Новый москвич

Звезда балета Дэвид Холберг — о своем втором пришествии в Большой театр
Интервью с Дэвидом Холбером о новом сезоне в Большом театре моде стиле жизни | VOGUE

Молодой симпатичный парень в джинсах и клетчатой рубахе, ­отчаянно жестикулируя и поглядывая на девчонок, идет с друзьями по Большой Дмитровке. Типичный москвич — и только­ американский английский, на котором он без умолку шутит, и смешная манера выворачивать ноги выдают в нем мировую звезду Дэвида Холберга. Тридцатилетний (хотя на вид ему не дашь и двадцати пяти) американец снова с нами — после годового перерыва, вызванного травмой, вернулся, чтобы танцевать «Онегина» и открыть новый сезон Большого в «Лебедином озере».

Солист American Ballet Theatre, Холберг заключил контракт с Большим театром два года назад, породив сенсацию в балетном мире: русских, покоривших Запад, знали все, а вот обратный прыжок случился впервые в истории. Решили, что Холберг, обладатель безоговорочного таланта и безупречной техники, едет в Москву за харизмой, за мифом о Большом балете, который носит в себе каждый влюбленный в свою профессию танцовщик. В Большом Дэвид танцевал графа Альберта в «Жизели» и принцев в «Спящей красавице» и «Лебедином озере», но всего четыре месяца. Восстановление после травмы совпало с чередой скандалов, когда главный театр страны чаще фигурировал в рубрике «Происшествия», чем в культурных новостях. Холберг сидел в Нью-Йорке, ужасался — и все-таки вернулся: «Это ведь Сергей Филин пригласил меня сюда. Конечно, у меня были серьезные сомнения. Я боялся за себя, не знал, как меня примут труппа и зрители. С другой стороны, размышляя над всеми этими сюжетами, я понял: жизнь одна, молодость и сила — не навсегда, а значит, нужно рваться вперед изо всех сухожилий. И сейчас чувствую себя в Москве еще лучше, чем раньше».

Это правда — два года назад, когда Холберг давал свое первое интервью русскому VOGUE, он был осторожен, на вопросы отвечал уклончиво, как Юрий Гагарин на западных пресс-конференциях после полета в космос. Сегодня от былой стеснительности не осталось и следа. «Я хочу подружиться с моими коллегами по Большому театру. Хотя между нами языковой и культурный барьеры, я их перепрыгну». С языком все понятно — он уже может на сносном русском заказать сэндвич в «Симачеве», а говоря от культуре, Холберг имеет в виду, конечно, трехсотлетнюю историю Большого. «У вас солисты — высшая каста, к которой так просто не приблизишься. В Америке ничего подобного нет: первые звезды водятся с кордебалетом и не задумываются о каких-то там статусных церемониях. Для меня непривычно, что со мной расшаркиваются, как с принцем, вот я и стараюсь расшатать эту иерар­хию. Хотя мне нравится, с каким пиететом в Большом относятся к балеринам. Я сам не только поднимаю их на сцене, но и ношу их сумки за кулисами. В Америке меня бы за такое подняли на смех!»

Партия Евгения Онегина в постановке Джона Крэнко, впервые за полвека вышедшей на сцену Большого, прекрасно соответствует элитарным убеждениям уроженца Южной Дакоты. «Как же это прекрасно — танцевать не сказочного героя, а нормального человека! Онегин — мужчина, который прожил жизнь, а оказалось, что самое главное прошло мимо. Какой принц может похвастать таким половодьем чувств?»

Холберг ошибок пушкинского героя повторять не собирается и времени на такую ерунду, как бродить над озером пустынным в меланхолии farniente, тратить не будет. Придя на съемку VOGUE, он радостно объявил, что только что из русской бани, поэтому «чист, горяч и готов фотографироваться, только, если можно, без колготок и классической музыки». Холберг с удовольствием примеряет кафтан Balmain: «О! Нуреевские дела!» Он влюблен в моду, обожает Dries Van Noten, Comme des Garçons, Acne, Haider Ackermann и Prada. «Люблю Dior, но для него я недостаточно худой — ведь чтобы прыгать, нужны накачанные ноги. Раф Симонс — гений, мне в нем нравится все: что он шьет, что носит сам, какую музыку выбирает для показов и как обставил квартиру. Я люблю одеваться просто, но странно. Ничего кричащего, но скукоту я тоже не приемлю». Потому-то шопинг для Холберга всегда проблема: «Друзья ненавидят ходить со мной по магазинам, потому что я прихожу, восхищаюсь, тридцать раз примеряю, но никогда ничего не покупаю. У меня в Нью-Йорке есть специальный ритуал — звоню подруге-дизайнеру и прошу: «Ты должна быть со мной и помочь мне уйти домой хоть с чем-нибудь».

На показе Dior на Красной площади Холберг, разумеется, сидит в первом ряду. «Это как балет: свет гаснет, вступает музыка, и появляется Даша Строкоус... Она же моя подружка, мы уже три раза снимались вместе для VOGUE, так что я еле сдержался, чтобы не помахать ей рукой. И все думал, посмотрит она на меня или нет. А с другой стороны, Даша не стала бы кричать мне «Привет!» в Большом, когда я танцую на сцене, — смеется Дэвид. — Она играет свою роль так же, как и я».

Он и сам не скрывает, что в рамках одного лишь танца ему тесно: «В моде быть дизайнером круче, чем моделью, а постановщиком интереснее, чем артистом балета. Жизнь — это постоянное прощупывание почвы: могу — не могу ступить еще дальше». В этом Холберг напоминает и Нуреева, возглавлявшего парижскую Гранд-опера, и Барышникова, за время своего директорства в American Ballet Theatre превратившего труппу в кузницу супер­звезд, одной из которых и стал Дэвид.

«Белая ворона — это состояние для меня самое продуктивное». Холберг обещает: когда он в совершенстве освоит русский, а Большой театр окончательно станет ему родным домом, он переедет в Китай, возглавит какую-нибудь балетную труппу, а следом придумает «что-то вроде «Гаража» Даши Жуковой — самое модное арт-учреждение в мире». Вот такой молодой человек сейчас идет, шагает по Москве.

Стиль: Катерина Золототрубова. Груминг: Марина Рой. Ассистент фотографа: Михаил Ковынев. Ассистент стилиста: Дарья Мартыщук. Продю­сер: Елена Серова. Ассистент продюсера: Валерия Школяр.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: Danil Golovkin