«Лето» Кирилла Серебренникова на открытии «Кинотавра»

Биография целого свободного поколения, с которого невероятно хочется взять пример
«Лето» Кирилла Серебренникова  трейлер и описание фильма

Вчера «Кинотавр» открылся фильмом режиссера, вот уж почти год закрытого в стенах собственной квартиры. И свобода, которой буквально фонтанировало кино, затопила несмелый зал: на церемонии открытия Серебренникова упоминали с невероятной робостью, титр же с его именем на экране прозвучал гораздо нахальней и громче.

«Лето» — действительно лучший фильм автора, снятый о самом свежем времени в истории страны (середина 1980-х), проживаемом самыми смелыми людьми (музыкантами-неформалами) в их самом неукротимом возрасте (20–30 лет). Героев — иногда честно названных своими именами, как Виктор Цой или Майк Науменко, а иногда спрятанных под псевдонимами, но все равно узнаваемых, как Борис Гребенщиков (Боб), Свин Панов (Панк) или Артемий Троицкий (безымянный журналист), — пьянит ветер перемен, шатает от ощущения собственного всесилия. И вместе с ними так же шатает фильм, который позволяет себе все что хочет, ежесекундно выходит из любых вообразимых рамок.

В кадр то и дело впрыгивает человек с прилипшей к губе сигаретой и сообщает, что артист, играющий Цоя (берлинец корейского происхождения Тео Ю), «не похож», а того или иного из показанных событий не было («хотя хотелось бы!»). Такси, проносящееся мимо героев, превращается в анимированную ракету. Изображение из черно-белого становится цветным. Персонажи, словно в мюзикле, начинают петь «песни американских эстрадных коллективов» (за кадром услужливо подсказывают каких) в любой приглянувшейся им обстановке: в троллейбусе, полном сердитых пассажиров, в телефонной будке под дождем (номер пьяной героини Елены Кореневой, рассказывающей, как она «первая своего бросила», а потом, срываясь, затягивающей Perfect Day Лу Рида), на пляже, в электричке.

Сцена в пригородном поезде — пожалуй, одна из лучших в фильме: простые советские граждане — нетрезвый товарищ в шляпе, дамы с авоськами, крепкие парни в футболках — вступают с неформалами в схватку, и неформалы отвечают достойно: Цой изображает каратистские выпады на манер Брюса Ли, Панк расшвыривает милиционеров, словно супергерой Халк. «Ничего этого на самом деле не было — хотя хотелось бы». Хороша и сцена в поликлинике, где садистски жесткие советские докторши поворачивают к себе обнаженных призывников то передом, то задом. Сцена тут не просто так: в армию неожиданно забирают барабанщика Цоя — так группа начинает использовать драм-машину, придавшую «Кино» их фирменный четкий нью-вэйв-звук.

Хорош и воздушный любовный треугольник, связывающий главных героев фильма — Цоя, Майка Науменко и его жену Наталью, по воспоминаниям которой написан сценарий. Треугольник, которого, как мы узнаем ближе к финалу, на самом деле, пожалуй, и не было и который сыгран невероятно тонко: и Ирина Старшенбаум, и Рома Зверь в ролях четы Науменко больше молчат, чем говорят, и больше бездействуют, чем совершают поступки, которые могли бы разрушить равновесие их хрупкой черно-белой экранной жизни. В этом и состоит их сила.

Это не биография отдельных свободных людей, это биография целого свободного поколения, с которого невероятно хочется взять пример.

В кино — с 7 июня.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.