Жан Кокто — один из главных модников и один из главных агентов влияния на моду ХХ века. Типичный парижский интеллектуал, он с равным успехом писал поэмы и ставил спектакли, снимал кино и рисовал. Несмотря на демонстративные заявления о том, что мода ему наскучила, он не просто дружил и тусовался с лучшими дизайнерами своего времени, не просто сидел в первых рядах модных шоу, но и активно сотрудничал с этими самыми дизайнерами, которых тогда, конечно, называли словом «кутюрье». Его же самого на фотографиях и портретах мы видим истинным денди. Типичный парижанин, живой, тощий, подвижный, с копной кудрявых волос вокруг вытянутого носатого лица, он отлично выглядел и в английском твиде, и в шелковых французских пижамах, любил белые костюмы, жесткие крахмальные воротнички и обувь ручной работы, которую ему мастерили в одном из переулочков Левого берега.
Он был типичным представителем парижской богемы во всех смыслах этого слова, ему приписывали романы c первыми красавицами — от княжны Палей до Ли Миллер, прославившейся сначала как модель и муза Ман Рэя, а затем как фотограф, чьи репортажи с поля боя публиковал во время войны британский Vogue, ну и с первыми красавцами, среди которых главным принято считать Жана Маре, одного из самых красивых актеров французского кино. Кокто всю взрослую жизнь страдал от пристрастия к опиуму и, как ни странно, лечился от него на деньги Шанель, с которой его связывали и дружеские, и профессиональные отношения. Как, впрочем, и с ее главной соперницей — Скиапарелли. Он всегда был на стороне авангарда, будь то модернизм Коко или сюрреалистические опыты Эльзы. Потому что был убежден в том, что отличие моды от искусства укладывается в простейшую формулу: «Искусство производит уродливые вещи, которые со временем становятся все красивее. Мода, с другой стороны, производит красивые вещи, которые со временем начинают казаться уродливыми».
Благодаря своему чутью художника Кокто очень точно определял, где в произведениях дизайнеров граница между модой и искусством и как сделать так, чтобы она размылась и стала незаметной для постороннего глаза. Именно поэтому в 1922 году он приглашает Шанель создавать костюмы к его постановке «Антигоны», понимая, что идеальная простота ее кроя будет рифмоваться с лаконичностью античных одежд, а ее любимый трикотаж будет плавно драпироваться на плечах и скользить вдоль тела наподобие греческих хитонов. Через четыре года, когда они будут работать над «Орфеем», Шанель просто оденет актеров в свою последнюю коллекцию.
Так проявится меткость, с которой Кокто попадал в дух времени и моды этого времени. Чуть позже чутье подскажет ему, что идет совсем другая эпоха, в которой абстракция уступит место реализму и сюрреализму.
И главная сюрреалистка от моды Эльза Скиапарелли призовет его в соавторы. Один из их совместных шедевров — льняной жакет с вышивкой по эскизу Кокто: женская головка в профиль словно лежит на плече, а по рукаву спускаются длинные золотистые волосы, рука женщины «обхватывает» талию, как пояс жакета. Вторая не менее знаменитая вышивка по эскизу Кокто — две женские головки с вытянутыми навстречу друг другу губами, чьи профили образуют очертания вазы с розами. Кроме собственно сюрреалистического эффекта в этом рисунке Кокто заложена и поразительная конструктивная идея.
Изгибы шеи следуют линии талии модели и ненавязчиво подчеркивают ее изящество. В наше время подобное назвали бы коллаборацией, и это было бы точное слово. Потому что Скиапарелли не просто использовала эскизы Кокто, она именно на них выстраивала конструкцию своих вещей, что было, конечно, принципиально новым подходом к сотрудничеству с художником.
По окончании войны Кокто принял активное участие в возрождении былой славы Франции как модной империи. По инициативе Синдиката Высокой моды им был создан Театр моды, который должен был путешествовать по Европе и США и демонстрировать не растраченное за годы войны мастерство французских кутюрье.
Это были миниатюрные копии платьев от всех главных Домов моды на небольших куклах-манекенах. В проекте приняли участие 53 французских Дома Высокой моды. Желаемого эффекта проект не достиг, поэтому и об участии в нем Кокто вспоминают редко. А вот розовый атласный жакет Сен-Лорана 1980 года, на котором вышиты строки и имя Кокто, явно отсылает к коллекциям Эльзы Скиапарелли 1937 года. И в этой перекличке дизайнеров с художником и поэтом Кокто как раз и стирается та самая граница между модой и искусством, которую он так точно обозначил.
