Аромат любви Чулпан

Хаматова c ее статусом первой актрисы страны, постоянно мигающими телефонами, сиюминутными предложениями: сняться на обложку, поприветствовать участников важного форума, получить приз, появиться буквально на миг — эта самая Чулпан входит в почти пустынный днем ресторанчик Champagne Life неподалеку от Патриарших, ищет меня глазами: «Пошли в зал для курящих?» Джинсы выше ­щиколотки, кроссовки, простенькая майка, ноль косметики. Без показухи, кокетства или наигрыша — в жизни и на сцене.

С ней охотно работают лучшие режиссеры театра и кино — аскетичные традиционалисты и отчаянные экспериментаторы Волчек и Серебренников, Трушкин и Абдрашитов, Прошкин-старший и Герман-младший, прославленные иноземцы Остермайер и Херманис. Она может отказаться от Офелии у именитого Петера Штайна ради беременной таджички Мамлакат в «Лунном папе» молодого кинорежиссера Бахтиера Худойназарова, где будет безмятежно летать на диване над разноцветным морем. Она не может подвести товарищей, а роли старается выбирать такие, на которых растет.

Чулпан нередко спрашивают про выбор, что важнее: семья, профессия, благотворительность... Но приоритетов будто и нет: все втянуто в бурлящую воронку каждого отдельно взятого дня. Она уже и не пытается делить жизнь на сегменты, выстраивая очередность личного, профессионального, душевного. Пыталась — не вышло.

— У меня был период очень-очень сложный. Года через два после открытия нашего фонда «Подари жизнь». Просто начала сходить с ума в усилии выстроить иерархию, вынырнуть из круговорота звонков, призывов о помощи. Я бросалась подключать нужных людей: время на разбор роли, общение с детьми, с друзьями, с режиссерами катастрофически выпаривалось. Началась какая-то агония, затем — сильнейший нервный срыв. Мы вошли в клинч «запятых» и «многоточий» в отношениях с моей подругой и партнершей по фонду Диной Корзун. Мы ведь обе не очень понимали, во что ввязались.

Тогда она обратилась за помощью к психологам, и одна мудрая женщина посоветовала расслабиться и просто плыть по течению жизни. Этот незамысловатый совет и оказался спасительным. Времени не стало больше. Но Чулпан перестала калькулировать собственную жизнь, мучить себя.

— Кардинально что-то изменить я могла лишь хирургическим способом, отрезав какую-то из составляющих жизни, но я не готова к подобной радикальности.

Порой кажется, что некто невидимый изобретательно режиссирует ее судьбу, постоянно предлагая внезапные повороты, и тогда Хаматова храбро трясет головой: «Не уверена... но попробую». Когда-то болезнь родственника привела ее к врачам — результатом завязавшихся отношений стал концерт в «Современнике», собравший средства на лечение детей, больных лейкемией... Так постепенно завертелся снежный «благотворящий» ком, из которого вырос фантастический медицинский центр на Ленинском проспекте. «Дело не в дороге, которую мы выбираем, — говорил О’Генри. — То, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу».

Но не приходилось ли любимице фортуны, преодолевая себя и это течение судьбы, проситься на роль, убеждать сомневающегося режиссера в том, что она — единственная и лучшая?

— Позвонить, попроситься? Легко. Это же часть профессии. Выбор за режиссером. Ничего унизительного не вижу в том, если он возьмет другую актрису. Значит, такое у него видение. Была у меня история с Лешей Германом в фильме «Гарпастум». Продюсер хотел, чтобы играла я, мне дали сценарий. Роль не заинтересовала — я была взрослее, хотелось чего-то более сложного. Я решилась попробоваться на другую героиню, но интуитивно почувствовала, что режиссер вовсе не разделяет продюсерской симпатии ко мне, но согласился провести пробы. И в процессе работы выяснилось, что нам с Лешей интересно спорить, ругаться друг с другом, что-то доказывать, куда-то двигаться. Начался поиск, а он для меня и является основной составляющей творчества.

