Дом, в котором живет Джеймс Гольдштейн

Храм моды, шедевр американской архитектуры и голливудская достопримечательность, где снимали свои кампейны Dior, Gucci, Bottega Veneta и Hugo Boss
В гостях у Джеймса Гольдштейна знаменитый стеклянный дом на холме в Голливуде | Vogue

Лос-анджелесские клубы стали меня удручать: люди не танцуют, музыка так себе. А ведь в поездках я хожу на вечеринки каждую ночь. И тогда я решил построить свой клуб, где все как мне нравится», — говорит мне Джеймс Гольдштейн, окидывая взором свои владения в джунглях Беверли-Крест. Звучит музыка, каменные своды окрашиваются то в лиловый, то в желтый, кроме нас ни души. Чтобы попасть сюда, мы вышли из дома и спустились по лестнице на плато, откуда открылся панорамный вид на Город ангелов. Слева — Downtown с его небоскребами, центральный деловой и жилой район города, основанный в XVIII веке. Правее — Century City: домики лего, построенные в конце прошлого века на территории киностудии «Двадцатый век Фокс». Хозяин говорит, что днем виден даже океан в Санта-Монике.

Вы можете не знать, кто такой Джеймс Гольдштейн, но вы точно уже где-то видели его дом. Здесь снимали рекламу марок от Dior и Gucci до Bottega Veneta и Hugo Boss. А еще в доме Гольдштейна любят фотографироваться звезды. Например, недавно я сама брала здесь интервью для русского Vоgue у Агнесс Дин — пока она позировала в зарослях Патрику Демаршелье, поодаль ее терпеливо дожидалась мама. А до этого встречалась с Дженнифер Лоуренс — после ее падения на ступеньках «Оскара» все боялись, как бы она не свалилась с горы. Потому что этот дом не только красив, но и опасен. «Все из-за того, что жилое пространство сливается с нежилым, — говорит мне Гольдштейн. — Это один из важнейших принципов постройки — стерты границы между внутренними и внешними помещениями, так же как между интерьером и природой».

В гостевых спальнях, где обычно раскидывается модельный табор, от цветных нарядов и украшений рябит в глазах. Но Джеймс уверяет, что это совсем не страшно. Он так любит моделей и все, что с ними связано, что съемки для него естественная среда обитания. «Меня часто спрашивают: «Как ты терпишь постоянное присутствие в доме чужих людей?» Но мне всегда есть где уединиться. Я могу пойти на теннисный корт или в свою спальню. Да, повсюду стеклянные стены. У меня есть комната с зеркальной дверью, через которую видно, что происходит снаружи, но не видно, кто внутри».

Главный принцип постройки – слияние жилого пространства с нежилым. Здесь стерты границы между внутренними и внешними помещениями, так же как между интерьером и природой.

С модой у Гольдштейна давние отношения, вот уже несколько десятков лет он завсегдатай показов по всему миру. Помню, как на Неделе моды в Париже он явился в последний момент, облаченный с ног до головы в кожу — то ли ковбой, то ли байкер, — в компании двух длинноногих красавиц и уселся в первый ряд. За глаза его часто называют загадочным миллионером — никто не знает, как именно он сколотил свой капитал. Единственный ребенок в семье владельца универмага, Джеймс отказался продолжить дело отца, поступил в Стэнфордский университет и навсегда покинул родной штат Висконсин.

«Я всегда был лучшим учеником в классе, особенно любил точные науки. Но студентом, изучая математику и физику, понял, что не хочу быть ни ученым, ни инженером, я хочу зарабатывать деньги». Поработав в инвестиционной компании, Гольдштейн ушел в свободное плавание и теперь скромно говорит, что, хотя он и не миллиардер, но достаточно успешен, чтобы заниматься тем, чем хочется. Например, домом.

