Некоторые считают, что работа в моде — это, собственно, и не работа вовсе, а сплошные вечеринки, фотовспышки и первые ряды. Чтобы стать успешным дизайнером, достаточно иметь богатого спонсора и (или) диплом престижной школы, полагают они.
Они, разумеется, не знают, что главный редактор французского Vogue Карин Ройтфельд когда-то ассистенткой стояла в последних рядах на показах, а теперешний мультимиллионер Alexander Wang сортировал письма в американском Teen Vogue и потом не один месяц бесплатно трудился на Марка Джейкобса.
«Поколение интернов» — так зовут тех, кто сейчас делает первые шаги в большой моде.
«Я родился в обычной семье, у меня не было связей в моде, а об университете, в котором я изучал дизайн, я не слышал до того, как в него поступил, — рассказывает 27-летний англичанин Джо Ричардс, бывший стажер Alexander McQueen, Dior и Lanvin, а теперь «правая рука» Фиби Фило в Celine. Впрочем, Джо быстро понял, что изучать моду в школе, где преподают люди, которые сами не смогли стать дизайнерами, ему неинтересно. И после второго курса отправился пытать счастья в Париж. И в конце концов всеми правдами и неправдами пробился в Dior.
«Я не оканчивал St. Martin’s, поэтому, даже для того чтобы получить стажировку, мне приходилось доказывать, что я умею работать на самом высоком уровне, — вспоминает он. — Ты приходишь в студию раньше всех, уходишь последним, тебе вечно не хватает денег, а иногда приходится по шесть часов вырезать или кроить одно и то же. Я учился находить в этом интерес, удовольствие, и старался довести свои действия до совершенства. Недовольство выражать глупо: за дверью сотни людей только и ждут, чтобы занять твое место».
Четырнадцать месяцев Джо каждое утро с радостью шел на работу, но сейчас признается: «Быть интерном сложно, иногда кажется, что никогда не поднимешься выше ксерокопирования или беготни за ланчами. Но однажды тебе говорят: «Эту вещь раскроишь именно ты, потому что ты знаешь, как это сделать правильно». И ты вдруг становишься «своим» в Доме моды. Это неописуемое чувство: тебя приняли в самый закрытый клуб».
Дизайнерам сложно существовать во внешнем мире. Расслабиться они могут только в собственной студии. Главная задача интерна — создавать для шефа идеальную рабочую обстановку, быть, если угодно, на правильной волне. Каждый дизайнер работает по-своему. А интерн должен это понять и научиться жить в мире своего наставника. В одном Доме хотят, чтобы ты тихо сидел в углу и делал свою работу, в другом нужно проявлять инициативу. Надо быть очень наблюдательным, гибким, вежливым и уметь располагать к себе людей.
Ателье Lanvin над флагманским бутиком на rue du Faubourg St.-Honoré, где Джо провел три месяца, запомнилось ему как старинная голливудская студия.
«Там всегда были необыкновенно красивые живые цветы и стояли прожекторы на треножниках в стиле Питера Линдберга. Когда их включали и зажигали свечи, возникало чувство, что в любую минуту на примерку может зайти Марлен Дитрих. На Альбере Эльбазе всегда был костюм и потрясающие туфли — бархатные, сатиновые или с металлическими деталями. Иногда он надевал бабочку. А вот в Dior и McQueen все было куда более демократично, и интерны ходили на работу даже в шлепанцах; но в Lanvin мы всегда старались одеться элегантно, так мы вносили свой вклад в атмосферу студии».
«Мне было не важно, платят мне или нет, — признается Джо. — Слава богу, у меня были кое-какие сбережения. На самом деле я чувствовал себя так, будто зарабатываю миллионы. Нет лучшего способа научиться чему-то, чем наблюдать за работой настоящего мастера. Когда Альбер Эльбаз работает, между ним и тканью возникает такой интенсивный процесс, что в этот момент весь остальной мир исчезает».
Во Франции интернам живется гораздо лучше, чем в Англии — по закону, здесь им обязаны платить хотя бы небольшие деньги. В Лондоне труд практикантов, как правило, вообще не оплачивается, но если ученику повезет, ателье покрывает расходы на обед и транспорт. Чтобы позволить себе трехмесячную стажировку в Giles, 24‑летний ирландец Ричард Малоне все лето работал маляром у своего отца-риелтора. Родители и друзья смотрели на него как на сумасшедшего, но Ричард объяснил, что это инвестиция в будущее. Это как бесплатный университет, где тебя научат таким умениям и знаниям, каких не даст ни одна школа.
«Я был на седьмом небе от счастья, когда сам Джайлз Дикон похлопал меня по плечу со словами: «Да ты прирожденный дизайнер», и до сих пор помню день, когда менеджер студии отозвала меня в сторонку от других интернов и сообщила, что меня берут на парижскую Неделю моды. Даже знакомство с Викторией Бекхэм в ее студии не произвело на меня такого впечатления».
