализация — вон она! Раскинулась по кроватям и по диванам в этой квартире. Не знаю, не могу представить себе счастливую женщину без детей, но сделавшую карьеру. А счастливых домохозяек я видела много. Но я бы кокетничала, если бы называла себя домохозяйкой. Я все время что-то делаю. Однажды записала пластинку с песенками. Потом устроила бизнес — торговала одеждой в Солт-Лейке и в Москве. В какой-то момент поняла, что во всем разобралась и мне это скучно. И мы с моей подругой Мариной Долидзе придумали штуку поинтересней — агентство Fashion IQ. У нас люди почему-то до сих пор страшно стесняются советоваться с кем-либо по поводу своего имиджа, а если советуются, то скрывают это, как будто они ходили к гадалке. Между тем в Москве нужда в таком агентстве, в таком советнике есть. У нас будет много услуг — персональный стайлинг, PR, мы будем помогать людям составлять гардероб, консультировать ретейлеров и даже планировать для людей PR-стратегии. Это интересно.
В августе Андрей Кириленко поедет играть на Олимпиаду в Лондон. А затем его семья вернется в почти родной Солт-Лейк-Сити и начнет паковать вещи. Их ждет Нью-Йорк, первый в Америке русский владелец профессиональной спортивной команды Михаил Прохоров. Он мечтает видеть в составе своего «Нью-Джерси Нетс» Кириленко.
Маша не очень рвется в Нью-Йорк («У меня чего-то не складываются отношения с этим городом»). Но все же ехать туда им стоит. Маша и Андрей, их семья — цивилизационный прорыв России. А нам нужно срочно заявить о себе что-то хорошее. Маша и Андрей, вы нужны нам там. Пожалуйста, порекламируйте Россию.
Стиль: Svetlana Tanakina. Прически: Ferit Belli. Макияж: Erkan Uluç. Ассистенты фотографа: Mustafa Çetin, Fırat Meriç. Ассистент стилиста: Ece Ozyurt. Продюсеры: Alida Günbilir, Елена Серова, Александра Ткаченко.
Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.
Фото: Emre Doğru