Слово королеве: Хелен Миррен

«Я буду яичницу», — бросает она официантке от входа, даже не взглянув в меню. Хелен Миррен точно знает, что хочет. Каждый, кто пишет об этой семидесяти­двухлетней англичанке, ­упоминает ее несравненный талант, остро­умие, умение выругаться, как матрос, не ведающую возраста сексуальную привлекательность и восхитительную прямоту. Эта женщина, которая ­неоднократно за свою полувековую карьеру играла английскую королеву, обладает уникальным свойством одновременно выглядеть и величественно, и остромодно. ­Например, ­сегодня на ней белый кардиган и строгое платье-футляр, но когда она выходит из-за стола, я вижу пару красных босоножек на высоченной шпильке со множеством ремешков. Как говорится, секс в чистом виде.

Она запросто может выйти на красную дорожку в стриптизерских туфлях и с розовыми волосами, вдохновленными очередным эпизодом «Топ-модели по-американски». Она может проспать до полудня. Резкий собеседник, который не стесняется множества вопросов. Ей все интересно: идеальный день, по словам актрисы, состоял бы из барбекю в Нью-Йорке, прогулки по парку в Англии и коктейля в Лос-Анджелесе. И дело не в том, что она чередует простые увлечения с аристократичными, она просто с задором, свойственным двадцатилетним, примеривает на себя разные вкусы. Как говорит ее коллега по «Призрачной красоте» Кейт Уинслет: «Хелен — друг всех и каждого».

Миррен — образец для подражания для Дженнифер Лоуренс и Эммы ­Стоун, молодого поколения, идущего следом. Всем своим жизненным опытом актриса доказывает: ваше мнение будут уважать все, если вы честны с собой. В эпоху фейковых новостей понятие «подлинность» скомпрометировано и уже не ­значит ­ровным счетом ничего, но Хелен заслужила свою репутацию именно своей неподдельностью.

«Нет, в 1970-е я не была феминисткой. Тогда не понимали,  что можно носить красивые платья, туфли на каблуках и при этом уважать права женщин».

Ее настоящие имя и фамилия — Елена Лидия Миронова. Отцом Миррен был русский музыкант, женившийся на англичанке и ставший водителем такси. В 1930-е он, как многие в Европе, выходил на демонстрации против фашизма. Спустя восемьдесят один год его дочь присоединилась к нью-йоркскому Маршу женщин: по ее словам, в этом мире «было достаточно причин разозлиться», но при этом она удивляется тому, каким радостным получился марш.

На той демонстрации многие проклинали Трампа, однако мой вопрос про Меланию и Иванку заставляет ее задуматься и выдать не такой уж плоский ответ. «Не стоит недооценивать Меланию, она ведь одна из самых могущественных женщин в ми­ре. Помните, как она дала ему от ворот поворот, — Миррен начинает говорить голосом диснеевской злой мачехи и изображает жест первой леди, которая отдернула руку от му­жа, президента Трампа, — кадры, облетевшие весь мир. — У нас, славян, темные души, — усмехается она. — И эта темная словенская душа Мелании вот-вот даст всем прикурить. Что до Иванки, то она неплохо заговаривает зубы, но сути в этом мало. Ее книга показала, что она живет в иллюзорном мире. Тем, кто слишком устает на работе, она советует «выделить время для себя и сходить на массаж». Я вас умоляю!»

Миррен называет себя феминисткой, но ей пришлось пройти непростой путь, чтобы свыкнуться с этим словом. «Я не участ­вовала в движении феминисток в 1960-е и 1970-е, потому что мне нравилось краситься и носить высокие каблуки, — вспоминает она. — А это считалось прямо фу-фу: типа льешь воду на мельницу патриархата. А я думала, что вообще-то мне это действительно нравится. Потом женщины поняли, что можно носить красивые платья и туфли и ходить в парик­махерскую и от этого не прекращать быть феминисткой».

Для человека, который провел приличный кусок жизни на съемочной площадке, Миррен трогате­льным образом остается фанаткой кино. «О, я всегда трепещу, когда встречаю кино­звезду. Не могу пошевелиться от восторга.­ Говорю себе: «Эй, Хелен, просто будь естественной, просто будь собой. Не говори слишком много, не пялься». Мне приходится до сих пор давать себе ­такие инструкции».

