«Хотите взять интервью у Кристи Терлингтон? — спросил у меня русский VOGUE. — Она стала лицом витаминов Imedeen и приезжает в Париж, чтобы их представить». Я в последнее время редко беру интервью, тем более у моделей. Но, услышав имя Кристи, не смогла отказаться. Так случилось, что именно ее лицо сыграло важную роль в моем сентиментальном воспитании.
Почти двадцать лет назад я впервые приехала в Америку — тогда это было все равно что прилететь на Марс. Жила в маленьком университетском городке, где в огромном супермаркете вместе с пластиковыми ведрами мороженого Rocky Road и невесомыми пакетами чипсов купила кипу неведомых мне глянцевых журналов.
Со страниц всех журналов на меня смотрело ее лицо. Если Америка была другой планетой, то эта девушка была, конечно, инопланетянкой, каким-то таинственным аватаром. Она не была привычной красавицей. Сложно сконструированное лицо с удлиненными чертами, вытянутые к вискам зеленоватые глаза, удивительные пухлые губы изогнутой формы, высокий лоб. Улыбка, обнажающая десны, была лучезарной, но мне не очень нравились фотографии, на которых она широко улыбалась. Мне казалось, что она должна быть меланхоличной, напоминать не о радостях жизни, а о вечности. Eternity — так и назывались самые знаменитые духи Calvin Klein, которые она тогда представляла. Рекламная кампания была черно-белой. В лице Кристи соединялись грусть, счастье, покой — ей каким-то чудом удавалось передать драгоценную хрупкость этой гармонии, а объектив Брюса Вебера ухватил эту магию момента.
Разумеется, я купила Eternity, наивно надеясь, что эту магию можно заключить во флакончик и что мне достанется ее частичка. Это были времена расцвета супермоделей — Линды, Наоми, Синди. Но Кристи для меня была вне конкуренции, девушкой из вечности.