«Я не знал, что любовь в России — она такая». Влад Зорин о своей первой книге — про русских парней и их сексуальность

Влад Зорин — фотограф из Челябинска, о работах которого западная пресса пишет более красноречиво, чем российская. i-D, например, публикуют снимки, на которых возлюбленный Зорина, модель Юлиан Антух, позирует голым в лучах утреннего солнца. И демонстрируют уровень смелости, который в силу тех или иных обстоятельств отечественные издания редко могут себе позволить.

В 2021-м Зорин набрался смелости сам и выпустил книгу — причем не только на английском, но и на русском языке. Называется она «С любовью из России». В книге 18 мужчин (включая самого Влада) рассказывают о своей сексуальности — ориентации, первом опыте (часто неудачном), отношениях с родителями, обществом и своим собственным телом. Многочисленные интервью разбиты фотографиями, на которых герои позируют Зорину в одинаковых белых масках и трусах. Снимки перемешаны — посмотреть именно на того человека, который говорит о сексе на пляже или изнасиловании в 14 лет, невозможно. За рассказами сохраняется всего три фактические детали: имя, возраст и город, в котором герой родился. И небольшая анкета, которую Влад придумал для того, чтобы своих героев раскрепостить — «Опыт», «Длительность секса», «Мастурбация», «Секс-игрушки».

Предисловие к книге написала секс-просветительница, лектор и автор телеграм-канала «Помыла руки» Саша Казанцева. «В России наложен негласный запрет на сексуальное образование: его нет в школах, и даже среди взрослых разговоры о сексе стигматизированы. Из-за этой стигмы множество людей в России далеки от сексуальной грамотности. Эпидемия ВИЧ у нас в стране — одно из следствий этой стигмы, но не единственное. Десятилетиями русский секс-язык не развивался, для описания секса до сих пор используются бранные слова, а рефлексия сексуального опыта происходит через призму патриархальных установок».

С выпуском книги Зорину помогла его подруга Ксения Чилингарова. «Я называю ее своей феей, — говорит Влад. — За полгода до презентации в «Рихтере» мы встретились там же с ней на кофе. Она посмотрела на меня и спросила: «Влад, тебе с чем-то надо помочь?» Я рассказал ей про книгу, над которой к тому моменту работал уже несколько месяцев, и она ответила: «Влад, ты делаешь очень хорошее дело, конечно, я тебе помогу». И больше не задавала никаких вопросов — просто помогала с финансированием, а на презентации спросила: «Ты счастлив?» Ну конечно же, я был счастлив! И Ксюша ответила: «Тогда и я счастлива»».

Мы поговорили с Владом о «С любовью из России» — книге, которая может внести вклад в дестигматизацию разговоров о сексе и в развитие именно мужского русского сексуального языка. А еще о том, о чем Влад все же решил промолчать в своем собственном интервью — последнем в этой книге.

Книга «С любовью из России», Влад Зорин, 4900 рублей, lebigmag.ru

Купить

Мы вели консультацию сразу с четырьмя юристами. Юристы выделили около 60 процентов книги и сказали: «Это опасно». Притом даже если бы мы скорректировали эти 60 процентов, проблемы все равно могли возникнуть. Самым сложным для меня было не принять юридическое решение, а ответить самому себе на вопрос «Готов ли я идти на риск?». Разъезжая по регионам и общаясь с ребятами, я видел такую открытость и потребность поделиться своей историей, что страх начал стираться. Я сообщил команде, что все могут отказаться от публикации своих имен в книге — так они и сделали. Остался только я, Саша Казанцева, куратор проекта Андрей Лопатин и Ксюша Чилингарова, без которой эта книга была бы невозможна.

Я думаю, книга показывает, что он не сформирован. Многие парни не предохраняются, эпидемия ВИЧ в России бьет рекорды. К тому же дело еще и в том, как именно они о сексе говорят. Когда парень произносит что-то вроде «Я сунул член ей в вагину, а там деревянная щель»… Ну, мне кажется, это признак того, что секс-языка в России все-таки нет.

Я не мыслю такими категориями. Я просто хотел дать парням возможность впервые открыто об этом заговорить. Знаешь, эта книга росла так естественно... Теперь большую значимость для меня имеют тексты, нежели фотографии. Сначала я вообще планировал только три-четыре истории, а проект задумывал как романтичный. Даже не представлял, на что иду. Я не знал, что любовь в России — она такая. Я ждал рассказов о первом поцелуе, но, общаясь с первым, вторым, третьим героем, начал понимать, что проект становится все более социальным.

Да, что-то вроде того. Хотя это будет пафосно звучать. Не то чтобы я чувствовал или осознавал… Но сейчас, когда книга вышла, и мне пишут 18-летние ребята из регионов: «Влад, привет, можешь мне одну книгу до января отложить? Просто у меня только в январе деньги будут», я понимаю, что в ней действительно есть потребность. Я обратил внимание на то, что на презентации книгу в основном покупали парни в возрасте 18–20 лет, потому что им эта книга важна. Тем, кто не понимает, как себя вести, потому что нет никакой институции, которая учила бы их этому.

В инстаграме. Изначально у меня были подготовлены анкеты для того, чтобы раскрепостить ребят. Я не знал, как будет складываться разговор — все-таки я тоже из России и мне тоже сложно говорить о сексе. Для этого я и сам должен был раскрепоститься. Я придумал вопросы («Сколько партнеров?», «Любимая поза?»), чтобы они чуть расслабились, но, как оказалось, вопросы вообще не пригодились. Ребята будто всю жизнь ждали, когда у них появится возможность открыто об этом заговорить… И это притом что большинство парней в книге — гетеросексуалы.