В 2015 году она вошла в пантеон два­дца­ти трех актрис и актеров во всем мире, которым удалось надеть на себя тройную корону: теперь у нее есть «Оскар», «Эмми» и «Тони». Для полного набора не хватает только «Грэмми». Хелен выбирает роли, нетипичные для актрис за пятьдесят: например, в «Форсаже 8» у своего друга Вина Дизеля она сыграла разбитную мамашу преступников. «Мне так надоели фильмы про болезнь Альцгеймера и рак. Но вообще-то, — она смеется, — я как раз недавно снялась в картине, где у меня рак, а у него Альцгеймер. Но довольно об этом — дело сделано».

Другое дело — фильм «Винчестер», который выйдет в прокат в марте, мистический хоррор, основанный на реальном материале. Вдова создателя знаменитого ружья Сара Винчестер была убеждена, что ее до конца дней будут преследовать души людей, убитых из изобретения ее ­покойного мужа. Поэтому Сара построила дом в Сан-Хосе с шизофренической планировкой — тупики, двери, открывающиеся в стены, лестницы, уходящие в потолок — чтобы духи запутались. Не роль, а находка для темной славянской души! А следующей осенью выйдет сказка Лассе Халльстрёма «Щелкунчик и четыре королевства», где Миррен сыграет роль мыши — ­Матушки Джинджер.

Почти в каждой статье о ней за последние четыре десятка лет неминуемо всплывает тема сексуальности. Хелен воспринимает это как должное. «Я понимаю, с чем это связано: если вспомнить молодость, то меня тогда тоже называли сексуальной. И было за что: блондинка, грудь, талия, которую я тогда ненавидела, потому что это было немодно. В 1960-е нужно было быть как Твигги — худой, с мальчишеской фигурой, курить и носить только черный. Сексуальность меж тем не так просто определить. Моя теория заключается в том, что в основе ее — уверенность, блеск в глазах. Когда ум соединен с красотой, получается что-то невероятное, как, например, Натали Портман».

«Я испытываю огромное благоговение перед техническим прогрессом. Планирую дожить до ста пятидесяти, чтобы увидеть, как изменился мир. Но на Луну не полечу – боюсь!»

«Каждая из нас привлекательна, интересна или обворожительна по-своему, — продолжает актриса. — Но девяносто процентов женщин не назвали бы себя красавицами — красота у них внутри. А мы зачем-то привязали это слово к фотографиям людей и невероятным нарядам — всем остальным обидно».

Хелен признается, что она парикмахер-любитель, который вот уже год как то и дело «отчекрыживает» себе прядь то тут, то там и вообще, по ее словам, она не особенно много внимания уделяет заботе о красоте. «Ну, сейчас я по крайней мере умываюсь как следует», — говорит она.

Если бы она могла дать совет себе юной, то сказала бы: «Чаще говори людям: «Да пошел ты!» — и вообще перестань быть такой чертовски вежливой». В эпоху ее молодости быть вежливой приходилось. «Сложно объяснить, как тяжело бывает преодолевать культурные клише. Как часто я становилась гласом вопиющего в пустыне!»

Я говорю, что надеюсь дожить до ста, раз уж времена изменились и сорок теперь — это новые двадцать. Хелен хотела бы дожить до ста пятидесяти, в первую очередь чтобы своими глазами увидеть невероятные технологии будущего. «Я просто потрясена и испытываю огромное благоговение перед техническим прогрессом. Кажется, что каждый день появляется что-то новое, что заставляет тебя думать: о господи, да как же это возможно? Я еще не смогла толком переварить навигаторы. Как мы жили раньше? Не могу спокойно смотреть на свою маленькую голубую точку, особенно когда иду пешком».

А что она скажет, если Илон Маск пригласит ее на Луну? «Я испытываю ужас перед космосом... Эти огромные пугающие планеты, — она съеживается и признается, что даже отказалась смотреть фильм «Гравитация» в 3D. — На Луну я бы точно не полетела».

И тут Хелен Миррен произносит фразу очень в духе Хелен Миррен: «На Земле еще осталось слишком много мест, которых я не видела».

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: Scott Trindle