Жесткий дедлайн и стресс оказались самыми эффективными обучающими методами для Ричарда. Он до сих пор удивляется, что в первый же день в Giles ему доверили делать выкройки для производителей в Италии, несмотря на то что он был первокурсником малоизвестной уэльской фэшн-школы. «Диплом престижной школы не означает, что перед тобой сразу же откроются все двери, — соглашается бывший стажер Balenciaga и Chloé, сам выпускник St. Martin’s Оливер Люр. «St. Martin’s выпускает 140 человек каждый год. Сколько из них достигнут успеха? Все зависит от самого человека. Иногда те, кто не учился вовсе, работают даже лучше».
В Balenciaga его тоже никто не ждал. «Я нашел телефон ресепшена, звонил, посылал свое резюме, но мне не отвечали. Что было делать? Я устроился на стажировку в другую парижскую марку, но все же решил лично зайти в Balenciaga. Зашел в четверг, а в понедельник уже работал на этаже интернов. В то утро я все еще был навеселе после вечеринки. На собеседовании сказал: «Ребята, мне очень нравится то, что вы делаете, и я хочу у вас работать!» Так 27-летний Оливер получил доступ к архивам своего кумира — Кристобаля Баленсиаги и на три месяца стал частью команды под руководством Николя Гескьера.
«В Balenciaga нужны гибкие, амбициозные люди, готовые инвестировать свои силы и время в работу. Чтобы тебя там оценили, нужно быть уверенным в себе, ни на кого не похожим. И портфолио должно выглядеть так же». Вскоре после стажировки Оливера на два года пригласили в Токио на должность главного дизайнера культовой марки Hiroko Koshino, а сейчас он готовится к открытию собственной марки.
«Стажировка в начинающей марке не менее продуктивна, чем опыт в большом Доме моды», — считает бывшая студентка нью-йоркской Parsons School и интерн Александра Вэнга Хиллари Уэнд.
«В небольшой компании все происходит на твоих глазах, и у тебя есть шанс работать непосредственно с главным дизайнером. В крупных же Домах структура настолько разветвлена, что вряд ли ты вообще его увидишь. В молодой студии тебя не станут просить принести кофе, но нужно быть готовым работать круглые сутки».
Свой первый день стажировки Хиллари запомнила надолго: «Это было прямо накануне показа весна 2010, и меня сразу окунули в настоящую работу. Я поняла, что здесь нужно уметь все — срочно покрасить туфли или что-то подшить. Модели приходили в студию до самой ночи, обстановка была сумасшедшая».
Зато к своим интернам Алекс, как называют Вэнга в студии, относится очень трепетно — покупает им китайские обеды, делает подарки, устраивает специальные sample sales (продажа образцов) и приглашает на свои знаменитые after parties.
Для нашей соотечественницы, выпускницы St. Martin’s Нади Соловьевой стажировка в Vivienne Westwood в 2004 году стала не только познавательной, но и дала толчок к развитию собственного бизнеса. Уже три года у Нади в Лондоне свой бренд Vasilissa. Теперь она сама нанимает на работу бывших коллег по цеху, одевает редакторов английского Vogue и ближневосточных принцесс.
«У Вивьен очень демократичная компания, в которой работают эксцентричные, творческие личности. Да и сама ее студия — это такой большой гараж: Вивьен паркует там свой велосипед, а в отдел частных заказов можно въехать на грузовике. Я-то родилась в семье экономистов и умею совмещать творческое и деловое начало. А вот марка Вествуд была банкротом несколько раз. Необузданной творческой личности всегда необходим человек с бизнес-хваткой.
Я отдаю себе отчет в том, что в индустрии моды не сделать быстрых денег. Если бы я хотела целенаправленно зарабатывать, то вложила бы в развитие альтернативных источников энергии и имела 40 % годовых, не сходя с места. Инвестируя же 300–400 тысяч долларов в модный бренд, нельзя сразу ожидать безумного роста. Мода для меня — это прежде всего самореализация».
Такое отношение к работе в моде близко и бывшему стажеру Rodarte, а ныне свободному художнику и автору собственного бренда Уиллу Маклиду. «Мне кажется, что у каждого бизнесмена или дизайнера должен быть такой эгоистичный драйв. Не за деньгами и славой пришли, а для того, чтобы выразить свои представления. Когда я стажировался в Rodarte, у меня было чувство, что на моих глазах создавалась не одежда, а произведения искусства. Кейт и Лора Маллеви вдохнули в меня уверенность. Я могу делать то, что я хочу, и то, что мне нравится — но только если верю в это». Сейчас Уилл с улыбкой вспоминает, как преподаватели родного Fashion Institute of Technology убеждали его, что лететь из Нью-Йорка в Лос-Анджелес за свои деньги — глупая затея: в Rodarte его все равно не возьмут.
«Вы верите, что можете, или верите, что не можете, — вы правы в обоих случаях», — сказал Генри Форд. Эта формула успеха великого автопромышленника применима к любой области. Так что набирайтесь смелости, запаситесь терпением и готовьтесь инвестировать в свое звездное будущее труд, время и деньги. Удачи! Катя Ковтунович
Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.