Поэтому рецензию в начале книги написала именно Саша Казанцева. До нее я просил других фем-активисток, но все отказывались. Они говорили: «Я не считаю, что о мужских проблемах должна писать девушка». А я отвечал: «Вы понимаете, что все взаимосвязано? Разве мы не за одно дело болеем?» Поэтому да, я тоже не видел разницы в ориентации. Для меня был важен человек — я предоставлял ему комфортное пространство, и как только они в него попадали, начинали раскрываться и по три-четыре часа говорить взахлеб. Часто я плакал, потому что их истории травматические. Мне показалось, что если бы такое пространство предоставляло им государство, все были бы намного более счастливыми.

В некоторой степени да. В России ты можешь бесстрашно говорить о том, какой ты на самом деле, только инкогнито. К тому же маска сильно раскрепощала ребят — опять же вне зависимости от их ориентации. Они начинали раскрываться — стягивать с себя трусы, трогать себя…

Я начал думать об этом уже под конец проекта, но понял, что все в порядке, потому что я практически никак не направлял своих героев. Все, что есть на кадрах, — исключительно их инициатива. Мы обсуждали это с Кириллом Серебренниковым. У него такая же история — когда он работает, сексуально его никто не привлекает. Так и у меня. Я никогда ни на чем не настаивал и ни к чему их не принуждал. Потому что знал: если они будут не готовы, они не смогут мне открыться. Но в итоге почти с каждым из них мы стали друзьями — мы переписываемся, они благодарят меня, а я их.

Наверное, 20-летнего Демида из Казани, который в 14 лет уехал в Питер. В него стреляли, у него было около 400–500 партнеров. У него психологическая травма из-за того, что в 14 его изнасиловали. После этого он постоянно встречался с разными людьми, и ему было важно сделать им больно: бросить, не отвечать, заблокировать после секса. Мне было тяжело это слушать. А моя любимая история — это Радомир из Великого Новгорода. Он был настолько честен и откровенен со мной, что после разговора с ним я и сам смог раскрыться и снять себя голым.

Так сложилось, потому что я не нашел человека, который мог бы меня проинтервьюировать. Я писал свою историю сам. Возможно, если бы был диалог, все получилось бы иначе. А я все-таки романтик и, когда писал, наверное, что-то не смог, а что-то не хотел говорить. Но и многое из того, что я не хотел говорить, все равно сказал. Например, про наш с Юлианом первый секс у него на даче.

Наверное, мне было тяжело об этом говорить. У меня нет диалога с родителями. Если мама спросит «Как дела?» — это уже супер. А когда она выпьет, иногда говорит: «Влад, прости, что мы тебя не любили. Когда ты был маленьким, ты так к нам тянулся, так хотел этой любви, а мы тебе ее не давали». У меня в семье этого вообще не было. Я до 15 лет был абсолютно один. Когда я что-то смотрю или читаю про родителей, у меня слезы наворачиваются. Видимо, мне до сих пор это важно. Недавно смотрел видео, где Наташа Водянова получает какую-то премию в Нью-Йорке, смотрит на маму, которая сидит в зале, и говорит: «Мамочка, спасибо, это для тебя». И я подумал: «Как же это здорово». Мои же родители говорят мне: «Влад, мы тебя поддерживаем», а потом я звоню маме, рассказываю ей про книгу и слышу: «Ну кому эта книга нужна?», или «Ой все, у меня сериал начался. Пока», или «Ой, мне надо белье гладить». С другой стороны, мне кажется, я заглушил в себе эту боль. В таких ситуациях ты включаешь самосохранение, блокируешь эти чувства. Правда, вспышки иногда все же случаются — что-то там пролезает внутри, и я загоняю это обратно.

Да. И знаешь, эта проблема есть не только у людей нетрадиционной ориентации. В книге есть интервью с Мирославом — отец с детства постоянно его унижает. Когда у него появилась девушка в Париже, родители его стебали, говорили: «Да какая у тебя может быть девушка?» Но да, я согласен, многое идет именно от этого непринятия. Я чувствую это на себе в том числе. Каждый день об этом думаю: как жаль, что у меня нет этого фундамента. Это большая проблема. Из всех 18 интервью хорошие отношения с родителями, кажется, только у одного героя — Федора из Москвы. Его мама просто шутит: «Ну, от тебя-то мы внуков точно не дождемся». А 18-летнему Егору из Москвы мама, например, даже не говорит, где его отец. Вот и у нас с мамой нет контакта. Она догадывается о том, что у меня есть парень, но постоянно зачем-то спрашивает: «Влад, а когда ты женишься?» Это какой-то русский самообман.

Все гордятся. Они ждут фотографии. По сути, рассказав свои истории мне, они рассказали их всему миру. Маска — это все равно формальность. Я надел ее на них, чтобы им было более комфортно говорить со мной, а сработало так, что они теперь готовы открыться всему миру. Это такое счастье! Ребята подходили ко мне на презентации и говорили: «Влад, спасибо тебе, я так счастлив», «Влад, я не знаю, почему ты выбрал именно меня, но я тебя благодарен»… А я им отвечаю, что они для меня большие герои.