Мишель Обама и ее отношения с модой

6 мая на Netflix выходит документальный фильм Becoming о Мишель Обаме. Бывшая первая леди и супруга 44-го президента США Барака Обамы рассказывает о своем чикагском детстве в обычной семье из рабочего класса, шагах во взрослую жизнь и становлении той, кого полюбят миллионы. Лента последовала за выходом одноименной автобиографии в 2018-м (на русском книга была издана годом позже, под названием «Моя история»). В посвященном ей туре по 34 городам Мишель Обаму сопровождала Надя Халлгрен — кинематографист из продюсерской компании Higher Ground Productions, которая принадлежит семье Обама. Для Халлгрен лента Becoming стала режиссерским дебютом. 

Пересмотрите трейлер, выпущенный Netflix перед самой премьерой, чтобы настроиться, и вернитесь к книге Becoming — прошлой осенью мы публиковали отрывок, посвященный моде. Прочесть его можно ниже.

«В какой-то момент предвыборной кампании Барака люди стали обращать внимание на мою одежду. Или, по крайней мере, СМИ стали обращать внимание на мою одежду, что заставило модных блогеров сделать то же самое и спровоцировало поток интернет-комментариев. Я не знаю, почему это произошло — возможно, потому, что я высокая и не боюсь смелых узоров.

Если я надевала балетки вместо каблуков, об этом сообщали в новостях. Мой жемчуг, мои пояса, кардиганы, платья от J. Crew, мой, по-видимому, смелый выбор белого цвета для платья на инаугурацию — все это мгновенно вызывало бурю обсуждений и комментариев. Я надела баклажановое платье без рукавов на выступление Барака в Конгрессе и черное платье-футляр без рукавов для официальной фотосессии в Белом доме, и мои руки попали во все заголовки. В конце лета 2009 года мы с семьей поехали в Гранд-каньон, и меня раскритиковали за безвкусицу из-за фотографии в шортах, сделанной во время спуска по трапу Air Force One (при 40-градусной жаре, прошу заметить).

Казалось, моя одежда значила больше, чем все, что я говорю. В Лондоне, спустившись со сцены, до слез растроганная своей речью перед ученицами школы имени Элизабет Гаррет Андерсон, я узнала, что первым вопросом, который был адресован одному из моих сотрудников, был «Кто сделал ее платье?».

Это меня огорчало, но я попыталась все переосмыслить и черпать силу в ситуации, в которой я бы предпочла не оказываться. Если люди листали журналы только ради того, чтобы оценить мою одежду, я надеялась, они заметят рядом со мной семью военного, прочитают, что я говорю о здоровье детей. Когда Vogue предложил поместить меня на обложку журнала вскоре после избрания Барака, наша команда долго обсуждала, не покажется ли это слишком буржуазным людям, страдающим от экономического кризиса, но в конце концов мы решили согласиться. Каждый раз, когда цветная женщина появляется на обложке журнала, это важный жест. Кроме того, я настояла на том, чтобы самой выбрать, во что я буду одета, и надела для фотосессии платья Джейсона Ву и Нарцисо Родригеса, одаренного латиноамериканского дизайнера.

Я разбиралась в моде, но совсем немного. Как работающая мама, я действительно была слишком занята, чтобы думать о гардеробе. В ходе предвыборной кампании я делала большую часть покупок в бутике в Чикаго, где мне посчастливилось встретить молодую консультантку по имени Мередит Куп. Мередит, выросшая в Сент-Луисе, хорошо разбиралась в дизайнерах, а также обладала чувством цвета и текстуры. После избрания Барака я смогла убедить ее переехать в Вашингтон в качестве моего личного помощника и стилиста. Ко всему прочему мы быстро подружились.

Пару раз в месяц Мередит закатывала несколько больших вешалок с одеждой в гардеробную в резиденции, и мы проводили час или два за примеркой, составляя комплекты для выходов по расписанию на ближайшие недели. Я сама оплачивала всю одежду и аксессуары — за исключением некоторых платьев haute couture, которые надевала на официальные мероприятия. Эти наряды мне предоставляли дизайнеры, а впоследствии я пожертвовала их в Национальный архив, согласно принципам этики Белого дома.

Я старалась быть непредсказуемой в выборе одежды, чтобы никто не мог приписать моему стилю политический подтекст. Тонкая грань. Я должна была выделяться, но не затмевать других, вписываться, но не исчезать. При этом я знала, что меня, как черную женщину, будут критиковать как за дорогостоящие вещи премиум-брендов, так и за чересчур экономичные. Я их миксовала. Носила юбку от Michael Kors с футболкой из Gap. Один день надевала что-то из Target, а другой — от Дианы фон Фюрстенберг. Я хотела привлечь внимание к американским дизайнерам, особенно не слишком известным, даже если это расстраивало дизайнеров старой гвардии, включая Оскара де ла Ренту, который, как писали, был недоволен тем, что я никогда не носила его творения. Для меня выбор одежды был просто способом использовать общественное мнение и привлечь внимание к восходящим звездам.

Общественное мнение управляло всем в политическом мире, и я учитывала его в каждом наряде. Это требовало времени, размышлений и денег — больше денег, чем я когда-либо тратила на одежду. Еще это требовало тщательной работы Мередит, особенно для отбора гардероба в зарубежные поездки. Стилист часами отбирала дизайнеров, цвета и стили, чтобы отдать должное населению стран, которые мы посещали. Мередит делала покупки для Саши и Малии перед публичными мероприятиями, что тоже стоило нам немалых денег. Но общественность не сводила с девочек глаз. Я много раз завистливо вздыхала, наблюдая за тем, как Барак достает из шкафа один и тот же темный костюм и отправляется на работу. Барак даже в расческе не нуждался. Единственная модная дилемма, которую ему приходилось решать перед выходом в свет, — надеть пиджак или нет. Пойти в галстуке или без?

