В галерее ГУМ-Red-Line с видом на кремлевские звезды открылась выставка «Чжан Хуань. Любовь как мудрость». Экспозиция камерная, работы масштабные — звезда китайского современного искусства сделал их во время пандемии и показал в рамках своей большой выставки в Эрмитаже. В планах — Венецианская биеннале. Но пока куратор проекта, заведующий отделом современного искусства Эрмитажа и руководитель программы «Эрмитаж 20/21» Дмитрий Озерков лично привез картины в Москву и рассказал о том, чему нам стоит поучиться и у Чжан Хуаня, и у современного китайского искусства в целом.
«Любовь» — продолжение серии Чжан Хуаня «Реинкарнации». Как они связаны и как возникли эти работы?
Чжан Хуань, как и весь мир, оказался на самоизоляции и стал кистью с красным акрилом, который остался от проекта «Реинкарнации», писать странные круги, шары, накручивать что-то. Видимо, для него это было попыткой сублимировать всю эту ситуацию: с одной стороны, ужас, с другой — любовь. Он понял, что пандемия — это третья мировая война, гигантская катастрофа. И спасет нас только любовь. Эти работы и есть эта самая любовь. Они — love message. Тут разом и сердце, и солнце. И следующий этап «Реинкарнации»: достигнув нирваны, ты не там остаешься, а возвращаешься назад, чтобы спасти всех остальных. Эта тема любви и доброй воли для Чжан Хуаня очень важна.
Раз уж выставка открывается накануне Дня святого Валентина, скажите, азиатские художники и вообще жители Азии воспринимают любовь так же, как мы, или иначе?
Если я правильно разбираю, в китайском иероглифе любви знак «сердца» покоится на знаке «друг», над ними «крыша», а ее держит «коготь». Китайцы любят объяснять это, мол, «схватила за сердце и держи». Но на самом деле это про устойчивое положение сердца. Это не про страсть и восторг, а про душевное спокойствие. Ты несешь свое сердце другому человеку. А в буддизме, конечно, это история еще и про всепрощение.
Какие сейчас отношения у современного искусства и любви?
После «Фрагментов любовной речи» Ролана Барта сложно придумать что-то столь же оригинальное. Принято считать, что современное искусство — про деньги и секс. Вот как у Джеффа Кунса с Чиччолиной. А любовь сложна, поэтому от нее обычно уходят в какую-то сусальность: все эти открыточки, валентинки. Те же сердца Кунса. Я не могу с легкостью вспомнить пример, когда современное искусство всерьез говорит о любви. Вот «Евгений Онегин» и «Лолита» говорят. Может, дело еще в том, что любовь — очень несовременное чувство, устаревшее. Слишком широкое. Сейчас, когда все люди в мире разделились на маленькие группки по пищевым, сексуальным и модным предпочтениям: веган — не веган, ношу мех — не ношу (совсем как в Северной Корее, где есть 18 типов разрешенных причесок), любви сложно найти место.