В ожидании встречи с Джоном Гальяно в столичной гостинице «Украина» я вспоминаю слова Линды Евангелисты, ближайшей подруги дизайнера и первой, кто навестил его в реабилитационном центре, куда он попал сразу после скандала 2011 года: «Если в комнату входит Джон и на нем не надето нечто необычное, я знаю — что-то не так. И надеюсь никогда не увидеть его в рубашке поло, джинсах и с короткой стрижкой». Что же на нем будет сегодня? Услышав от кого-то из ассистентов, что между черным костюмом и розовым он выбрал черный, пугаюсь. Я, как и Линда, не хочу вместо великого фантазера и волшебника увидеть человека из толпы. Но вот появляется Гальяно — веселый, энергичный, — и меня отпускает: на нем костюм на голое тело, длинный шарф с бахромой и люрексом в духе 1920-х годов, рокерские ботинки, волосы гривой. «Позитивно? Ты хочешь, чтобы я выглядел позитивно?» — иронизирует он во время съемки над комментарием фотографа — тот хочет, чтобы Гальяно улыбался, и использует именно это слово, чтобы его поддразнить. Смеется, позирует, двигаясь перед объективом во всем известной, множество раз виденной нами на подиуме манере танцора фламенко — это не мы вдохновляем его, чтобы проще было войти в образ, а он нас.
Гальяно невероятно дружелюбен, на прощание жмет всей съемочной команде руки и, не дожидаясь моего вопроса, с ходу начинает рассказывать.
— Контракт был только-только подписан, а мне уже звонили мои друзья с криками: «Это правда?! Ты едешь в Россию?!» И вот я в Москве!
Когда в мае пресс-служба сети «Л’Этуаль», крупнейшего дистрибьютора парфюмерии и косметики в стране, распространила коммюнике под заголовком John is back!, о новости заговорил весь мир. На фоне споров России с Западом в этом назначении в первую очередь увидели еще одно разногласие — этическое. В то время как мировая фэшн-индустрия не спешила раскрывать перед согрешившим и раскаявшимся любимцем двери и сердца, Москва не побоялась сделать первый шаг, самый трудный, — дала ему работу. Не просто работу — первый контракт с момента его стремительного увольнения с поста главного дизайнера Dior в феврале 2011 года, вызванного обвинениями в стычке на национальной почве.
До появления в «Л’Этуаль» Гальяно, извинившийся публично множество раз, был окружен пустотой. Художник, создававший по тридцать две коллекции в год — для Dior и cобственной марки John Galliano, — за три последних года сшил свадебное платье для Кейт Мосс, поработал консультантом на коллекции осень–зима 2013/2014 у Оскара де ла Ренты и прочитал серию лекций в лондонском Сент-Мартинсе. И все, дальнейшее, как сказано у Шекспира, — молчание. Еще была попытка провести занятия в нью-йоркской школе искусств Парсонс, но студенты принялись писать петиции, и все отменилось. Американская молодежь выступила с присущим всякой молодежи максимализмом. В России в первую очередь подумали о бизнесе.
— Все произошло быстро и по-деловому: мне было сделано предложение, мы обсудили круг обязанностей, я согласился, — говорит дизайнер.
В сети «Л’Этуаль» с ее восемьюстами магазинами, годовой выручкой в полсотни миллиардов рублей в год и портфолио косметических средств в диапазоне от L’Oréal до Chanel давно задумывались о том, что бренд должен представлять человек, напрямую ассоциирующийся с миром прекрасного. Робкой попыткой выступить на этом поле стало сотрудничество с Патрисией Каас: певица, являющаяся для русских воплощением парижского шика, стала лицом сети, но никак не ее движущей силой. Имя Гальяно прозвучало в кулуарах компании около года назад — на фоне уже заявленной цели быть для клиенток чем-то большим, чем ретейлер, и желания развивать линию демократичной косметики, которую сеть выпускает под своим именем. По словам генерального директора «Л’Этуаль» Татьяны Володиной, прежде чем приступить к активным действиям по хедхантингу Гальяно, она спросила Максима Климова, ныне покойного владельца сети: «Ты поддержишь меня?» Он ответил: «Конечно, да».