Ее будничная жизнь летит слаломом по прихотливой, порой непредсказуемой траектории. Выбор приходится совершать чуть ли не каждый день. Случается, не побоюсь пафоса, судьбоносный выбор. Известно, например, что многие из актрис со сложившейся карьерой боялись заводить детей. У Чулпан три дочери: десятилетняя Арина от первого брака с актером Иваном Волковым (они расстались десять лет назад), девятилетняя Ася и двухлетняя Ия (ее отец — муж актрисы, актер и режиссер Александр Шейн). Известие о том, что Чулпан родила третьего ребенка, многих коллег удивило: а как же профессия?

— Когда старшие девочки пошли в школу, у меня появилось свободное время. Боже, какое счастье: я успевала посещать фитнес-клуб, встречаться с друзьями — вздохнула свободнее. Известие о беременности застало врасплох. Но взвесив все, поняла, что стану мамой в третий раз. Я размышляла: от чего могу и от чего придется отказаться? И поняла: все это вместе не могло перевесить той радости, которую дарят дети: новое дыхание, молодость (зря актрисы боятся рожать, дети делают нас юнее). Мы так или иначе «приземляемся» или, напротив, «взлетаем» на уровень ребенка: снова делаем первые шаги, языком ощупываем новые слова, разглядываем картинки. Я в третий раз перелистывала книжки, которые мама читала мне еще в младенчестве. Конечно, без детей я бы не взяла их в руки. Читаю сказку ребенку, заново переживая эмоции, связанные с моим детством, с нашим домом.

Свои роли, «свой отклик в воздухе пустом», она сравнивает с картинами. Одни из них написаны акварелью, другие жирными масляными мазками, третьи отрывочными графическими линиями, штрихами и пятнами. Можно мысленно представить себе галерею, в которой объемные образы расположились в неожиданном монтаже: рядом с царственной Клеопатрой — смесь лабрадора и дворняжки из спектакля «Сильвия»; классика — чеховские сестры Ирина и Маша, Катерина Островского; шокирующая «Голая пионерка» Маша Мухина — святая блудница; мечтательная ремарковская Патриция Хольман и картавый мальчик Андрия из «Мамапапасынсобака», лопоухий, в бейсболке задом наперед, в общем, клоу­нада, рвущая сердце. И тут же групповой портрет из «Рассказов Шукшина» в постановке Херманиса: деревенская тетка, страдальчески натягивающая на распухшие ноги подаренные мужем модные сапожки, старуха, толстозадая халда, городская медсестра Клара — вожделенная мечта сельских мужиков, а то и просто река, которая струится меж рук партнеров. Она не просто может сыграть что угодно — воздух, трамвай, она начисто стирает границу между собой и ролью, играет на пределе, отрекаясь от себя, безжалостно тратясь на сцене.

— Признаюсь, не умею себя щадить. Наверное, это плохо. К тому же не хочу этого делать, у меня другое, почти сакральное отношение к профессии. Если начну себя жалеть, останется формальное существование, возделывание рисунка роли. Кому это интересно? Я тоже хочу разбираться с вопросами моей жизни, моего мировоззрения. Эти герои мне помогают.

Во «Фрекен Жюли» в Театре Наций она играет взбалмошную инфантильную рублевскую особу, угорающую в замкнутом мире денежной аристократии. Чтобы вжиться в неуправляемый характер золотой девочки, пришлось прибегнуть к аксессуарам с громкими именами, двена­дцатисантиметровым каблукам, макияжу с глянцевых об­ложек: перерождение актрисы начинается с деталей.

— Наши гримеры специализируются на театральном гриме, здесь же нужны были тенденции с подиумов. Пришла мастер, которая причесывает исключительно респектабельных барышень. И несколькими взмахами — р-раз — превратила меня в супердевушку. Хитро передвинула пробор глубже: образовалась модная челка. Какими-то микродвижениями показала, что да, есть два разных мира, и даже я, актриса, ничего про это не знаю. Есть модные решения, превращающие Золушек в принцесс. Так же было с гримом, появилась Наталья Власова, сделала макияж от Giorgio Armani. Изобразила на моем лице «последние тренды». Режиссер, увидев меня, сначала жутко растерялся, потом привык.

