Колье Шарлотты

Муза Ларса фон Триера и Николя Гескьера, парижская штучка Шарлотта Генсбур – о наступившей в ее жизни эпохе перемен
Шарлотта Генсбур фото актрисы и интервью о карьере в кино и о стиле | Vogue

«Только ничего вычурного», — умоляет перед съемкой Шарлотта. Сорокатрехлетняя дочь легендарной британской модели Джейн Биркин и французского шансонье-бунтаря Сержа Генсбура встречает меня на пороге фотостудии: никакой косметики, волосы распущены по плечам, белые кеды на босу ногу, длинные полы пальто от Heider Ackermann разметались по ступенькам.

Муза режиссеров, фотографов и модельеров, звезда экранов, инди-музыкант (на ее счету четыре альбома, не говоря о дуэтах с альтернативными музыкантами — Air, Джарвисом Кокером и Beck), актриса, по которой сходит с ума творческая молодежь, с недавних пор Шарлотта еще и дизайнер — выпустила дебютную коллекцию для лос-анджелесского бренда денима Current/Elliott. И при всем этом она не особо любит распространяться о себе. Последний раз разоткровенничалась два года назад с французским Vogue в ожидании премии за лучшую женскую роль в Каннах за «Антихриста» и третьих съемок у фон Триера в «Нимфоманке». Мазохистская привязанность к малоприятной работе с Триером — след детских комплексов, как явствует из того интервью. В семье Шарлотта была окружена красивейшими женщинами: мать — Джейн Биркин, бабушка — актриса Джуди Кэмпбелл, сестры, пошедшие в мать (правда, одна из них, старшая, фотограф Кейт, в прошлом году шагнула из окна своей парижской квартиры). В шестнадцать лет папаша Серж сказал ей, что у нее слишком большой зад и что она — орхидея, прикинувшаяся крапивой. «Разумеется, в памяти застряла крапива», — признавалась Генсбур.

Однако в этом году девушка покончила с драмой и снялась сразу в двух комедиях. В конце октября на экраны выйдет «Самба», где Шарлотта сыграет социального работника Элис, влюбившегося в незадачливого эмигранта-сенегальца Самбу (темнокожая звезда комедийного хита «Неприкасаемые/1 + 1» Омар Си). «Я была так удивлена, когда режиссеры Оливье Накаш и Эрик Толедано, снявшие «Неприкасаемых», предложили мне роль, я же мечтала сыграть в комедии со времен работы в «Как жениться и остаться холостым», а это было аж восемь лет назад. На площадке было столько свободы и импровизации, я была счастлива!» А в сентябре в Венеции актриса представила «Три сердца» француза Бенуа Жако, где она играет дочь Катрин Денев (по иронии судьбы, три­дцать лет назад ее первой ролью в кино была как раз дочь Катрин Денев — тогда Шарлотте было всего тринадцать) и сестру Кьяры Мастроянни в любовном треугольнике.

Новый поворот карьеры ей явно нравится, Шарлотта говорит, что устала быть фирменной актрисой триеровской трагедии. «У меня вообще-то неплохое чувство юмора, такое британское, — Шарлотта вдруг начинает цитировать любимые скетчи «Монти Пайтон», шести культовых британских комиков из 1970-х, ставших родоначальниками жанра ситкома. — И почему я так редко смеюсь?!»

Вопрос риторический: я наблюдаю за тем, как она позирует, и, судя по всему, за сорок лет жизни перед камерами (она снималась с матерью с младенчества) Шарлотта к ним так и не привыкла — крадется вдоль стен студии, смущается, прячет лицо за длинными волосами и будто боится фотографа. На это у нее есть объяснение: «Оттого что мои родители были знамениты, да и ко мне слава пришла слишком быстро, я очень рано приучила себя закрываться, практически рефлекторно. Мне пришлось себя защищать, выстроить вокруг себя зону, куда не у всех есть доступ. Но потом сама же и оказалась заложницей этого. Люди просто перестали вступать в контакт со мной, — Шарлотта как будто оправдывается за свою скованность. — Я не играю роли, когда фотографируюсь, поэтому так неуверенно чувствую себя во время фотосессий. Кино — другое дело. Оно мне нравится именно тем, что можно за кем-нибудь спрятаться».

