Высоченные головные уборы. Россыпи перьев. Ходячие гамбургеры. Институт костюма нью-йоркского музея Метрополитен — сокровищница диковинных вещей, и за кулисами происходит серьезная работа. Voguе удалось понаблюдать за процессом и осмотреться в реставрационной лаборатории на нижнем этаже музея — там, в помещении со строгим климат-контролем, высококвалифицированная команда восстанавливает важнейшие в мире произведения искусства — одежду.
Главный реставратор Института костюма, энергичная и приветливая Сара Скатурро, предстает перед нами в сандалиях Salvatore Ferragamo из красной замши и просит для записей предпочесть шариковой ручке обычный карандаш. Что оправданно: кто из посетителей хотел бы отвечать за порчу старинного эдвардианского свадебного платья или туники эпохи Ренессанса?
Прежде всего Скатурро отвечает за сохранность экспонатов. Она занимается шитьем всю жизнь, и к работе реставратором пришла, изучая моделирование и пошив одежды в нью-йоркском Fashion Institute of Technology. У Сары было достаточно знаний по истории, химия давалась легко, так что курс по реставрации показался естественным шагом. Скатурро получает удовольствие от задач в сфере, прикасающейся к невозможному: реставраторы сохраняют жизнь объектам, которые по большей части не были предназначены для долгого существования.
Почему так трудно заниматься реставрацией одежды
В распоряжении Скатурро и ее коллег — 33 тысячи предметов гардероба, датируемых с XV века до наших дней. Команда занимается оценкой, починкой, консервацией и подготовкой больших каталогов для выставок, их работа куда сложнее банальной химчистки. На решения, которые принимает реставратор, влияют исторический, этический, философский и научный аспекты — все это может быть на удивление сложным. «Изучая моду, мы можем многое понять об условиях жизни людей», — говорит Скатурро. Ее главный принцип работы со всеми этими объектами, которые хранят так много историй, — «не навреди». Конечно, этап реставрации проходит почти каждая вещь, но мастера всегда стремятся сохранить их изначальный облик.
Реставратор как терапевт: он союзник, а не враг. И с предметами одежды обращается, словно с живыми существами. У бальных платьев и брюк тоже могут быть хорошие и плохие дни, поэтому цель команды — «сделать так, чтобы каждый объект стал лучшей версией самого себя».
Институт костюма вовсю готовится к выставке In Pursuit of Fashion: The Sandy Schreier Collection, которая откроется в Метрополитен-музее 27 ноября, и «пациенты» лаборатории послушно лежат на местах. Главная героиня экспозиции — историк моды Сэнди Шрайер с внушительной коллекцией кутюра. Она с раннего детства обожала красивую одежду и голливудский гламур, и эта страсть привела к тому, что Шрайер собрала одну из лучших модных коллекций в мире. 165 предметов — от платьев ранней эдвардианской эпохи до повседневных комплектов 1950-х — перейдут из личного пользования в дар музею, чтобы подчеркнуть ключевые идеи, появлявшиеся в индустрии моды.
Работа в лаборатории кипит — сотрудники корпят и над экспонатами для посвященной Шрайер выставки, и над объектами из постоянной коллекции музея. Каждой вещи нужен индивидуальный подход: как говорит Скатурро, «есть один правильный ответ — все по-своему». Кто-то восстанавливает шов с помощью шелковой нити толщиной не больше человеческого волоса. Другие пришивают к ткани мелкие пайетки. И, как в списке гостей знаменитого Met Gala, каждый новый «пациент» увлекательнее предыдущего.