В этом коротком диалоге заключено нечто большее, чем просьба о выражении согласия с замыслом. Пятно на репутации Гальяно было столь неизбывно, что идея связать с ним свое имя и тем самым подвергнуть опасности компанию не пришла в голову никому на Западе, и работающие с западными же поставщиками Володина и Климов не могли об этом не знать. Тем не менее они через представителей связались с Джоном и узнали, что ему их предложение интересно.
— К вам обратились с вопросом, состоящим из двух ключевых слов: «красота» и «Россия». Какое из них показалось наиболее привлекательным? — спрашиваю я у Гальяно.
— Оба. Но в первую очередь — «красота». Я люблю создавать что-то новое и, как вы знаете, на моей предыдущей службе получил огромный опыт в этой сфере: вместе с парфюмерами и визажистами придумывал все — от концепций до упаковок, работал бок о бок с великими мастерами своего дела и очень многому научился.
Тот факт, что Гальяно откликнулся на предложение о работе в индустрии красоты, людям несведущим кажется компромиссом и отчаянной попыткой перемены участи: мол, дизайнер будет не кроить, а придумывать помады и блески, его талант пропадет. Однако красота — часть моды, ее естественное продолжение.
К теме красоты обращаются все великие дизайнеры. Мадемуазель Шанель подарила женщине своего времени характер, создав Chanel № 5. В 1979 году Ив Сен-Лоран выпустил помаду № 19 своего фирменного оттенка «фуксия», а позднее запустил и целую парфюмерно-косметическую линию. «Мне нужно было создать лицо для женщины, которую я одеваю», — объяснял он. В 2006 году, прежде чем вернуться к женской моде и сделать первую коллекцию под собственным брендом, Том Форд представил аромат, а впоследствии и коллекцию макияжа. Сегодня диктовать моду в индустрии красоты стремятся все ведущие Дома: только за последние два года на этом поле с огромным успехом выступили Dolce & Gabbana, Michael Kors, в сентябре ожидается дебют Gucci. Как писал русский VOGUE в 1998 году в своем первом номере: «Гальяно просто создан для Dior прежде всего потому, что разделяет его всепоглощающую страсть к женственности». А что может быть женственнее, чем заключенная в изящный футляр пудра? Как еще пропеть оду женщине, если не предложить ей обезоруживающую помаду, чувственный запах?
Баловнем моды Гальяно стал почти сразу, встав со студенческой скамьи. Свою дипломную коллекцию «Невероятные» в 1984 году в Сент-Мартинсе, знаменитом английском колледже моды и дизайна, он посвятил теме французского постреволюционного движения: создал восемь нарядов, которые немедленно были куплены хозяйкой престижного лондонского бутика Browns. Джон стал звездой Лондона. А вскоре и Парижа, встав у руля Dior.
На пост главного дизайнера Dior Гальяно заступил в 1997 году. «Женщина, которая наслаждается своей женственностью» — так молодой дизайнер описал новый образ, предложенный им для французского Дома. И стопроцентно совпал в этом и с его ДНК, и с ожиданиями клиенток. Вдохнуть второе дыхание в застывший в своей респектабельности Дом сумел именно он — эмигрант из Гибралтара, трудный подросток из южного Лондона, легенда Сент-Мартинса. Молодой дизайнер принес с собой энергию, страсть и безграничную фантазию, опирающиеся на наследие великого кутюрье и историю мировой культуры. Так Diоr вновь стал ультрамоден: его показы было невозможно пропустить, а потом и забыть. В первом ряду сидели самые знаменитые редакторы, актрисы и it girls, а по подиуму шагали его подруги — Наоми, Кейт, Линда.
