Дом владельца Moncler Ремо Руффини

На этой вилле на озере Комо уживаются местные традиции и сувениры со всего мира
Ремо Руффини фото дома владельца Moncler

Ремо Руффини по пути из Токио задержался в Моск­ве, чтобы открыть новый бутик Moncler в ГУМе, но даже на празднике русского гостеприимства его тянуло домой. Так бывает, когда больше всего на свете ты любишь место, где родился, вырос и живешь. Руффини, может, и не самый знаменитый уроженец городка Комо на берегу одноименного озера — конкуренцию составляют древнеримские литераторы Плиний ­Старший и Плиний Младший, а также чемпион мира по футболу ­Джанлука Дзамбротта, — зато имен­но у него собирается местное светское обще­ство. Дом-музей — по-другому виллу ­Палатину ­назвать просто не получается.

«Это немного странный дом: он состоит из трех частей. Одна — начала XIX века, другая — конца XIX века, третья — 1930-х годов. У каждой свое настроение и своя атмосфера, к тому же вокруг расположен большой сад с бассейном, и летом вся жизнь перемещается туда», — рассказывает хозяин о своем жилище, купленном тридцать лет назад к собственной свадьбе (уроженка Милана Франческа Руффини также известна в модных кругах как создатель безу­коризненных шелковых пижам For Restless Sleepers). Изначально он и обстановку продумывал сам, но недавно решил все переделать, а смену декораций поручил парижскому архитектурному дуэту Патрика Жиля и Доротеи Буасье. «Они не просто архитекторы — это мои близкие друзья. По сути, мы взрослеем и умнеем вместе, — признается Руффини. — Последние двадцать лет они занимаются всеми моими интерьерами — и на работе, и в магазинах, и дома».

Под домом Ремо подразумевает и эту виллу, и аристократические апартаменты в Милане, и огромную яхту «Атлант», снаружи напомина­ющую эсминец, а изнутри — дизайнерский отель. Лишь свое шале в Санкт-Морице Ремо поручил другому специалисту — звезде альпийского минимализма Арнду Кюхелю, до того построившему по соседству мост и стадион. Впрочем, и там прослеживаются общие черты. При всем доверии к архитекторам выбор деталей остается за хозяином. «Мы с женой постоянно что-то покупаем, привозим из путешествий. Последняя наша находка — средневековые ­английские подсвечники. Пара двухметровых железяк, которые я откопал в Лондоне, на блошином рынке». Картины, бюсты и прочие предметы искусства приобретаются по одному принципу: «Если попадается красивая вещь, которая вписывается в обстановку, я ее беру».

Руффини и в бизнесе при­держивается той же стратегии. Продав пару созданных им в 1980-е брендов одежды, в 2003 году он купил Moncler — увядавшую французскую марку горнолыжных костюмов, которая во времена его миланской юности была таким же символом крутизны, как Vespa. Но, получив проблемный актив, не стал нанимать арт-директора или креативных гуру. Не для того он, сын владельцев текстильной фабрики, с пеленок рос под разговоры о коллекциях, показах и рекламных кампаниях. Все решения владелец и гендиректор принимает сам, лишь время от времени зазывая на отдельные коллекции многообещающих модельеров, китайских звезд современного искусства или амбициозных рэперов. При этом Руффини проявляет невероятное чутье на таланты. Например, Эрдема Моралиоглу и Фаррелла Уильямса итальянец заметил задолго до их всемирной славы. Ну а Блейк Лайвли, Мадонна и Анджелина Джоли, щеголяющие в пуховиках Moncler, доказывают, что и стратегия была выбрана верно.

Впрочем, сам Руффини за сию­минутным успехом не гонится: «Моя задача — делать так, чтобы наши пуховики оставались лучшими в мире. Находить лучших поставщиков, выбирать самые крутые японские ткани, нанимать мастеров, которые прошьют вручную каждую строчку. Вещь должна служить дольше одного сезона, в идеале это покупка на всю жизнь. Как отличный кошелек, который мне на совершеннолетие подарила мама, — он прапрадедушкин, ему двести лет, и он и сейчас у меня в кармане».

Кроме собранных по всему миру картин и подсвечников Руффини всегда окружают альбомы по искусству, архитектуре и фотографии. «Сейчас многое можно почерпнуть из интернета, но если мне что-то нравится, я предпочитаю купить книгу. Не важно, на каком языке, пусть даже на японском, — волнует-то меня картинка». Правда, русских изданий в его библиотеке нет. «В Москве я всегда наскоком: аэро­порт — бутик — ресторан — отель — аэро­порт. Ценю конструктивизм, но никогда не видел его живьем, вообще никогда не был тут туристом, не понимаю, какие в стране есть ремесла и сувениры. Надо будет это исправить».

Ему приходится столько ездить по работе, что свободное время Ремо старается проводить поближе к дому. «Встаю, сажусь в ­машину, еду в центр за кофе и газетами. ­Возвращаюсь, отвязываю лодку, перебазируюсь в какое-нибудь маленькое местечко на озере, там обедаю. К ужину я обычно возвращаюсь в Комо. Здесь я родился, вырос, знаю вокруг почти всех и непременно стараюсь повидать. Раньше даже готовил сам, теперь этот процесс меня не особенно увлекает. Зимой ритм не меняется, только вместо лодочной прогулки выходит горнолыжная — где-нибудь в Санкт-Морице. Детей вижу по одному: один сын работает в Лугано в Швейцарии и живет здесь; другой нашел себе место в Милане, мы общаемся, когда я остаюсь в городской квартире».

Руффини не планирует отходить от дел и не старается воспитать наследников, но ценит общение с молодежью: «В них много энергии. Много радости. Много идей. От них можно подзаряжаться, как от батареек, тем более что энергия — одна из важнейших вещей в жизни и в людях ее найти проще, чем в пейзажах и городах. Зато если найдешь — можно потом транслировать в работу, в коллекции, в показы. Главное — не останавливаться. Меняться. Идти в ногу со временем. «Перепридумывать» себя и свою работу заново. А когда понадобится перевести дух, просто возвращаться домой».

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: Sebastiano Pellion Di Persano