«Чувствую себя раненой, но не побежденной»: рассказ о раке груди от первого лица

Чтобы поддержать месяц повышения осведомленности в отношении рака молочной железы, мы поговорили с Арин Фаррингтон. В 41 ей поставили этот диагноз, и после успешного лечения она продолжила жить здоровой жизнью. Но спустя 17 лет у нее нашли еще одно новообразование, и в свой 58-й день рождения она перенесла двойную мастэктомию. Сегодня она делится секретами жизнелюбия и процветания.

У моей истории борьбы с раком груди две части. Потому что он был у меня дважды. Первый раз случился, когда мы с мужем переехали в Перу. Мне был 41 год, у меня только что умерла собака, и мне было сложно это пережить. Спустя три месяца после переезда я решила, что станет легче, если я остановлюсь в ашраме в Индии и позанимаюсь йогой.

Я что-то нащупала, какой-то бугорок. Думала, это просто раздражение, но следующие три недели я себя чувствовала не так, как обычно: много плакала и не ощущала в теле привычной силы. Для меня это было необычно — я никогда не болею, правильно питаюсь и занимаюсь спортом. В одном из журналов я наткнулась на статью о фотографе и актрисе Ку Старк и о том, как у ее дочери обнаружили рак груди. Идея того, что и у меня в теории может быть то же заболевание, тогда вообще меня не посещала. В семье ни у кого не было рака, никто из друзей не сталкивался с раком груди.

Я вернулась в Перу и прошла общее обследование. Анализы ничего не показали, и мне оставалось только сделать биопсию. Когда сообщили диагноз — лобулярная карцинома, — я даже не поняла, что это значит — я вообще ничего об этом не знала.

Тогда я решила вернуться домой, в Вашингтон, к родителям. Оказалось, что этот тип рака был не быстроразвивающимся, поэтому новообразование удалили, я прошла курс лучевой терапии, пропила тамоксифен (препарат для эстроген-позитивного или, как его еще называют, ER-позитивного типа рака молочной железы) — и закрыла эту главу своей жизни. Я не вступила ни в какие группы поддержки, не сохранила контактов ни с кем, кого узнала за время лечения — просто оставила все позади.

Спустя 17 лет в Мехико, где живу сейчас, я в своем душе и снова чувствую что-то чужеродное в том же самом месте, что и в прошлый раз. Сразу запаниковала. Новообразование было крупным, и я уже знала, что это плохо. Я утешала себя только тем, что всего за шесть месяцев до этого делала маммограмму. Увы, в Мехико у меня не было проверенного врача, но быстро найти акушера-гинеколога все же получилось, и я сдала все анализы. Результаты говорили одно: все в порядке, это просто киста. Я сделала УЗИ, еще одну маммограмму, а врачи написали мне красивое заключение. Но это меня все равно не остановило — я полетела в Америку, чтобы посоветоваться с моим постоянным акушером-гинекологом. У доктора оказались кубинские корни, поэтому она смогла прочесть медицинские бумаги, написанные на испанском, и сказала: «Нет, мне все это не нравится. Нужно сделать все заново».

Почувствовав себя опустошенной, я отправилась домой к родителям за утешением и надеялась, что и на этот раз все будет в порядке. И вот звонок из больницы: мне диагностировали HER2-позитивный рак груди — анализ показал наличие белка, который способствует росту раковых клеток. Я была ошеломлена. Это не повторное образование того же типа, что был у меня раньше, а нечто новое. И этот рак — намного более агрессивен, поэтому мне предстояла борьба. Я назначила операцию.

Нужно было заново пережить все то, что случилось 17 лет назад, но только в этот раз добавилась химиотерапия. Почти не раздумывая, я решилась на двойную мастэктомию. Очевидно, тот факт, что у меня была грудь, ничего хорошего не сулил. С меня было достаточно. Операция прошла в день моего 58-летия.

После меня ждали двенадцать недель химиотерапии, и это было именно так ужасно, как я и думала. Волосы не выпали — может, где-то пятнадцать процентов, но выпали ресницы и брови. Я превратилась в зомби и не могла нормально мыслить. Так странно. Меня никогда не интересовали медицинские аспекты вещей, я никогда не была дотошным пациентом, который обо всем расспрашивает, не изучала свои симптомы, не разбиралась в деталях своих диагнозов. Мне повезло: у меня была семья, которая меня поддерживала. Когда основное лечение было закончено, еще год я проходила инфузионную терапию.

Этот опыт, безусловно, меня поменял. Изменилось не только что-то в голове (а мышление все еще иногда затуманивается), но и мое самоощущение. И я все еще не до конца это осмыслила. Думаю, я до сих пор нахожусь в состоянии шока: с таким усердием я вела здоровый образ жизни, соблюдала все рекомендации и училась на преподавателя йоги — и вдруг мой мир перевернулся, будто меня переехал метафизический автобус. Я сидела и смотрела на себя, увядающую, со стороны.

Я не могу найти, кого или что в этой ситуации винить, что отчасти хорошо, но вся эта история совершенно подорвала ощущение моей внутренней силы, которым я невероятно гордилась. И йога. Это очень подорвало мою самооценку, ведь физическая сила тоже ушла. Я не могла сделать чатурангу несколько месяцев подряд, и это меня невозможно раздражало. С тех пор я занимаюсь — хоть и не каждый день, но все равно этим очень горжусь.

Недавно я посмотрела в зеркало и подумала, что пластический хирург поработал на славу. Я приняла верное решение, когда решилась на мастэктомию, и никогда не сожалею об этом. Правда, я почти не ощущаю собственную грудь, ведь нервных окончаний там больше нет. Чувствую себя раненой, но не побежденной. Моим подсознательным желанием было рассказать всем, потому что это часть борьбы со стигматизацией рака груди и повод рассказать, что это нормальная часть жизни многих.

Я никогда, ни секунды в своей жизни не думала, что эта болезнь может меня убить. Мысль о смертности не руководила мною. Для меня рак всегда был чем-то, что нужно преодолеть любыми способами, которые мне доступны. И я знаю, что все будет только лучше.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.