Все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Профессионалы моды любят пересказывать историю о том, как свое имя получил один из самых знаменитых ароматов Dior. Гальяно, возможно не очень уверенный в своем знании языка, поначалу мало говорил в офисе по-французски. На все вопросы отвечал коротко: «J’adore!» «Джон, сколько времени?» — «J’adore!» «Ты хотел бы пойти на ланч?» — «О, J’adore!» На собрании по поводу создания нового аромата: «Джон, что бы ты сказал, если бы мы...» — «J’adore!»
Историю и культуру России он тоже всегда обожал. В 1994 году в Париже Гальяно представил весенне-летнюю коллекцию «Бегство принцессы Лукреции из большевистской России». В ее основу легла случайно услышанная дизайнером конспирологическая версия, согласно которой Анастасия, одна из великих русских княжон Романовых, чудом избежала гибели и бежала в Европу. В роли русской принцессы на дефиле выступила совсем юная Кейт Мосс, это было одно из ее первых появлений на подиуме.
В его коллекции для Dior Haute Couture весна–лето 2002 года также были отчетливо видны русские мотивы, ее показ в парижской Гранд-опера сопровождался демонстрацией работ Льва Бакста и Казимира Малевича. Была у Гальяно и коллекция по мотивам костюмов самого Бакста для дягилевских балетов — он даже придумал, будто эти костюмы отлично подошли бы взбалмошной маркизе Луизе Казати, покровительнице художников и поэтов 1920-х годов. Гальяно вообще всегда любил додумывать исторические сюжеты: обладая глубокими познаниями о различных исторических эпохах, он регулярно ездил по миру в поисках новых впечатлений.
В 1997 году он приехал в Санкт-Петербург и сегодня, семнадцать лет спустя, рассказывает о той поездке с величайшим волнением:
— Я провел в городе довольно много времени: побывал в Эрмитаже — о, только там можно провести неделю, — где впервые увидел Климта в оригинале, и был заворожен его золотистым искрящимся сиянием. В Российском этнографическом музее я изучил выдающуюся коллекцию ваших национальных костюмов. А в один из дней отправился в Балетную академию имени Вагановой: я знал, что в их музее хранятся фотографии Нижинского из балета «Видение розы». Там действительно были все эти сокровища. Снимать было запрещено, и мы с тремя моими помощниками делали зарисовки. А потом откуда-то сверху спустился человек с тростью — если он прочитает это, пусть знает, как я благодарен ему. Незнакомец немного поговорил с нами и вдруг предложил подняться в класс. Еще в коридоре я услышал звенящее пианино, а потом увидел простой балетный станок и самих юных танцовщиков, выполняющих движения. Учитель отдавал команды, класс отрабатывал па — дисциплинированно и профессионально. Я посмотрел вниз: на голых расцарапанных досках пола поблескивали целые лужи пота. Из окон струился словно позаимствованный с полотен Дега свет и оседал на бледной коже студентов, озаряя зал. Это был один из самых вдохновляющих моментов моей жизни.
— Вы знаете многое о культуре России. А что вам известно о русских женщинах?
— Я знаю, насколько для вас важна красота. И что вы понимаете, что макияж — это власть, что косметика и ароматы расширяют ваши возможности, ибо позволяют стать тем, кем вы хотите быть.
Джон Гальяно показывает мне рекламные имиджи для «Л’Этуаль», созданные им уже в качестве арт-директора компании. Вот один с рабочим названием «Волосы»: шикарная Малгоша Бела раскинулась в кадре, ее кудри каскадом восходят к верхней границе фотографии и переливаются перламутром.
— Такой оттенок волос можно увидеть только на полотнах XVIII века, ну и еще у светских львиц из Лос-Анджелеса. Я провел уже несколько съемок, всего их будет двенадцать, и все они появятся в каталоге сети. Мы снимали в Нью-Йорке, и я вновь получил возможность сотрудничать с лучшими в мире фотографами, моделями, визажистами. Но теперь я наконец вышел из тени и приехал в Москву, чтобы познакомиться с командой, провести мастер-классы, устроить мозговой штурм, — вот тогда и начнется настоящее творчество. Точнее, только так оно и может начаться.