Волшебница визажа Власова без тыквы и мышей превратила Золушку Чулпан в девушку с Рублевки, посвятившую жизнь исключительно приемам и себе любимой. В зеркале на актрису смотрела «бедная богатая девочка»:

— Да, есть такой термин. Честно говоря, я думала, что пьеса Стринберга про секс. Но когда появился Томас Остермайер, выяснилось, что это пьеса прежде всего про кастовость. И что актуальней всего сегодня ее ставить в России. Когда я стала общаться с прототипами своей героини, самыми «топ-топ», откровенно с ними разговаривать — мама дорогая! — выяснилось, что мир этот наполнен такими проблемами, одиночеством, болью невозможной. Среди моих собеседниц были и интеллектуалки, но их движение — по замкнутой орбите, с которой они не умеют соскочить в силу всех своих запретов и ограничений. Анализируя собственное положение, они признаются, что не понимают: любят их самих или их достаток? Одна девушка сказала: «Я запретила задавать себе этот вопрос, потому что, если буду копать дальше, либо сойду с ума, либо покончу с собой».

Вот в таких разговорах у нее вырастала роль. Колеб­люсь, но все же интересуюсь у Чулпан:

— А разве схожие сомнения, ощущения не одолевают известных артистов? За что ее любят: за успех, популярность, сыгранную роль, за талант?

Но эта проблема, кажется, не волнует ее вовсе.

— Это просто одно из условий профессии. Тебя могут любить за роль, которую ты внутренне ненавидишь. Зато у тебя есть другая жизнь, вне образа. В той жизни нет никаких звезд, отредактированных ретушером гладких мордашек с обложек, аплодисментов. Там есть мама, друзья, которые знают тебя с детского сада в Казани, родственники, которые всегда вовремя стукнут по лбу, люди, которых почитаешь, учителя, которые понимают, из чего состоит профессия. Они любят и переживают за тебя, а не за глянцевую картинку в журнале.

Благотворительностью сегодня занимаются многие замечательные артисты: Ингеборга Дапкунайте, Татьяна Друбич, Ксения Раппопорт, Евгений Миронов, Ксения Алферова и Егор Бероев и другие. Чулпан и ее подруга Дина Корзун были одними из первых. Помимо адресной помощи они устраивают благотворительные концерты, акции. А недавно открыли «БлагоБутик» в торговом центре «Рио» на Большой Черемушкинской, куда можно сдавать вещи известных марок. Наверное, можно сказать, что они вводят благотворительность в категорию моды, стиля жизни.

— О, если бы я знала рычаги, как благотворительность сделать модной, — я была бы другим человеком. Не верю, что это возможно, потому что мода ограничена сезоном. А дети, которым нужна помощь, будут всегда. Хотим сделать благотворительность нормой. Чтобы делать добро было просто. Вот листает сейчас прекрасная читательница VOGUE. В ее шкафу залежались вещи, которые она и не носит, и выбросить не может, и продавать не пойдет, ну чем-то они ей дороги. И быть может, ощущение, что кто-то купит их и деньги пойдут на спасение конкретного ребенка, поможет расстаться с ними безболезненно?

Так Чулпан снова оказалась двигателем процесса, набирающего обороты в Европе. Благотворительные бутики в Лондоне приобретают все большую популярность. В них одеваются звезды сцены и ведущие BBC. Британская The Telegraph печатает списки наиболее «талантливых» благотворительных магазинов. В частности, тех, куда отдает образцы одежды редакция британского VOGUE. Зная целеустремленность Чулпан, которая ставит себе всегда завышенную планку и обязательно берет высоту, могу предположить, что вскоре в престижный заморский список войдет и наш «БлагоБутик».

Макияж: Тон Mineralize, NW 20; хайлайтер Cream Colour Base, Pearl; пудра Blush Powder, Harmony и Taupe; тени Eye shadow, Omega и Carbon; тушь Haut & Naughty, Black; помада, Film Noir; лак для ногтей Vernis à ongles, Russian Red, все M.A.C.

Стиль: Vadim Galaganov. Прическа: Константин Кочегов. Макияж: Baltazar Gonzalez/m.a.c. Ассистент фотографа: Денис Авраменко. Ассистент стилиста: Алексей Бородачев-Архипов. Продюсер: Елена Серова. Ассистент продюсера: Александра Ткаченко.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: Danil Golovkin