Хаматова c ее статусом первой актрисы страны, постоянно мигающими телефонами, сиюминутными предложениями: сняться на обложку, поприветствовать участников важного форума, получить приз, появиться буквально на миг — эта самая Чулпан входит в почти пустынный днем ресторанчик Champagne Life неподалеку от Патриарших, ищет меня глазами: «Пошли в зал для курящих?» Джинсы выше щиколотки, кроссовки, простенькая майка, ноль косметики. Без показухи, кокетства или наигрыша — в жизни и на сцене.
Content
This content can also be viewed on the site it originates from.
С ней охотно работают лучшие режиссеры театра и кино — аскетичные традиционалисты и отчаянные экспериментаторы Волчек и Серебренников, Трушкин и Абдрашитов, Прошкин-старший и Герман-младший, прославленные иноземцы Остермайер и Херманис. Она может отказаться от Офелии у именитого Петера Штайна ради беременной таджички Мамлакат в «Лунном папе» молодого кинорежиссера Бахтиера Худойназарова, где будет безмятежно летать на диване над разноцветным морем. Она не может подвести товарищей, а роли старается выбирать такие, на которых растет.
Чулпан нередко спрашивают про выбор, что важнее: семья, профессия, благотворительность... Но приоритетов будто и нет: все втянуто в бурлящую воронку каждого отдельно взятого дня. Она уже и не пытается делить жизнь на сегменты, выстраивая очередность личного, профессионального, душевного. Пыталась — не вышло.
— У меня был период очень-очень сложный. Года через два после открытия нашего фонда «Подари жизнь». Просто начала сходить с ума в усилии выстроить иерархию, вынырнуть из круговорота звонков, призывов о помощи. Я бросалась подключать нужных людей: время на разбор роли, общение с детьми, с друзьями, с режиссерами катастрофически выпаривалось. Началась какая-то агония, затем — сильнейший нервный срыв. Мы вошли в клинч «запятых» и «многоточий» в отношениях с моей подругой и партнершей по фонду Диной Корзун. Мы ведь обе не очень понимали, во что ввязались.