Один день из жизни Зельфиры Трегуловой

Vogue записал за директором Третьяковской галереи ее монологи о жизни в искусстве
День Зельфиры Трегуловой интервью с директором Третьяковской галереи

Зельфира Трегулова в реконструкции интерьера «Рабочего клуба», разработанного Александром Родченко для выставки в Париже в 1925 году.

6:30 Открыв глаза, я первым делом бе­ру телефон. И пока ем на завтрак творог и пью кофе и свежевыжатый апельсиновый сок, отвечаю на письма. Коллеги уже привыкли получать от меня сообщения в семь утра. Когда я на самое важное отреагировала, можно спокойно приводить себя в порядок и собираться на работу.

Люблю костюмы Александра Терехова за сочетание элегантности и строгости. Недавно открыла для себя марку Rundholz — она креативная, свободная, интересно обыгрывает мешковатость. Их черная газовая юбка прекрасно смотрится даже с самым лаконичным верхом. В общем, как Dior, но в другой ценовой категории. Но все-таки основа гардероба — вещи Max Mara, Sportmax, Weekend. Раз, ну, может, два в год я еду в Италию, и моя младшая дочь — она любит моду — устраивает мне фантастический тур по магазинам.

8:30 Пока еду на работу, можно рассказать о себе. Я родилась в Риге. С одной стороны, это был почти европейский город: там всегда было чище, аккуратнее и более стильно. А с другой, по сравнению с Москвой и Ленинградом это была все-таки провинция. Там остро стоял национальный вопрос, а вот градус интеллектуальной жизни был совсем не как в МГУ, куда я потом уехала учиться, или как в Тарту в Эстонии, где преподавал Юрий Лотман. Я стала искусствоведом, потому что мои родители брали меня ребенком в Москву и Ленинград и водили по музеям. Этот мир мне казался невероятным и увлекательным, мне хотелось иметь с этим дело. Но поскольку я была достаточно самокритичной, то понимала, что художником или музыкантом мне не стать. Поэтому к десяти-одиннадцати годам я уже четко знала, что буду искусствоведом.

9:30 На заседании выставочной комиссии обсуждаем планы, концепции выставок, выдачу экспонатов в другие музеи и то, чем их временно заменить в нашей экспозиции. В марте у нас открывается выставка художника второй половины XIX века Василия Верещагина, известного по картине «Апофеоз войны». Xотим показать, что такие его работы, как «Туркестанская серия», и сейчас оказывают невероятное воздействие. Слоган выставки — «Верещагин. Беспощадный взгляд художника». Если посмотреть внимательно, Верещагин раздвигает наше весьма банальное и упрощенное представление о реализме XIX века. Мы вообще сегодня стараемся разрушать стереотипы, опираясь на серьезные современные исследования. Как это было с Гелием Коржевым, который после распада СССР был выброшен из истории искусства, или с Айвазовским, считавшимся салонным художником. А мы хотели показать, что его «Черное море», где есть две полосы — море и небо, — это абсолютно метафизическая живопись. Потом выяснилось, что то же самое говорил современник Айвазовского Крамской.

11:00 Встреча с директором Национального исторического музея в Болгарии и послом по поводу выставки болгарских икон и древних рукописей в следующем году. Из других планов — осенью покажем выставку Михаила Ларионова. В России его знают не так хорошо, как его соратника Наталию Гончарову. Мы впервые делаем большую ретроспективу, собирая произведения из галереи Тейт, собрания Людвига, музея Тиссена-Борнемисы. Нам удалось убедить директора Центра Помпиду Бернара Блистена выдать нам все главные произведения Ларионова.

Одновременно с Ларионовым мы открываем ретроспективу Ильи Кабакова. Любопытное совпадение: Ларионов был первым художником в мире, который сделал текст частью художественного образа, и потом это стало одной из самых характерных особенностей искусства ХХ века, а Кабаков довел этот прием до логического завершения, сделав текст главным выразительным средством.

12:30 Обсуждение проекта реконструкции здания на Крымском Валу. Мы его разрабатываем со звездным архитектором Ремом Колхасом. Сейчас все музеи меняют свои пространства: люди привыкли к определенному стилю жизни и, приходя в музей, хотят, чтобы было удобно, быстро, легко. А в здании на Крымском Валу даже лифта толком нет, так что мы планируем серьезную реконструкцию. Да, мы сохраняем, исследуем, реставрируем, занимаемся сложной научной работой, но в первую очередь музей — это мес­то для людей. Надо разговаривать с ними на нормальном, современном языке. Это могут быть видеоролики в соцсетях, привлечение медийных лиц, как Сергей Шнуров, Теодор Курентзис, Евгений Миронов или молодой композитор Владимир Раннев.

Почему стал популярен иммерсивный театр? Человек попадает в нестандартную историю и становится ее участником. Музеи должны стремиться к тому же. Тем более что музей сегодня — это довольно демократичный оплот культуры. Пятьсот рублей за билет для взрослого — это дешевле, чем вечерний сеанс в кино. Первопроходцы на этом пути, конечно, Центр Помпиду и галерея Тейт. У них все факторы работают: и нестандартный подход к экспозиции, где произведения подобраны так, что провоцируют на раздумья, и свободная атмосфера.

