Назначение Александра Вэнга не просто произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Это одно из тех событий, которые делят профессиональное сообщество на враждующие группы и кланы, заставляют спорить до хрипоты, задумываться о судьбах мира и модной индустрии, о великой миссии сохранения традиций и цинизме современных технологий. Руководителей конгломерата Kering (ранее PPR), крупнейшего производителя товаров класса люкс, в состав которого входит Balenciaga, — а их профессиональная репутация до той поры выглядела безупречной — обвиняли во всех смертных грехах. От предательства интересов великого французского кутюра до циничных манипуляций национальными чувствами главного потребителя товаров класса люкс — Китая. Говорили, что Вэнга выбрали за его китайское происхождение и владение языком, что якобы даст Balenciaga серьезный импульс для успешных продаж на исторической родине дизайнера.
Но даже если отбросить все политические мотивы, назначение выглядело неоднозначно. Сенсационный успех двадцатидевятилетнего дизайнера строился на легитимизации уличной моды, на стиле, который он сам назвал model off duty. Это джинсы, футболки, легинсы, нарочито растянутые до состояния почти домашнего комфорта пуловеры и кардиганы, сумки из вываренной кожи, мятые и мягкие, как солдатские вещмешки. В его коллекциях никогда не было вечерних платьев, если вообще были платья. Вэнг никогда не делал вещей с четкой структурой. И конечно, не мог похвастаться опытом работы с европейскими мастерскими, принципиально отличающимися от американских — высокотехнологичных, но далеких от тонкого ручного труда.
Ко всем этим объективным сложностям стоит добавить субъективный фактор Николя Гескьера, который возглавлял Дом пятнадцать лет. Типичный француз и внешне, и в манере дизайна, и в сдержанной куртуазности обращения с журналистами, он действительно возродил Дом к новой жизни, и надо понимать, что на французской территории сравнение американца и француза обречено быть не в пользу первого.
И вот очаровательный любимец модной прессы и тусовки попадает в святая святых французской моды — в Дом Balenciaga. И здесь важно не только и не столько величие этого имени, сколько сам характер дарования гениального испанца Кристобаля Баленсиаги. Его называли архитектором от моды, созданные им формы имели жесткую структуру, а линии были геометрически выверены. То есть вывод очевиден: каким бы талантливым ни был Александр Вэнг, он силен в другой игре.
Честно говоря, вся коллизия Вэнг–Balenciaga переживалась мною почти как личная. Идеи Вэнга всегда казались мне внятными и правильными, его стиль — узнаваемым и в то же время не заслоняющим человека, да и носить его одежду и сумки всегда одно удовольствие. Но и Баленсиага для меня, как, наверное, для всякого человека моды, — священная корова! При всей искренней любви к Вэнгу идея казалась мне провальной. Не хотелось, чтобы этот, безусловно, талантливый мальчик — а он выглядит и воспринимается именно мальчиком — пережил фиаско.
В день шоу Balenciaga, проходившего в небольшом помещении, бывшей квартире над бутиком Balenciaga на авеню George V, мир моды замер в ожидании. Лично я выдохнула уже на первом выходе. Почти монастырская строгость черного, подчеркнутая жесткими белыми воротниками водолазок. Хрустящие белые сорочки, почти классические, лишь с небольшими деталями, словно из учебника по истории костюма. Узкие брюки с острыми стрелками. Платья-передники, похожие на рыцарские доспехи и одеяния средневековых крестьянок. Много раз повторенный овал, любимая геометрическая фигура Кристобаля Баленсиаги, — покатые плечи, вырезы-лодочки, юбки, слегка скругленные снизу, с мягкими, словно поддутыми подолами. Волосы моделей забинтованы гладкими черными повязками, лица с прозрачным акварельным макияжем, спокойный и сосредоточенный взгляд вдаль. Никаких украшений, никакой мишуры — только сверкают серебряные булавки на груди и на талии и трогательные серебряные бантики на обуви и поясах. Все так кристально чисто, что кажется, линии режут морозный воздух. И только досмотрев коллекцию до конца, осознаешь еще одно немаловажное обстоятельство: каждая вещь в ней абсолютно жизнеспособна. Она пригодна для нормальной жизни людей, а не только на красной ковровой дорожке, в дворцовых интерьерах или стерильных фотостудиях.
Я впервые так радовалась собственной ошибке. Для меня Balenciaga сегодня должен был выглядеть именно так и никак иначе. Мне просто не терпелось поговорить с Александром и услышать от него самого, что произошло с ним за эти восемь парижских недель подготовки коллекции.
Но встречаемся мы с ним буквально на другом конце земного шара, в его любимом Tribeca Grand Hotel в Нью-Йорке. Он выглядит еще моложе и оказывается еще красивее, чем на фотографиях. Я думала, меня встретит свита пиарщиков и помощников, окружающих дизайнеров-звезд, но ждет он меня в полном одиночестве за чашкой зеленого чая и улыбается так, словно искренне рад нашей встрече. Поэтому и мой первый вопрос скорее человеческий, чем профессиональный: ему было страшно?
