Охота на Шарлиз

«Отвертку» и клаб-стейк», — одновременно выпаливаем мы с Шарлиз Терон официанту. Cолнце плавно погружается в океан, мы сидим на веранде рыбного ресторана Pierre’s — белые скатерти, шум прибоя, расслабленный вечер во Флориде. «Будто мы сто лет женаты, — смеется Шарлиз и тут же, обращаясь к официанту, выдумывает легенду: — Мы каждый день ходим сюда на бранч. Заказываем водку с апельсиновым соком и стейки. Муж любит средней прожарки, а я — с кровью. А после еды пойдем домой, посмотрим детективчик — и спать. Вот рецепт крепкого брака». Официант делает вид, что охотно верит голливудской суперзвезде.

Это мое третье интервью с тридцативосьмилетней актрисой, и теперь я уж точно могу сказать: да, она умеет шутить как никто в Голливуде. Брак, семья, дети, старение — она со смехом говорит о серьезном, и серьезно — о смешном. Может, это потому, что Шарлиз ни разу не была замужем, хотя девять лет и прожила с ирландским актером Стюартом Таунсендом? «Моя личная жизнь — лучшая иллюстрация моего отношения к браку, — говорит она. — Ты и так живешь с человеком, а о белом платье я никогда не мечтала. Я была на чужих свадьбах, конечно, была рада за молодоженов, но сидеть там совсем не весело. По идее, свадьба — это праздник любви, а на деле ты весь вечер проводишь, ублажая гостей. А с возрастом, знаете ли, начинаешь отделять важное от несущественного».

Я и слова не успеваю вставить, а Шарлиз продолжает: «Многие говорят, это из-за родителей. (Мама Шарлиз застрелила отца, когда тот напал на нее пьяный). Но я свое отходила к психологу и точно знаю: причина вовсе не в этом. Я не боюсь серьезных отношений — наоборот, все указывает на то, что их-то я и хочу».

В последнее время таблоиды наперебой твердят о скорой свадьбе актрисы — якобы в конце лета в Малибу Шарлиз наконец станет женой своего давнего друга и недавнего бойфренда Шона Пенна. Оба — нонконформисты и ребята с характером, имеющие на все свое особое мнение. Шарлиз, словно легендарная голливудская феминистка Кэтрин Хепберн, всю жизнь не желает соответствовать ожиданиям публики и света. Высокая роскошная блондинка, она ни­когда не снимается в фильмах, где главное — внешность. Пятидесятитрех­летний Шон Пенн тоже живет по своим правилам: ездит в Ирак, встречался с Уго Чавесом, критикует правительство. Оба любят сниматься в психологических драмах, придирчиво выбирают режиссеров и активно занимаются благотворительностью. Пенн помогал жертвам землетрясения на Гаити, а Терон основала фонд Africa Outreach — поддерживает африканских детей, больных СПИДом.

Как только я спрашиваю о Шоне (он явно предпочитает блондинок — Мадонна, Робин Райт и теперь Шарлиз), Терон моментально встает в оборону: «Почему, как только у тебя появляются крепкие здоровые отношения, об этом должен знать весь мир?!» Но я не отступаю. «Да, мы встречаемся и ничего ни от кого не скрываем, наши фотографии уже во всех газетах. А недавно я сутки отвечала на вопросы репортеров, сто лет этого не делала, и лишний раз убедилась, что чем больше люди пытаются скрыть, тем больше газетчики выведывают. Я изо всех сил старалась избегать вопросов о Шоне и сыне и в основном говорила, что люблю есть на ужин».

Радость материнства Шарлиз познала два года назад, сразу после расставания с Таунсендом. Она пошла по стопам Анжелины Джоли и усыновила темнокожего малыша Джексона на своей родине, в Южной Африке. «Я растила ребенка одна, и мне понравилось быть мамой. Вдруг начинаешь ценить свое время — большую его часть отдаешь малышу, не важно, надо ему это или нет. А когда он немного подрастает, понимаешь, что внутри тебя живет страсть. К тому же отношения, когда тебе двадцать и сорок, — совсем не одно и то же. Теперь я хорошо знаю, что мне нужно в жизни, и прежде чем впустить в нее что-то новое, задаю простой вопрос: сделает ли это ее лучше? Ведь я и так чертовски хорошо живу».

Она живет в Лос-Анджелесе, стараясь не попадаться папарацци на глаза, правда, с появлением в ее жизни Шона Пенна это стало куда сложнее. «Мы с Шоном дружим восемнадцать лет, и наши отношения развивались медленно, потому что мы оба знали, что в любой момент можем все испортить, — откровенничает Шарлиз. — И в конце концов все получилось так естественно, я даже не успела осознать, что произошло. Просто почувст­вовала, что это делает мою жизнь лучше. И дала волю чувствам». Тогда-то их и подстерегли вездесущие папарацци. «До Шона я последний раз ходила на свидание, когда мне было двадцать четыре, — смеется актриса. — Тогда я считала, что можно простить все, если парень симпатичный: мол, пусть сейчас он ужасно со мной обращается, но через пять лет я рожу ему ­детей и он изменится. К счастью, эти времена в прошлом».

