«Секс мода диско» — так называется фильм, посвященный одному из главных героев моды 1970-х Антонио Лопесу. Его имя в мире помнят только профессионалы, а в России почти никто. Поэтому смотреть фильм, который 13 сентября в российский прокат выпускают кинокомпания «Пионер» и ЦУМ при поддержке Vogue, надо обязательно и тем самым профессионалам, и вообще всем нормальным людям. Во-первых, потому что это образец отличной документалистики, а во-вторых, потому что он дает не просто понять, но и почувствовать, что такое семидесятые, в чем их безусловное обаяние, а в чем разрушительная сила.
Антонио Лопес был гениальным fashion-иллюстратором и не менее гениальным (пусть он себя так и не определял) скаутом. Он выискивал новые лица, делал их своими моделями, а потом они становились звездами. И все они, те, кто, конечно, дожил до съемок картины, вновь попали в прицел кинокамеры. Среди них — стритстайл-фотограф Билл Каннингем, умерший от инсульта буквально накануне завершения монтажа. В качестве введения режиссер Джеймс Крамп использует монолог Билла — описание того, как Антонио рисовал, словно выдыхая магию из своих легких вместе с линией на бумаге. Об этой магии говорят практически все герои фильма, особенно те женщины, которых он рисовал. И одна из главных его звезд Пэт Кливленд, ставшая едва ли не первой темнокожей моделью, и Джессика Лэнг, которую он случайно нашел в Париже, ставшая вскоре звездой «Кинг-Конга», и Грейс Коддингтон, которая в те годы была начинающим стилистом. Она утверждает, что он был гигантом и с высоты своего гения умел видеть и предвидеть моду, что в иллюстрацию он вдохнул жизнь и фантазию, превратил ее в мечту, запечатленную на бумаге. «Он не делал зарисовки с натуры, — вторит ей бывший главный редактор парижского Vogue Джоан Джулиет Бак, — он создавал новое, придумывал его».
Фильм же убедительно показывает, что новым тогда было абсолютно все. Ведь это рождение prêt-à-porter, когда мода из чопорного кутюрного мирка богатых дам выходила навстречу молодым, не оглядываясь на условности старого буржуазного мира. Сами дизайнеры становились частью не только богемы, но и элиты благодаря лицензиям и продажам той самой готовой одежды. Впрочем, было и встречное движение. В эпоху кутюра манекенщицы были синонимичны манекенам — неодушевленные красивые существа, в эпоху prêt-à-porter они ожили и превратились в юных девиц со всеми проблемами переходного возраста. Они хотели танцевать, веселиться, пить, курить и заниматься сексом. И все это отражалось и в одежде, и в драматургии показа, и в манере съемки. «Все, что было андерграундом, вышло на поверхность и перестало быть запретным», — говорит в фильме Боб Колачелло, легендарный соратник Энди Уорхола по журналу Interview. И все герои Антонио Лопеса были носителями этого нового. Но, как они сами мне объясняли, исключительно благодаря его таланту и магнетической привлекательности.
Так, шестидесятивосьмилетняя Пэт Кливленд в платье, словно сохранившемся из тех семидесятых, спускается ко мне в лобби нью-йоркского Roxy Hotel, достает из большой сумки комбучу, поясняя, что этот мексиканский напиток непременно надо пить в жару, и вспоминает, что, будучи студенткой High School of Art and Design, копировала рисунки Антонио Лопеса, но, когда он появился и стал рисовать ее саму, она ушла в модели и ни разу об этом не пожалела. Кори Типпин, один из главных fashion-персонажей того времени, юноша ангельской внешности и безусловного художественного дарования, бросил учебу в престижной Parsons, став частью арт-тусовки, а затем, по сути, одним из первых мейкап-артистов, потому что Антонио разглядел в нем этот безусловный дар. Все они рассказывают о том, как он в секунду выхватывал в толпе нужное лицо. И сразу же вербовал его в свою команду. Поразительно то, что все они шли за ним, бросая свои школы и университеты и понимая, что с ним всему научатся и все поймут про моду, про жизнь и про себя самих.
Патти Д’Арбанвилль, модель Лопеса, ставшая затем актрисой у Энди Уорхола, да и вообще актрисой, описывает встречу с ним как стихию. Рассказывает, как в студию вошел красавец с черными локонами, сразу вытащил ее из толпы и закрутил в танце. «И я пропала!» — говорит она. Все рассказывают о том, как он двигался, как танцевал, как его пуэрто-риканская кровь не давала ему сидеть на месте ни минуты. И о том, каким неотразимо сексуально привлекательным он был. Почти каждый монолог в фильме, и мужской, и женский, начинается с признания во влюбленности в него. Джоан Джулиет Бак вообще признается, что ее познакомил с Антонио ее первый бойфренд, с которым она встречалась исключительно из-за его знакомства с Антонио Лопесом. Джессика Лэнг говорит, что да, влюбилась в него сразу: «А разве все остальные нет?» И да, все они попадали в зависимость от него, эмоциональную и профессиональную, потому что он умел видеть в каждой из своих моделей то, что сделает ее подлинным воплощением новой моды.
