Израильская алмазная биржа волнует меня уже лет пять. Во время одной из поездок в Тель-Авив друзья попросили забрать по адресу в Рамат-Гане фамильный теннисный браслет. Сплошная бриллиантовая лента (карата на четыре суммарно, не более), сделанная еще в семидесятые, утратила пару камней, не выдержав темперамента новой хозяйки, — и браслет отправился на Землю обетованную за месяц до меня. Почищенный, отремонтированный и с двумя новыми бриллиантами, он ждал в крошечном кабинете на втором этаже даже не местного ювелирного, а маленького зоомагазина. Пять минут ожидания под отдаленный щебет крупного зеленого попугая, замеченного внизу у кассы, — и я забираю украшение из рук мастера. Он же рассказывает, что я нахожусь не в обязательном для каждого крупного города ювелирном квартале, а в самом центре мировой торговли бриллиантами. И вообще, та группа высотных зданий, у которой я вышла из такси в беспощадную жару израильского сентября, — это алмазная биржа, бурса яхалом.
В самом начале ХХ века еврейское сообщество Бельгии и Голландии отправило своих диамантеров учить алмазному делу детей, потерявших родителей в погромах. В 1937 году, поколение спустя, видные мастера под руководством Йозефа Нэдэля и Цви Розенберга открыли первую алмазную фабрику в Петах-Тикве. В том же году двери открыл легендарный Палестинский алмазный клуб, который деликатно делила между собой пара влиятельных групп. В конце концов, он переехал в Тель-Авив, на угол улицы Алленби и бульвара Ротшильда. Несогласные остались в Натании, которая лет десять держала гордое прозвище Алмазного города. На момент окончания Второй мировой войны экспорт ограненных алмазов из Израиля достиг приблизительно 16 миллионов долларов. Кутюрное вечернее платье в те годы можно было заказать за $500.