Свою новую коллекцию весна-лето 2022 для Paco Rabanne Жюльен Доссена, креативный директор Дома с 2013 года, в шутку называет «освободительной». Он представил ее в формате короткометражного фильма, снятого в Монте-Карло на крыше концертного зала Auditorium Rainier III. Оттуда открывается невероятный вид на Средиземное море и Мон-Агель, а пол украшен мозаичным полотном работы франко-венгерского художника Виктора Вазарели (1906-1997).
Доссена хотел противопоставить друг другу «экспериментальный, радикалистский и интеллектуальный подходы к работе», которые и Рабанн, и Вазарели умели сочетать с «простыми удовольствиями, такими как лучи солнца или морской бриз». И мы уверены, что эта коллекция способна утолить жажду путешествий, которая последние полтора года мучит многих из нас.
Вазарели известен нам как отец оп-арта (оптического искусства). В 1979-м по приглашению принца Монако Ренье III он отправился в Монте-Карло, чтобы создать там мозаику Hexa Grace — трибьют жене принца американской актрисе Грейс Келли. На шедевр общей площадью 1500 м² ушло 24000 плиток из вулканической лавы. Их раскрасили в 14 разных цветов, покрыли эмалью и водрузили на шестиугольную террасу, которая обвенчала грандиозное здание работы архитектора Жана Гинсберга.
Вазарели и Рабанн — одни из выдающихся представителей парижской творческой элиты своего времени, однако неизвестно, были ли они знакомы. Что же могло их объединять? Отвечает Пьер Вазарели, внук художника, который сейчас заведует его Фондом в Экс-ан-Провансе: «Одним из ключевых творческих направлений Вазарели были разные новые материалы: алюминий, металл, стекло. Думаю, тут им с Рабанном нашлось бы что обсудить».
Жюльен и Пьер работали в тесной связке, их главной задачей было сохранить полотна Вазарели на тканях для коллекции весна-лето 2022 в первозданном виде. В интервью Vogue дизайнер рассказал о процессе работы, источниках вдохновения и признался в любви к эпохе 1970-х.
Вазарели был особенно популярен в 1960–1970-е (до моего рождения), так что я впервые познакомился с его творчеством еще будучи ребенком. Тогда оно меня забавляло — смотришь на полотно, и голова начинает кружиться, трудно определить, двухмерное оно или трехмерное. Разумеется, позже я понял, что цвета и формы тут абстрактные, но что мне особенно нравится — тебя ни на миг не покидает ощущение, будто ты теряешься во всей этой графической реальности. Вазарели — ультрамодернист, но его творения не назовешь лишенными эмоций.
Пако Рабанну удавалось находить баланс между формой, чувственностью и модернизмом в моде, а Вазарели делал то же самое в искусстве. Материалы, с которыми они работали, были новаторскими для той эпохи, так что можно сказать, они оба были настоящими экспериментаторами, творцами. Отправной точкой коллекции стал снимок французской певицы Франсуазы Арди в Paco Rabanne на выставке Виктора Вазарели, сделанный в 1960-е или 1970-е. Мне показалось, это как раз то самое связующее звено.
Фильм «Еще» (1969) Барбета Шредера, в центре сюжета — пара, которая отправляется на Ибицу в те времена, когда остров был убежищем для хиппи. Финал печальный, но там столько прекрасных кадров — американская актриса Мимзи Фармер лежит на камнях и смотрит на солнце так, будто это сам Господь Бог. Монако — роскошный город у подножья гор на самом побережье, мне хотелось запечатлеть этот потрясающий вид. Hexa Grace выглядит почти как космический корабль (или пусковая площадка для космических кораблей) — вот почему я решил замиксовать аэросъемку с детальными снимками самой одежды. Что касается походки моделей, мне хотелось, чтобы в ней присутствовала беззаботность, присущая эпохе 1970-х, — мне эта эстетика особенно дорога.
Нам посчастливилось работать напрямую с Фондом Вазарели, поэтому у меня была возможность перенести его настоящие полотна на одежду. Скажем, сферы VP-108 (1969) мы превратили в принт для кроп-топа, юбки и сумки. Обнимающиеся фигуры с Amor-1 / Amor-2 / Catch-II-A / Catch-II-B (1945) — вышили пайетками на юбках и топах. Другие работы, в том числе Dia-SP-F1 (1968), нашли отражение в кольчуге. Мы намеренно кроили вещи крупными лоскутами, чтобы не нарушать оригинального рисунка, — эдакие памятники Вазарели в форме нарядов.
Если я уже подружился с моделью, понял ее специфику, я хочу и дальше с ней работать — они для меня как экипаж, моя команда. Индустрия моды — это огромная семья, состоящая из множества семей поменьше. Мы непременно собираемся вместе по несколько раз в год, чтобы что-то сотворить. Когда модель хорошо знакома с брендом, высоко ценит то, что на ней надето, она знает, как в этом двигаться. Все сразу становится куда точнее.
Этот год был непростым для всех, столько тревоги и грусти. Трудности с нами до сих пор, но сейчас уже начала проявляться какая-то перспектива, виден горизонт. Я никогда не вернусь к жизни, которой жил прежде. Во время карантина мы много рефлексировали, пора начинать применять это на практике. Надеюсь, люди начнут мыслить глубже и станут более искренними во всех своих проявлениях.