Фильм, по сути, поделен на две части. Первая посвящена Нью-Йорку, вторая — Парижу. И это парижское приключение тоже важнейшая и малоизученная глава в истории моды. Когда на излете 1960-х Антонио Лопес был приглашен в Париж, он позвал всех своих любимых моделей с собой. И они совершили революцию. В старомодный кутюрный Париж они принесли молодой и да, распущенный американский дух. Латиноамериканец Лопес привез моделей всех оттенков кожи, они танцевали и веселились до утра, одевались как попало и красились с помощью Кори Типпина, выбеливая брови и губы. В таком виде они заваливались в Café de Flore и шокировали публику своей молодостью и наглостью. Но именно это и нравилось французам, как раз в тот момент переживавшим студенческие волнения и прощание со старым миром.
Первые обложки Донны Джордан, не говоря уже о Пэт Кливленд, были сделаны именно для европейских изданий Vogue, а чернокожую модель Амину именно здесь, в Париже, Карл Лагерфельд назвал женщиной будущего. Именно в Париже Антонио нашел семнадцатилетнюю техасскую девчонку Джерри Холл, которая словно сошла с его же рисунков: белокурая, длинноволосая, с огромными синими глазами. Кстати, с ней он прожил два года, и это был едва ли не самый долгий его роман, во всяком случае, из гетеросексуальных. Здесь же к ним примкнула и Грейс Коддингтон, которая говорит, что именно Антонио научил ее не бояться смешивать эпохи и стили.
И сюда же приехал затем главный соперник Лопеса Энди Уорхол снимать свой знаменитый фильм «Любовь» с Донной Джордан, Джейн Форт и Карлом Лагерфельдом в главных ролях. Этому соперничеству в фильме тоже есть место, без него картина времени была бы слишком плоской и неправдоподобной. Все участники процесса признают, что перетекали из одной группировки в другую чуть ли не ежедневно. Но практически все говорят примерно одно и то же: Энди, хладнокровный и сдержанный, наблюдал жизнь вокруг себя и этим подпитывал свое искусство. Чувственный и безудержный во всем Антонио сам создавал не только себя, но и людей вокруг. И в этом соперничестве их симпатии явно на стороне Антонио, потому что все герои фильма чувствуют себя во многом его творениями.
Так, например, Пэт Кливленд, первая не белая модель, появившаяся на обложке Vogue в 1970-х, — сегодня она снова снимается для обложек на волне борьбы за diversity в моде, — глядя на себя тогдашнюю из сегодняшнего дня, утверждает, что, хотя моделью стала еще до встречи с Антонио Лопесом, именно он изменил ее судьбу, благодаря ему она стала звездой и просто поверила в себя. О Лопесе она говорит, захлебываясь воспоминаниями, которые доставляют ей явное удовольствие.
«Он был настоящий красавец, и мы все были им увлечены. Потому что он умел дать тебе почувствовать, что ты особенная. Мы же были девочки-тинейджеры, мне было 18, когда я встретила его, это было в 1968 году, и он рисовал меня для Vogue, для миссис Вриланд, она нуждалась в иллюстраторах, и именно она позвала Антонио в Париж. Я поехала за ним, не задумываясь, вложила все свои деньги в это путешествие. Париж меня поразил тогда, это был старый кутюр. Мадам Гре и Коко Шанель. Молодыми были только Живанши и Сен-Лоран. Антонио со своим латинским темпераментом и все мы, конечно, привнесли этническую ноту в эту французскую рафинированную атмосферу. Мы там тусовались со всеми знаменитостями, познакомились с Паломой Пикассо, она тоже пыталась быть моделью. У нее совсем не было денег, и она дружила с нами, а потом ее папа умер, она в один миг стала очень богатой, и, вы представляете, она сразу же исчезла из нашей жизни в «мерседесе»-кабриолете. Это первое, что она купила, получив наследство. А мы были бедными, конечно, но ходили в Café de Flore, одевались красиво, у нас была такая банда, мы развлекались и благодаря Биллу Каннингему попали на страницы The New York Times и Women’s Wear Daily. Вот так мы и стали звездами, сами того не ожидая. А тут еще и Энди свой Interview открыл в 1969-м. Донна Джордан была на первой обложке, а я — на второй. При этом моя первая обложка Vogue была только в 1978-м, и это было в Италии. Американцы мне еще долго не давали обложек, потому что я недостаточно белая и слишком странная».