«Конечно, — без тени позерства отвечает Александр Вэнг. — Самое сложное — давление, которое я испытывал. Не со стороны руководства, ни в коем случае! Я понимал, что все вокруг сомневаются в том, что я правильная фигура для этого Дома, что я не должен был принимать это предложение. Но я его принял! И понял главное: все эти страхи и сомнения не должны довлеть над моей работой. Я должен сделать хорошую коллекцию не для того, чтобы доказать скептикам, а потому что должен сделать так, как я могу и хочу. И вы знаете, для меня самого стало сюрпризом, насколько я был уверен в себе и в том, что я делаю, я сумел сконцентрироваться на сути — форме, линиях и деталях. Так что у меня позитивный опыт — я выиграл и осознал, что многое могу, в результате этой битвы!»
Два месяца — срок небольшой даже для рутинной работы, а Вэнгу предстояло создать с нуля целую коллекцию. «Конечно, я начал с архивов, с самообразования. Мне нужно было понять природу творчества Баленсиаги, это вопрос философский, а не конкретных вещей или кроя. Надо было все это прочувствовать, чтобы при работе ни на секунду не забыть, какое имя написано на дверях. А там написано Balenciaga, а не Wang».
Не пришлось ли ему ломать себя? Сколько Александра Вэнга в коллекции Balenciaga? «Я понял, что могу привнести современную струю в виде «отдельных предметов», separated items, не характерных для времени, в котором работал Баленсиага. Тогда мыслили другими категориями: большими бальными нарядами, платьями для выходов в театр или для свадебных торжеств. Кутюрье его ранга не создавали самостоятельные вещи, которые затем можно компоновать между собой, — блузки, пуловеры, юбки, брюки, жакеты. Зато сегодня именно такой, привычный для нас подход может заставить идеи Баленсиаги работать для современной улицы. Но самое интересное, что я обнаружил в архивах, — в наших взглядах на моду много общего. Баленсиага хотел все минимизировать, не упростить, а именно очистить. Он стремился к лаконичности, а именно к этому я сам всегда стремлюсь. Но мне хотелось в первой коллекции еще и обозначить все его коды — силуэт «тюльпан», покатые плечи, игру с объемами... В результате в коллекции много такого, что было немыслимо во времена Баленсиаги: вечерние брюки, мужские жакеты, топы, скроенные как футболки».
А что в архивах Дома оказалось самым неожиданным? «Меня поразил уровень разработки материалов — их структура по сей день столь актуальна, что мне хотелось воспроизвести некоторые ткани. Но вы не поверите: технологи ответили, что это слишком сложно сделать, что на это им понадобится намного больше времени, чем отведенные восемь недель. Значит, даже сегодня технологии еще не настолько развиты, чтобы с легкостью воплотить идеи Баленсиаги пятидесятилетней давности. Он опередил свое время. Например, уникальные жаккардовые ткани: там нитки так вплетены и так введен цвет, что получается гибрид жаккарда и принта. Ничего подобного я никогда не видел!»
Но в следующих коллекциях мы увидим эти архивные находки во плоти? «Безусловно, это следующий этап. И для первой коллекции все ткани были специально заказаны и созданы, но я мечтаю освоить все самые сложные его разработки. Я и для своих коллекций всегда заказываю ткани, но здесь, конечно, не просто другой уровень — иная реальность!»
Вэнг вновь возвращается к философии Баленсиаги: «Кристобаль стремился дать женщине свободу. Он был одержим этой идеей, считал, что одежда ни в коем случае не должна стеснять движений. В этом была суть его подхода. Он всегда хотел движения вперед путем очищения, сокращения, рационализации формы. Такая ностальгия, которая мне понятна и близка: не просто взять что-то из прошлого и поместить в сегодняшний контекст, а создать именно то, что будет современно. Моя цель — сделать его узнаваемым сегодня, превратить его великие идеи в одежду на каждый день».
То есть в ту одежду, которую поклонницы Александра Вэнга будут носить с его же футболками и джемперами? «Ну это уж точно! Никто же сегодня не станет носить total look, будь то Balenciaga, или Alexander Wang, или не важно кто еще. Сегодня в принципе другой подход к одежде, все мешают всё со всем, в этом и есть прелесть современной моды!» И Александр Вэнг знает это лучше других.
Уже в такси, пробираясь сквозь адский ливень и грозу по улицам его любимой Трайбеки, я вспоминаю, что так и не спросила, говорит ли он по-китайски.
Стиль: Anders Thomsen. Прически: Lyndell Mansfield/СLM. Макияж: Lotten Holmqvist/ Julian Watson. Маникюр: Adam Slee/Streeters. Модель: Juliane Gruner/ Scoop Models. Ассистенты фотографа: Guillaume Blondiau, Thomas Born, Olya Oleinic, Adrian Rogers. Продюсер: Elena Serova.
Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.
Фото: Daniel Sannwald