21 декабря в московском Манеже открывается выставка Музея Фаберже и культурно-исторического фонда «Связь времен» «Viva la Vida. Фрида Кало и Диего Ривера. Живопись и графика из музейных и частных собраний». По этому случаю Vogue попросил художницу Таус Махачеву написать для нас эссе о том, почему ее непременно нужно увидеть. Выставка будет открыта до 12 марта.
Дуэт Фриды с Диего, судя по их биографии, — это такая токсичная история. Был ли это сознательный выбор Фриды, в которой жила необходимость страдать и наслаждаться этим, или это была любовь, от которой невозможно отказаться? Наверное, и то и другое. Видимо, эти отношения были необходимы ей для существования. Именно как художнице. Травматичные отношения с мужчиной, собственные физические ограничения, в том числе невозможность родить ребенка, боль — то, о чем говорит Фрида, это очень узнаваемые переживания. Хотя, казалось бы, современное общество учит нас, что мы все уникальны и отличаемся друг от друга. Не так уж, видимо, сильно. И Фрида из тех художников, которых ты как будто знаешь всегда, потому что знаешь себя, потому что с собой тоже ведешь этот внутренний диалог. На ее автопортретах ты узнаешь этот одинокий взгляд: одновременно в себя и на зрителя. Ты как художник живешь в полуневрозе, полуфантазии и пытаешься, вывернув себе руки, создать такой образ, такую метафору, чтобы зритель тебя все-таки понял.
Десятки автопортретов — еще и попытка расширить свое физическое присутствие. Она была миниатюрная, из-за проблем со здоровьем зачастую не могла выходить из дома, и эти портреты присутствовали в мире вместо нее. Не вспомню сейчас имя художника, который повсюду разбрасывал свои маленькие, как на паспорт, фотографии: в самолетах, поездах, тем самым расширяя сферу своего существования.
Я очень ценю моменты, когда ты смотришь на произведение искусства и понимаешь, что, хотя оно было создано сто-двести лет назад, этот образ тебя трогает, вызывает чувства, стимулирует твое критическое мышление и позволяет делать выводы. Вот это рукопожатие через века — самое ценное, что может оставить после себя художник и что может с тобой случиться как со зрителем. Для меня — художницы — вся история искусств принадлежит мне, а я принадлежу ей как часть общего развития. Когда ты идешь учиться, то по сути проходишь весь путь искусства по новой: от древности до наших дней, повторяешь работы, которые делали до тебя. А потом, пройдя весь этот путь собственными шагами и найдя в нем свои образы или сделав хороший коллаж, начинаешь создавать что-то свое.
И может быть, благодаря тому, что Фрида закрыла, отработала историю, связанную с переживанием безумной личной боли, я сама делаю другое искусство. Меня волнуют более широкие вопросы. Хотя нет, у меня же есть Супер-Таус, мое альтер эго. История про сильную женщину из Дагестана, в платке, которая сталкивает камень с горной дороги, — она тоже отчасти связана с личными наблюдениями, но при этом говорит про более широкую социальную среду. Невероятные усилия, которые прилагают мои дагестанские родственницы для простого проживания своей повседневности, — это близко Фриде.
Она радикально повлияла на историю современного искусства. Наверное, это такая же революция, как первый феминистский объект — «Меховой чайный прибор» современницы Фриды Мерет Оппенгейм. Ничего подобного до Кало никто не делал, никто так открыто не говорил. И когда ты смотришь на ее работы, то видишь, как из каждой вырастают по пять перформансов 1960–1980-х годов. Феминистическое искусство буквально расщепляет ее творчество на жесты. Тут и канадка Яна Стербак, заключенная внутри корсета на пульте управления. И француженка Орлан, которая врезала себе надбровные дуги, как у Моны Лизы, делала щеки, как у героинь Боттичелли, пытаясь вписать себя в канон искусства с большой буквы И. И знаменитые перформансы Марины Абрамович. И творчество американки Ханны Вилке. Можно я вам любимую ее работу прочитаю? «Ожидание», 1971 год.
«Она качалась в ожидании взад-вперед и повторяла: «Ожидание. Ожидание, что кто-то придет, что кто-то заберет меня, кто-то обнимет меня, что кто-то накормит меня, что кто-то сменит мне подгузник. Ждешь, пока вырастешь, ждешь, пока пойдет менструация, ждешь, чтобы прочесть запрещенные книги, ждешь, пока появится парень, ждешь, когда будет вечеринка, ждешь, чтобы кто-то пригласил, ждешь, пока станешь красивой, ждешь секретов, ждешь, пока жизнь начнется. Ждешь. Ждешь кого-то, ждешь, пока прыщи пройдут. Ждешь, пока можно будет использовать помаду, каблуки, чулки. Ждешь, чтобы нарядиться, побрить ноги. Ждешь, что он тебя заметит, позвонит. Ждешь, что позовет на свидание, ждешь, что полюбит, ждешь, что сделает предложение, ждешь брачной ночи, ждешь, когда он придет домой, чтобы занять мое время, ждешь рождения ребенка, ждешь молока, ждешь схваток, ждешь конца схваток, ждешь первого крика, ждешь, пока он начнет сосать твое молоко, ждешь, пока он перестанет плакать, ждешь, что он расскажет что-то интересное или спросит, как я, ждешь, пока он поцелует утром, ждешь удовлетворенности, ждешь, пока тело сдастся и станет уродливым, ждешь, пока плоть перестанет быть упругой, ждешь, пока дети навестят, ждешь писем, ждешь, когда друзья умрут, ждешь, пока боль пройдет, ждешь, что борьба кончится. Ждешь». Это же тоже про Фриду.
В чем ее феномен? Каждая из нас временами смотрит на себя и думает: что сломалось у тебя внутри и какие ремни ты завязала вокруг своего тела, чтобы держать спину прямо?
Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.