Мы с Мередит старались подготовиться ко всему. Меряя новое платье в гардеробной, я приседала, делала выпады и вращала руками, просто чтобы быть уверенной, что смогу в нем двигаться. Если платье слишком стесняло движения — я вешала его обратно. В путешествия я обязательно брала резервные наряды на случай изменений в погоде и графике, не говоря уже о кошмарных сценариях, связанных с пролитым вином или сломанными молниями. Я также вскоре поняла: важно всегда, несмотря ни на что, брать с собой платье, подходящее для похорон, потому что Барака иногда без предупреждения вызывали на прощание с солдатами, сенаторами и мировыми лидерами.

Я стала сильно зависеть от Мередит, а также от Джонни Райт, быстро говорящей и громко смеющейся ураганной стилистки, и Карла Рэя, тихого и дотошного визажиста. Они трое (моя «трифекта») каждый день придавали мне заряд уверенности, чтобы я могла выходить на публику. Все мы знали, что промах приведет к шквалу насмешек и неприятных комментариев. Я никогда не думала, что стану нанимать имиджмейкеров, и поначалу эта идея казалась неприятной. Но я быстро узнала правду, о которой никто не говорит: сегодня почти у каждой публичной женщины — политика, селебрити, кого угодно — есть свои Мередит, Джонни и Карл. Это практически требование, встроенная плата за наши двойные стандарты.

Как другие первые леди делали себе прически и макияж, как подбирали одежду? Я не знаю. Несколько раз в течение первого года в Белом доме я ловила себя на том, что беру в руки книги предыдущих первых леди или их биографии и снова и снова откладываю. Я просто не хотела знать, чем похожа, а чем отличаюсь от них.

В сентябре я обедала с Хиллари Клинтон в столовой резиденции. После избрания Барак, к моему легкому изумлению, выбрал Хиллари в качестве своего госсекретаря. Им удалось уйти от разногласий первичной предвыборной борьбы и построить продуктивные рабочие отношения. Она откровенно рассказала мне, что недооценивала, насколько страна была не готова к проактивной, работающей первой леди. Будучи первой леди Арканзаса, Хиллари трудилась партнером в юридической фирме, а также помогала своему мужу в реформировании систем здравоохранения и образования. Однако, приехав в Вашингтон с теми же амбициями и энергией, она была решительно отвергнута и приговорена общественностью к позорному столбу за то, что взялась за реформу здравоохранения. Нация с оглушительной, жестокой откровенностью сказала ей: мы выбрали твоего мужа, а не тебя. Первым леди не место в Западном крыле. Хиллари попыталась сделать слишком много и слишком быстро и врезалась прямо в стену.

Я старалась почаще напоминать себе об этой стене, учиться на опыте других первых леди и не вмешиваться в дела Западного крыла напрямую. Вместо этого я полагалась на своих сотрудников, которые ежедневно общались с командой Барака, обменивались советами, синхронизировали наши графики и пересматривали планы. На мой взгляд, советники президента иногда слишком зацикливаются на внешности. Когда я решила отрезать челку, мои сотрудники сначала обкатали эту идею на сотрудниках Барака, просто чтобы убедиться, что ни у кого из-за этого не возникнет проблем.

Поскольку страна была в тяжелой экономической ситуации, команда Барака следила за тем, чтобы в Белом доме не было сделано ни одной веселой или легкомысленной фотографии. Это меня не устраивало. Я по своему опыту знала, что даже в трудные времена, может быть, особенно в трудные времена, смеяться все равно можно. Хотя бы ради детей. Моя команда долго спорила с отделом Барака по связям с общественностью, когда я решила затеять Хеллоуин для детей в Белом доме. Западное крыло — особенно Дэвид Аксельрод, теперь старший советник в администрации президента, и пресс-секретарь Роберт Гиббс — думали, что праздник воспримут как дорогостоящую показуху и потенциально это может оттолкнуть общественность. «Оптика просто плохая», как они выразились. Я не согласилась, утверждая, что вечеринка на Хеллоуин для местных детей и детей военных, которые никогда раньше не видели Белый дом, стала бы очень даже подходящим применением крошечного развлекательного бюджета Управления по социальным вопросам.

Акс и Гиббс так полностью и не согласились, но в какой-то момент просто уступили. В конце октября, к моему великому удовольствию, на лужайке перед Белым домом поставили тысячефунтовую (около 450 кг. — Прим. ред.) тыкву. Духовой оркестр скелетов играл джаз, а с северного портика спускался гигантский черный паук. Я стояла перед Белым домом, одетая как леопард — в черные брюки, пятнистый топ и кошачьи ушки на ободке; Барак, не большой любитель костюмов и до того, как «оптика» стала иметь значение, — в скучном свитере. (Гиббс, к его чести, появился в костюме Дарта Вейдера, готовый повеселиться.) Мы раздавали сумки с печеньем, сухофруктами и коробками M&M’s, украшенными печатями с президентской эмблемой. Более двух тысяч маленьких принцесс, Мрачных Жнецов, пиратов, супергероев, призраков и футболистов шли навстречу по лужайке. Мне показалось, «оптика» была в самый раз».

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: Miller Mobley/August/Legion-Media; архив Vogue