Фильм заканчивается еще одним монологом Билла Каннингема — о том, что он встречал много талантливых людей в своей жизни, но никто из них не мог даже близко сравниться с Антонио Лопесом. Это могло бы показаться банальностью, но фильм сделан с таким точным пониманием и чувством этого уникального таланта, он так эмоционально и в то же время ясно показывает нам его, что разговор с режиссером Джеймсом Крампом представляется абсолютно необходимым. Историк искусства по образованию, Крамп специализировался на fashion-фотографии и издал не одну книгу на эту тему.
«Еще тинейджером в Индиане я мечтал о Нью-Йорке, и Антонио Лопес с его рисунками был моим проводником в этот мир. Я просидел три часа в его архивах и понял, что его рисунки действуют на меня на физическом уровне. В них есть сексуальный магнетизм. Потом в процессе съемок мне было легче разговорить своих героев, они понимали, что я помешан на этой истории. Но только так, только будучи одержимым персонажем, можно делать кино». На мой вопрос, был ли кто-то, кто отказался участвовать в съемках, он отвечает абсолютно честно: «Ну, вначале я очень хотел заполучить Джерри Холл, и она была готова, даже очень хотела! Но когда мы уже приступили к съемкам, она как раз выходила замуж за Руперта Мердока и просто исчезла с радаров. Но, знаете, я вдруг понял, что мне достаточно ее той, что есть в фильме, — молодой красивой девицы из Техаса, которая осваивает этот новый для нее мир через Антонио Лопеса. Для моего путешествия во времени она нужна именно такая, а не ее взгляд из сегодняшнего дня семидесятилетней, одной из богатейших женщин мира».
В фильме есть почти физически ощутимая любовь к его героям, восхищение ими. Вы влюблялись в них? «Да, конечно! Особенно в Антонио. Вообще невозможно делать фильм и не влюбляться в его героев. Билл Каннингем, которому в итоге посвятили фильм, — для меня вообще божество, и он, конечно, как и все мы, понимал, что это может быть последнее интервью в его жизни, и было несколько вещей, о которых он очень хотел рассказать, пока еще может это сделать. Нам пришлось шесть раз выключать камеру. Мы не могли справиться со слезами. Он, безусловно, воплощение той эпохи — свободы, любви, стремления к непохожести на других и к красоте». Джеймс Крамп стесняется навернувшихся слез.
Зато Кори Типпин рассказывает мне свою историю отношений с Антонио со свойственной ему иронией. «Антонио пришел преподавать в Парсонс, где я учился на fashion-иллюстратора. Я сразу же стал частью его банды, а через три месяца учебу я бросил... а зачем? Я бы просто не посмел работать иллюстратором рядом с ним. Он был гением. В каком-то смысле мы нуждались друг в друге, потому что я привел с собой моих подружек Джейн и Донну, они стали его моделями. Он присмотрелся ко мне и сказал: «Ок, ты должен делать то, что получается у тебя лучше всего, — когда ты делаешь макияж этим девочкам, ты их преображаешь, вот этим тебе и надо заниматься. Make-up artist. Тогда практически не существовало такой профессии. Модели все делали сами, их выбирали не только по внешним данным, но и по умению краситься и причесываться! Вот поэтому эти девочки были такими особенными, они умели сами себя делать и переделывать, они не были пластилином в руках стилистов. И Твигги, и Верушка, и Пегги, они были собой. Короче говоря, я сразу же добился успеха. Причем я сам не хотел этого. Я же не слишком дисциплинированный, я не хотел рано вставать и тащиться на съемку, никогда не приходил вовремя. Я не хотел работать, я хотел только получать удовольствие от процесса. И мне это удалось!»
То есть вы не получали зарплату? «Никогда! Я никогда не задумывался о деньгах, не знал, как они выглядят по сути. Мы путешествовали, развлекались. Но при этом я сотрудничал и с Bazaar, и c Vogue, французским и итальянским. Во Франции нас все принимали за кинозвезд. И я, конечно, не разубеждал их. Французам мы нравились, они всюду нас приглашали, но мы оставались для них американцами. Я так и не выучил французский, кстати». За этим монологом типичная картинка богемной жизни семидесятых. Тех семидесятых, которые ни в чем не знали меры и, может быть, именно благодаря этому так много значат в искусстве и моде ХХ века. Тех семидесятых, звездой которых был Антонио Лопес, умерший от СПИДа в 1987-м, болезни, о которой тогда никто не имел ни малейшего представления. Зато благодаря этому фильму мы понимаем и чувствуем это время, его героев и, вынуждена признать, тоже влюбляемся в них. Так что смотреть обязательно!
Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.