Шелковое платье Callot Soeurs, около 1911 года
Когда-то это невесомое кремовое платье наверняка принадлежало скромной инженю, а теперь перешло от Шрайер в дар Институту костюма. Callot Soeurs — французский модный Дом начала XX века, прославленный тонкой работой с кружевом и бескомпромиссно женственными нарядами. Дырочку на подоле платья реставратор Мелина Плотту залатала с помощью накладного и декоративного швов, использовав хирургическую иглу. Это сложный и кропотливый процесс — на проработку одного дюйма уходит час. Нужно было восстановить и форму декоративного элемента на передней части платья — для этого деталь обработали ультразвуковым парогенератором и поместили под специальные стеклянные блоки.
Камзол от европейского костюма, автор неизвестен, 1570–1580 гг.
Порой вещи пробуждают в нас желание узнать больше о жизни своего обладателя — даже спустя многие годы после его смерти. Этот предмет — как раз из таких. Подобный бархатный камзол еще в XVI веке считался ценным объектом и, похоже, уже успел пройти круг реинкарнации. «Очень мало вещей приходят к нам в своем первозданном виде», — отмечает Скатурро. Этот экземпляр не распахивается спереди, что нетипично для камзолов. Учитывая данный факт, а также относительно маленький размер, можно предположить, что вещь принадлежала женщине. Готовясь к выставке в другом департаменте музея, реставратор Элизабет Шаефер смогла узнать больше о таинственном камзоле. В этом помог микроскопический анализ узора на бархате. Проведя различия между поношенными участками и теми местами, где ткань намеренно «пощипали», Шаефер смогла восстановить изначальный рисунок. Так, по крупицам, и собирается история некоторых объектов.
Жакеты: Yves Saint Laurent, винил, 1960-е / Norbert Nel, искусственная кожа, 1967 год / Thierry Mugler, искусственная кожа, 1990-е
Эти вещи выглядят так, будто попали в руки реставраторов прямиком из гардероба Остина Пауэрса или клипа MC Hammer. Несмотря на относительно юный возраст, эти «пациенты» находятся под особо пристальной опекой Скатурро, и сейчас она составляет новый свод правил по их консервации. В середине XX века дизайнеры увлеклись блестящими материалами, имитирующими кожу, такими как поливинилхлорид (PVC) и термопластичный полиуретан (TPU). Внешне они практически одинаковы, но каждому требуются свои условия хранения. При неправильном температурном режиме или уровне влажности эти материалы могут трескаться, становиться клейкими, расслаиваться и тускнеть. TPU и PVC невозможно различить на глаз, так что исследователи прибегают к сложной технологической оценке — инфракрасной спектроскопии на основе преобразования Фурье (FTIR). Ее суть в том, что на поверхность объекта направляют энергетические волны, после чего полученный набор диапазонов, называемый спектром, сравнивают с образцами материалов. Для хранения каждую вещь оборачивают в бумагу с силиконовым покрытием. «К ней вообще ничего не липнет», – говорит Скатурро. Так, с помощью белых бумажных «рукавов», реставраторы спасают от неминуемого саморазрушения жакет Thierry Mugler и не только. Жаль, это не работает с людьми.
Комплект Christian Dior из платья, пальто, шляпы и туфель из коллекции Элизабет Файерстоун, 1950-е
Этот ансамбль середины прошлого века, сшитый из одной ткани с крупным принтом, в свое время носила американская светская дама Элизабет Файерстоун. Затем все это стало частью коллекции Шрайер, а теперь перешло во владение музея. Файерстоун обожала принты, и ателье Диора шло навстречу своей клиентке: там запросто могли сшить целый комплект из ткани по ее выбору. Наглядный пример — этот наряд с цветочным принтом, повторяющимся на шляпе и обуви. Шрайер крайне щепетильно собирала и хранила впечатляющий гардероб Файерстоун, поэтому наряд в безупречном состоянии, за исключением слегка выцветшей от времени ткани на туфлях. К счастью, есть запасные варианты: Файерстоун всегда заказывала по шесть одинаковых пар обуви к каждому образу, чтобы не беспокоиться из-за потертостей на мысках — муж Элизабет был в танце весьма неуклюжим.
Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.
Фото: Shaniqwa Jarvis