От общества, где она чувствовала себя неуверенно, Шарлотта привыкла прятаться за спины ближнего круга: мужа, актера и режиссера Ивана Атталя (они вместе с двадцати лет), и детей — семнадцатилетнего Бена, двенадцатилетней Элис и трехлетнего Джо. Еще один близкий друг, для которого двери квартиры Шарлотты в богемном Сен-Жермен-де-Пре всегда открыты — Николя Гескьер, креативный директор Louis Vuitton. Шарлотта — его давняя муза, в этом году Энни Лейбовиц сняла ее в рекламной кампании марки, а саундтрек к видеоролику, где она лежит на сене с сумочкой и распевает песенку про превратности женской судьбы, Шарлотта написала сама. Именно Николя заставил Шарлотту хоть изредка вылезать из смешных футболок с монстрами и мужских пиджаков («Моя мама всегда одевалась по-детски, и я тоже не представляла, что с возрастом надо как-то иначе одеваться»), ­уютных «дедушкиных» рубашек и носить более женственные вещи. Например, то кружевное платье Louis Vuitton, расшитое блестками, в котором она был в сентябре на кинофестивале в Торонто.

При всей ее недемонстративной нелюбви к нарядным вещам именно небрежно-элегантный стиль Шарлотты и есть то, что еще называют парижским шиком. Это она — девушка с переменчивым настроением, гуляющая субботним полднем по Парижу, ненакрашенная и естественно женственная, которую часто описывают дизайнеры. «Мне нравятся простые вещи, но из хороших тканей, в правильной цветовой гамме: расклешенные джинсы, короткие замшевые юбки, прямые вельветовые брюки, белые хлопковые рубашки и, например, алое кожаное пальто. Нечто, в чем бы сошлись женское и мужское начала, сорванец и рокерша».

«Она может надеть белую майку, но эта майка будет отличаться от остальных белых футболок», — говорит про нее Гескьер. В чем же ее изюминка? «Я чувствую себя француженкой за пределами Франции, а во Франции — англичанкой. Не говоря уже о том, что родители отца были русскими, поэтому меня всегда привлекало все еврейско-российское. Забавно быть всеми понемногу», — отвечает на мой вопрос Шарлотта.

Вот и с драмой она, хоть и снимается теперь в комедиях, не может расстаться до конца. В декабре выходит работа немецкого режиссера Вима Вендерса. «Все будет хорошо» — фильм о писателе, случайно убившем ребенка. В нем партнерами Шарлотты станут Джеймс Франко и канадка Сара Полли, а сам фильм выйдет в формате 3D для усиления драматического эффекта. «Это интимная драма, рассказывающая историю человека, который смотрит на мир после перенесенного им шока. Он должен научиться принимать, что не в силах ничего изменить, — говорит режиссер. — Я убежден, что посредством 3D мы сможем открыть совершенно новое эмоциональное измерение истории и ее героев».

«Может быть, мне пора уехать из Франции? — задумчиво спрашивает Шарлотта, обращаясь ни к кому конкретно и ко всем, кто участвует в съемке. — Например, в Нью-Йорк: для меня этот город — воплощенная фантазия, но с детьми так сложно менять место жительства». Похоже, ей всегда нужен план отступления — как в тринадцать лет, когда она умолила родителей перевести ее в швейцарский пансион из английской школы или когда подростком врала друзьям, что родители ее не отпускают гулять ночью, потому что ненавидела клубы. «Я часто сомневаюсь и не уверена в себе. Это заставляет меня двигаться вперед. Я к каждой роли подхожу будто в первый раз и действительно верю в то, что могу оступиться. Я вообще-то мазохистка. Это делает меня живой».

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: KATJA RAHLWES