15:00 Помощники всегда ставят мне в график обед, но, как правило, он оттуда вылетает. Сегодня вместо обеда — мандарин, который захватила на ресепшене «Метрополя», где у меня было телеинтервью. Ужин тоже под вопросом. На вечер назначена встреча с попечительским советом — надеюсь, после нее останется что-то от кейтеринга. Но если полчаса на обед есть, иду в ресторан при Третьяковской галерее — там вкусно, и при виде меня официанты понимают, что принес­ти все нужно бегом.

17:00 Жуткие московские пробки. Но по дороге тоже можно дать интервью. Часто меня спрашивают про современное искусство. Конечно, мы должны его собирать, потому что Третьяков коллекционировал как раз современников. Но мои пристрастия все-таки у среднего и даже старшего поколения современных русских художников, нонконформистов, концептуалистов, представителей соц-арта — от Эрика Булатова до дуэта Виноградов—Дубосарский.

19:00 На собрании попечительского совета буду рассказывать про цифры и достижения в 2017 году. Цифры замечательные. Несмотря на то что в прошлом году не было выставок-блокбастеров вроде Серова и Айвазовского, нас посетило больше двух миллионов человек, то есть мы все прибавляем и прибавляем в зрителях. Мы продвинулись и в деле привлечения и зарабатывания денег. Были уникальные реставрационные проекты — например, фантастический рисунок Врубеля, который был украден в 1995 году в Ереване и обнаружен в Москве в ужасном состоянии. Наш реставратор вернула его к жизни, и если бы я то и дело не прибегала посмотреть, как идут дела, я бы в финале ни за что не догадалась, что над этим листом работал кто-то еще кроме самого Врубеля.

МЫ СОХРАНЯЕМ, ИССЛЕДУЕМ, РЕСТАВРИРУЕМ, НО В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ МУЗЕЙ — ЭТО МЕСТО ДЛЯ ЛЮДЕЙ. НАДО РАЗГОВАРИВАТЬ С НИМИ НА НОРМАЛЬНОМ, СОВРЕМЕННОМ, ЯРКОМ ЯЗЫКЕ. ПОЧЕМУ СЕГОДНЯ ТАК ПОПУЛЯРЕН ИММЕРСИВНЫЙ ТЕАТР? ПОТОМУ ЧТО ТЫ СТАНОВИШЬСЯ ЧАСТЬЮ СЮЖЕТА. ВОТ И В МУЗЕЕ НУЖНО ТАК

22:00 Надо успеть на развеску работ классика «сурового стиля» Гелия Коржева в новом зале в галерее на Крымском Валу. Развеска работ в музее проходит по старинке: прикладываете картину к стене и смотрите, на месте ли она. А то потом просверлишь не там дырку — и думай, как ее заделывать. Мы, конечно, заранее сделаем развеску в 3D-макете, но жизнь всегда вносит коррективы. Новый зал будет посвящен меценату Владимиру Ильичу Некрасову, подарившему нам большую коллекцию работ Коржева.

Это будет первая ласточка обновленной постоянной экспозиции искусства ХХ века. Три года назад залы на Крымском Валу пустовали, теперь их посещает почти миллион человек в год. Мы начинаем менять экспозицию, и процесс займет год-полтора. Мы хотим, ­чтобы она получилась гибкая, не связанная жестким принципом, будь то хронология или моно­графические залы. Даже развеска везде будет разная. Покажем много работ из запасников. Откроем зал Кандинского. ­Выделим залы, посвященные коллекционерам искусства ХХ века, таким как Георгий Ко­стаки, Леонид ­Талочкин и Некрасов. Мы как музей, возникший на основе частного собрания Павла Третьякова, должны отдавать должное меценатам, благодаря которым мы обладаем невероятным собранием искусства.

23:00 Добравшись до дома, единственное, что я хочу, — перекусить и упасть. Выходные по большей части тоже рабочие. Две-три встречи точно бывают. В прошлую субботу в ЗИЛАРТе была презентация отремонтированного «Летатлина» — безмоторного летательного аппарата, махолета Владимира Татлина. Он хранился в Музее военно-воздушных сил в Монино, а мы при поддержке компании ЛСР отреставрировали его и показываем сейчас в Третьяковке.

Но если выпадет свободный день, я остаюсь дома, чтобы просто полежать с книжкой. Иногда читаю художественную литературу, но чаще — эссе, связанные с искусством. Или провожу день с внуками. Старшему семь лет, и он уже прекрасно разбирается в художниках. Люблю классическую музыку, стараюсь не пропускать какие-то исключительные концерты, например Теодора Курентзиса. Даже специально летала в прошлом году на его «Травиату» в Пермь. Регулярно хожу в Театр наций. Время, конечно, главная проблема, но с этим ничего не поделаешь. Зато это драйв, очень интересно.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: Таурас Демидов