Мы рассматриваем эскизы коллекции макияжа, которую он сейчас создает для русских клиенток.
— Это дневная палитра, видите, как сияет кожа? Супер! Такого эффекта мы хотим добиться с помощью мультифункциональных средств. К примеру, у нас будет продукт, который сияет розовым на щеках, выделяет графику скул, высвечивает линию под бровью, — невидимые чернила; поймав блик света, они будут скульптурировать лицо, придавая ему здоровый блеск и подчеркивая лепку лица. Точно так работают фотографы — они рисуют облик с помощью игры света и тени. Палитра для вечера, конечно, более драматична: винные губы, акцент на глаза, характерные брови.
Джон зачарован темой красоты, его глаза горят, он явно счастлив снова работать, и я верю, что он «вернулся». Не вполсилы — по-настоящему.
— Я абсолютно вдохновлен возможностями, которые открываются перед нами благодаря новым технологиям, — инновации в сфере красоты поразительны, и они позволят нам зайти в творчестве так далеко, как мы того захотим, — говорит он.
История Джона Гальяно — это история невероятного восхождения и стремительного падения реального человека, который совершил реальные ошибки в реальном мире. Это история о неприемлемых высказываниях. Но еще — история о надежде на прощение и надежде на второй шанс. И похоже, эти надежды сбываются. Свет, по древней пословице, пришел с Востока. Так ответила Татьяна Володина на вопрос о возможных репутационных рисках: «Каждый человек может совершить ошибку. Гальяно изменился. И в этой связи мы думаем не о прошлом — мы думаем о будущем. И хотим дать великому таланту возможность снова творить».
Пока ничто еще не решено до конца. Последуют ли за коллекциями макияжа Galliano for L’Étoile еще и ароматы? Планирует ли сеть расширять зону влияния и выходить на западный рынок? Будет ли «Л’Этуаль» выпускать еще и коллекции одежды? И даже простое — как часто Джон будет бывать в Москве, будет жить в гостинице или обзаведется домом? Кого он пригласит в команду? Все это работодателю и новому сотруднику только предстоить обсудить — пока есть только обоюдное желание заниматься творчеством и писать новую главу в истории красоты.
— Я счастлив жить одним днем. Я вышел из мира, где принято думать о будущем, но за последние годы я научился жить моментом. Знание о том, что случится со мной через месяц или через год, не является для меня самоцелью. Я не одержим идеей планирования. Конечно, я хочу вернуться в мир моды. И сейчас вплотную приблизился к этому.
Мы снова говорим о русских женщинах, и я спрашиваю, почему, по его мнению, у многих гениев XX века были русские жены, а вот русских женщин-творцов в XX веке было не много. Значит ли это, что мы можем лишь вдохновлять на творчество, но не стремимся создавать?
— Не стоит противопоставлять музу и художника. Неправильно думать, что муза ничего не создает. Посмотрите на Кейт Мосс. Когда Кейт входит в кадр, ее тело, ее видение мира вступают в диалог с фотографом. Я всегда был вдохновлен музами, я создавал своих собственных муз сам... Знаете, что такое красота женщины? Это уязвимость, которую ты замечаешь во взгляде. Это и есть истинная красота, которая привлекает как мужчин, так и женщин. Давайте, когда я в следующий раз приеду, сходим пообедать: я хочу знать о вашей стране все!
СТИЛЬ: ОЛЬГА ДУНИНА. АССИСТЕНТЫ ФОТОГРАФА: ДЕНИС АВРАМЕНКО, МИХАИЛ КОВЫНЕВ. ПРОДЮСЕР: ЕЛЕНА СЕРОВА. АССИСТЕНТ ПРОДЮСЕРА: ВАЛЕРИЯ ШКОЛЯР.
Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.
Фото: Danil Golovkin