Раиса Максимовна Горбачева, разумеется, была не первой в ряду жен советских правителей. Но все они были генсеками, а ее муж — президентом. Первый и последний президент СССР — и его первая и последняя леди Советского Союза.
В стране, где жен первых лиц вообще не принято было предъявлять миру (может, оно и к лучшему), она стала публичной персоной, не просто сопровождавшей мужа повсюду, что уже само по себе могло считаться революцией, но и женщиной, чей голос мы услышали и чей стиль мы увидели. А это по тем временам требовало отваги.
Что скрывать, не очень-то ее любили. Простой народ — за (кажущуюся) амбициозность, нездешнюю ухоженность и излишнюю элегантность; интеллигенция, обожавшая тогда Горбачева, — ровно за все то же самое. И, как бы все ни подшучивали над Ниной Хрущевой и Викторией Брежневой с их «халатами» на приемах в Белом доме, Раиса Максимовна вызывала раздражение тем, что, как всем казалось, слишком много времени уделяла своей внешности — и в первую очередь одежде.
Ровесники Горбачевых упорно старались видеть в ней лишь жену секретаря ЦК, а не шестидесятницу, выпускницу философского факультета, где она училась с Мамардашвили и Левадой. И да, модники-снобы видели в ее облике пережитки «советского» — слишком широкие плечи жакетов, «картонные» пальто, «генеральские» шубки, слишком пышная укладка. Все так, потому что это и в самом деле были первые постсоветские попытки встроиться в мировую моду. Но если ее вполне европейская внешность — миниатюрность, идеальная фигура, красивые ноги, «модные» высокие скулы, волнистые волосы — была счастливым генетическим даром, то все остальное — плод ее вдумчивого отношения к собственному имиджу.
Поразительно, что она сама выбрала себе дизайнера. В эпоху абсолютной анонимности дизайнерского труда в стенах Домов моды, больше похожих на фабрики, она запросила работы разных художников для изучения и из шестидесяти представленных ей остановила свой выбор на Тамаре Макеевой. Это был выбор чисто художественного свойства, абсолютно никак не окрашенный эмоционально. Горбачева понятия не имела, что за человек стоит за приглянувшимися ей вещами и эскизами, каковы его взгляды и убеждения, насколько он поддается влиянию, давлению, уговорам. Насколько она как заказчик сможет диктовать дизайнеру свою волю. Ей просто понравилось, она почувствовала, что это ее стиль, ее одежда, что именно так ей хочется выглядеть. И в том мире, где все делалось по дружбе, по блату, по знакомству или родству, это был очень решительный шаг. Алла Щипакина, бывшая в ту пору старшим искусствоведом Общесоюзного дома моделей на Кузнецком Мосту, вспоминает эту историю как почти курьезную.
Буквально через несколько дней после вступления Горбачева в должность ко мне в кабинет влетела художник-модельер Тамара Макеева с вопросом: «Кто такой Горбачев?» Для советского творческого работника середины 1980-х подобное неведение могло быть как вполне естественным, так и напускным, этаким модным позерством.
Как бы там ни было, Тамара Макеева точно не отличалась симпатиями к власти — ни старой, ни новой. Ее просто вызвали к директору и сообщили, что у них новый заказчик, очень важный, который выбрал ее из шестидесяти других модельеров. Прозвучала новая для нее фамилия Горбачева. «Через несколько дней приезжает Раиса Максимовна и поднимается наверх. Никакой охраны мы не заметили. Может быть, она и была, даже наверняка, но мы не видели. А опыт у нас был — когда к нам приезжал Никсон, было перекрыто все вокруг. Здесь же — ничего подобного. Она пришла с цветами и конфетами — кстати, она и потом всегда приходила с цветами и коробками конфет, — села с нами и стала разговаривать. И я слышу, Тамара ей говорит: «Раиса Максимовна, мне сказали, что вы из шестидесяти художников выбрали меня, это значит, что мы будем делать то, что я считаю нужным, а если вы не согласны, выберите кого-то еще». И она согласилась. Единственное, Раиса Максимовна привозила ткани из-за границы, наши она не признавала. Да их практически и не было в то время.
Ткани всегда были роскошные. Кроме Макеевой, которая делала ей в основном пальто и костюмы, была еще Елена Стерлигова, которая шила блузки и легкие платья». Раиса Максимовна очень любила шелковые блузки с бантами или с мягкими воротниками в сочетании со строгими костюмами. У нее были свои предпочтения, например, в цвете — очень любила бордовый, серый. «Помню, что меня потрясли ее изящные ручки, ножки, манера говорить и вообще манера поведения, — вспоминает Щипакина. — Я выросла в советской правительственной школе и видела много высокопоставленных жен. И дома, и на школьных праздниках, и в Большом театре. И, поверьте, это были совсем другие женщины. Те, кто работал с Раисой Максимовной, — а там же были не только дизайнеры, но и конструкторы, все они вместе ездили на виллу к Горбачевым на примерки, — говорили, что никогда им не приходилось ее ждать, она никогда не проявляла недовольства и вообще никакого барства и капризов себе не позволяла».
У нее хватало смелости надеть, например, золотистое платье с золотыми туфельками и ни на секунду не выглядеть при этом вызывающе. С туфельками, кстати, ее отношения складывались особенно удачно. И тут следует признать, что обувь она, само собой, покупала за границей, не полагаясь ни на какие экспериментальные цеха и Дома моды на родине. Почему-то ее попрекали слишком высокими каблуками, но это как минимум странно. Посмотрите: на всех фотографиях она в изящных лодочках на небольшом каблучке, ровно такие были на пике моды в то время. И еще одна деталь, которая может показаться несущественной, недостойной отдельного обсуждения применительно к фигуре такого масштаба. На ней всегда были идеальные колготки! Без этого ужасного блеска, которым грешили многие дамы в высшем политическом свете. Кто жил в те годы, поймет, насколько это было важно — правильные колготки. Как и деликатный макияж в эпоху, когда румяна стремились к вискам, а стрелки к бровям. Ее лицо выглядело абсолютно естественным, и, кстати, без явных следов медицинских вмешательств.
В отличие от предыдущих правительственных жен, она хорошо понимала, куда занесла ее судьба. И, вероятно, ей было сильно не по себе, если не сказать страшно, рядом с элегантной голливудской Нэнси Рейган, облаченной в идеально сидящий алый костюм, и рядом с безупречной Маргарет Тэтчер, и с итальянской красавицей Соней Ганди, которая, выйдя замуж за сына премьер-министра Индии Индиры Ганди, сменила европейские костюмы на яркие сари, не говоря уж о королеве Елизавете II. Ну и смотреть коллекцию, которую показал специально для нее Ив Сен-Лоран, сидя бок о бок с легендарным дизайнером, тоже наверняка было непривычно. Но она была исполнена спокойствия и достоинства женщины, которая чувствует себя равной и нужной рядом с мужем, занятым очень важным делом. Пожалуй, это-то и было в ней столь шокирующе новым и необычным, а вовсе не наряды, шубки и каблучки.
Премьера спектакля «Горбачев» Алвиса Херманиса станет для Театра Наций одной из десятка в новом сезоне — ожидаются также постановки «Ходжа Насреддин» Тимура Бекмамбетова, «Левша» Максима Диденко, «На всякого мудреца довольно простоты» Константина Богомолова и не только. Ранее в сентябре представили и «Разбитый кувшин» Тимофея Кулябина — подробности здесь.
Фото: East News; Reuters; «Россия сегодня»; Gettyimages.com; Legion Media