Примостившийся на скале, нависающей над каньоном Бенедикт, дом-пещера, известный как резиденция Шитс-Гольдштейн, — главное детище Гольдштейна, у которого нет ни семьи, ни детей. В 1963 году по заказу супругов Шитс его построил американский архитектор Джон Лаутнер, его называют представителем австрийского модернизма в Калифорнии или учеником архитектора новатора Фрэнка Ллойда Райта, превзошедшим учителя. Елена Шитс, по профессии художница, хорошо разбиралась в современной архитектуре и была поклонницей Райта, поэтому также участвовала в разработке дизайна этого футуристического дома на склоне холма в Беверли-Хиллз. После покупки Гольдштейн сохранил имя Шитсов в названии, добавив к нему свое.

Я купил дом в начале 1970-х из-за собаки. Я жил в отличной квартире многоэтажного дома, но у меня была афганская борзая, а таким животным нужно много места. Я был еще молод, но точно знал, что мне нужно: современная архитектура, вид и большой участок земли. Через два года мне улыбнулась удача: несмотря на то что дом был построен из дешевых материалов и совершенно неправильно декорирован, я сразу понял — это шедевр. И вот уже тридцать пять лет у меня продолжается ремонт. Почему так долго? Я всегда был терпеливым и никогда не соглашался на что-то второсортное. Вместо того чтобы удовлетвориться чем-то посредственным, я лучше подожду, пока смогу добиться самого лучшего».

Сначала переустройством дома руководил сам архитектор, в итоге он разработал не только устройство дома, но и мебель и весь интерьер. «С 1980 года и до самой смерти Джона, то есть на протяжении пятнадцати лет, мы с ним встречались каждую неделю, чтобы обсудить, что еще можем сделать, чтобы эта постройка приблизилась к идеалу. Не мудрено, что, работая с ним бок о бок столько лет, я кое-чему научился и, когда его не стало, начал руководить работами самостоятельно».

Итог всех этих трудов действительно прекрасен. Всего в доме пять спален и четыре панорамные ванные. Лично мне больше всего нравится спальня Джеймса — если нажать кнопку, стеклянные стены бесшумно скользнут в сторону, и свежий ветер с холмов ворвется внутрь. А еще кабинет: он представляет собой зависший над обрывом стеклянный куб. Внутри огромное кресло и пустой письменный стол. На стенах снимки хозяина с супермоделями. «Кстати, я много путешествую и могу сказать, что самые красивые — русские, не важно, манекенщицы они или нет. Забавно, но когда я вижу женщин с прекрасными длинными волосами в Лос-Анджелесе или Майами, они оказываются из России».

Модели — не единственная причина его интереса к показам, он на самом деле страстно увлечен с модой. Критики отмечают, что последний мужской показ Эди Слимана для Saint Laurent был навеян стилем Джеймса: кожаные куртки с богатой отделкой, узкие брюки и шляпы. «Вы никогда не увидите меня в деловом костюме с галстуком, скорее в чем-то прямо противоположном. Я люблю уникальные вещи. Моими любимыми дизайнерами всегда были Жан-Поль Готье и Джон Гальяно. Но сейчас я предпочитаю одежду Saint Laurent и американских дизайнеров Сельмы Рок и Боба Маки, известных своими нарядами для звезд шоу-бизнеса. Кроме того, около двух лет назад я основал собственную линию одежды James Goldstein Couture и теперь занимаюсь дизайном».

Отдавая этот дом музею, он хочет оградить его от любых напастей и бед, да хотя бы от жалоб именитых соседей вроде Джулии Робертс и Руперта Мердока.

Вскоре после нашего интервью я узнала, что Джеймс Гольдштейн передал свой дом в дар Художественному музею округа Лос-Анджелес LACMA, знаменитому на весь свет своими выставками современного искусства. Услышав об этом, я испытала шок: решила, что мой приятель обанкротился, не иначе! Этот дом — труд всей его жизни, его детище, он не мог добровольно отдать его в чужие руки! Но потом я поняла, что все обстоит с точностью до наоборот: отдавая его музею, он хочет оградить его от любых напастей и бед. Да хотя бы от жалоб именитых соседей вроде Джулии Робертс и Руперта Мердока.

Тем более что сам Гольдштейн в ближайшее время никуда переезжать не собирается: он останется жить в своем стеклянном доме на холме, несмотря на то что там будут проходить выставки, экскурсии, конференции. Но ему ведь не привыкать.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: ROGER DAVIS