Мы выходим на веранду полюбоваться оранжево-серебряным закатом. Шарлиз достает из сумки телефон и обзванивает свою большую компанию — на острове, куда мы приехали делать съемку, она живет на огромной вилле с сыном, помощницей, агентом и голливудским дизайнером по костюмам Синди Эванс. «Присоединяйтесь к нам, пропустим по «Маргарите», а дети побегают по пляжу. Моему Джексону всего два с половиной, но он такой независимый и всегда дружит с парнями постарше. Сначала стесняется, а потом становится заводилой. Но мне нравится эта застенчивость — он никогда ни во что не ввязывается, все не просчитав».

Терон уверяет, что всегда хотела усыновить ребенка. Недавно мама показала ей письмо — в восемь лет будущая актриса писала: «Пожалуйста, на Рождество возьми меня в приют за братиком или сестричкой». «Не знаю, откуда это у меня, но даже когда я встречалась со Стюартом, то говорила, что хочу усыновить ребенка. Хотя у нас с ним были разные взгляды на семью. Я его не осуждаю, и расстались мы вовсе не поэтому. Но когда мы разошлись, усыновление не было для меня последним шансом — скорее, началом новой жизни. И это единственное, что оказалось куда грандиозней, чем я думала», — с нежностью говорит Шарлиз.

Тут на пляже появляется вся компания — Джексон ведет себя точно, как она рассказывала. «Ты только посмотри! Он собрал всех своих друзей — четырнадцать малышей, целая команда, — Шарлиз замолкает и смотрит, как он играет, в ее глазах слезы умиления. — Мой сын. Поразительно, как оборачивается жизнь. Я стала такой сентиментальной!»

Сейчас актриса отдыхает — она ездила в промотур со своим новым фильмом «Миллион способов потерять голову» от создателя «Третьего лишнего» американца Сета Макфарлейна. В этой черной пародии на вестерн и любовную комедию она играет девушку из большого города, у которой завязался роман с провинциальным ковбоем-неудачником. «На их отношениях строится комедия, и лучшей кандидатуры на главную роль не придумаешь, — говорит Макфарлейн. — Она умеет веселиться, прямо как Мерил Стрип в «Защищая твою жизнь». От игры Шарлиз кино еще смешнее. Она появляется на экране, и кажется, что все будет хорошо».

Хотя фильм — череда непристойностей и разборок, историей любви героев действительно проникаешься. А когда идут титры, вдруг осознаешь, что Терон чуть ли не в первый раз играет в романтической комедии. Многие годы до этого она играла сплошь холодных и надменных особ: сурового руководителя космической экспедиции в «Прометее» Ридли Скотта, Злую королеву в «Белоснежке и охотнике» — критики даже окрестили ее Снежной королевой.

«В «Белоснежке» сниматься было весело: я могла творить любые безумства, — смеется Шарлиз. — Один журналист даже сравнил мой ледяной период с голубым периодом Пикассо. Я была настоящей стервой. А теперь не вижу ничего плохого в роли влюбленной, творящей милые глупости. В моей героине есть что-то и от меня». Кажется, ей и правда комфортно с самой собой. В прошлый раз она уверяла меня, что психотерапия не для нее, а сейчас благодарна своему доктору. «Я шла по жизни, думая, что все замечательно: работаешь и играешь, и происходит катарсис. Но вот тебе исполняется три­дцать, и ты вдруг оказываешься на грани отчаяния. Тут я позвонила своему другу и попросила телефон его психотерапевта. И эта потрясающая женщина меня спасла».

В сентябре на экраны выйдут «Темные тайны» француза Жиля Паке-Бреннера по бестселлеру американки Гиллиан Флинн. В нем Шарлиз играет женщину, которая в семь лет стала свидетельницей чудовищного преступления, а повзрослев, помогает его распутать. Тогда же мы увидим ее в новом ролике духов J’adore Dior, лицом которых актриса является последние десять лет. «Только сейчас я стала ощущать себя той женщиной, образ которой создаю на экране, — сильной, чувственной и живущей в мире с собой, своим телом и окружающими людьми», — признается Шарлиз.

В следующем году у нее запланирован ремейк боевика «Безумный Макс» 1981 года с Мелом Гибсоном — «Дорога ярости» Джорджа Миллера. «Мы снимали в Австралии, но большую часть в Намибии, почти восемь месяцев, — и месяц в Кейптауне, — говорит актриса. — Я просто без сил». Еще говорят, что она будет работать с Хавьером Бардемом в фильме Пенна «Последнее лицо» — о двух врачах-волонтерах в Африке. Но Шарлиз отнекивается: «Пока не начались съемки, ничего не решено».

На следующий день мы снимаем ее на яхте в океане, а потом садимся в кафешке на берегу. Джексон носится с мальчишками по пляжу, а за коктейлями и моллюсками мы говорим обо всем на свете — от пропавшего «боинга» до назойливых папарацци. И конечно же, о вечном недопонимании между мужчинами и женщинами, с которым она научилась жить в мире.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: Mario Testino