Есть ли жизнь в Alaïa после Аззедина? Каким получился дебют Питера Мюлье в бренде

Когда в феврале этого года стало известно, что Питер Мюлье — новый креативный директор Maison Alaïa, Александр Фьюри писал: «Он идеально подходит Дому». Это большой комплимент для дизайнера, который еще не показал в бренде ни одной коллекции. Даже больший — для того, кто продолжит дело, казалось бы, незаменимого и совершенно уникального Аззедина Алайи, скончавшегося в 2017-м от сердечной недостаточности.

Аззедина Алайю безусловно любили все женщины, с которыми он дружил и работал. Он — как это принято говорить о великих дизайнерах — знал, как сделать их счастливыми. «Сначала у него не было бюджета, чтобы платить моделям, поэтому мы работали за одежду, — вспоминала модель Гейл Эллиотт. — И она была так прекрасна, что мы отменяли другие оплаченные показы ради участия в шоу Alaïa». «Его творения безупречно подчеркивают фигуру», — говорила Шакира, рассматривая свой образ на Латинской «Грэмми» 2012 года. «Никто не знал женское тело так, как Алайя», — писала Леди Гага в 2017-м. А Джованна Батталья, для которой дизайнер создал один из четырех ее свадебных образов, после смерти Алайи сказала следующее: «Он продолжит создавать платья для ангелов и богинь, но теперь уже на небесах». Фраза «Бог создал женщину, а Аззедин ее одел» тоже принадлежит Батталье, и это мнение Джованны, кажется, разделяет каждая, кому удалось хоть раз примерить созданный Аззедином наряд.

В этом смысле Мюлье похож на Алайю: он тоже умеет находить к женщинам подход и заставить их чувствовать себя особенными. В фильме «Диор и я», рассказывающем о том, как Раф Симонс создавал свою первую коллекцию для Dior, Питер — тогда еще незаменимый помощник Симонса — раскрывается чуть ли не больше, чем сам Раф. Глава ателье Dior Флоренс Шех, смущаясь, признавалась в этом фильме Питеру в любви: «Я пока не очень хорошо знаю Рафа, но Питер мне очень нравится. Обожаю этого парня. Он подходит мне по характеру, и работать с ним — одно удовольствие, счастье». Коллеги подтрунивали над Шех и говорили Мюлье: «Она в тебя влюблена». А тот отвечал взаимностью: «Обожаю Флоренс, это была любовь с первого взгляда».

Питер Мюлье — звезда не первого эшелона. Скорее инсайдер модной индустрии, который начал свой путь на стажировке у Рафа Симонса. Довольно быстро выяснилось, что этот союз был заключен на небесах. В 2002-м Мюлье возглавил дизайн-отдел Raf Simons, в 2006-м — отдел аксессуаров в Jil Sander, где Раф стал креативным директором, в 2012-м — в Dior, а в 2016-м — когда Раф пришел в Calvin Klein — Мюлье там же занял должность глобального креативного директора. И вот он впервые стоит у руля большого бренда в одиночку. И количество внимания, которое сегодня к нему приковано, прямо пропорционально той ответственности, которая лежит на его плечах.

Раф Симонс всегда называл Мюлье своей правой рукой. И эта рука не только помогала ему в кратчайшие сроки создавать сложнейшие коллекции, но и дружески хлопала Рафа по плечу, успокаивая дизайнера перед выходом на поклон в финале важных показов. Грустил ли Мюлье из-за того, что никак не может отделаться от статуса чьей-то руки? Вряд ли. Как выяснилось в день его дебюта в Alaïa, он понимает, что талантливые руки — самая большая ценность мира моды. А сегодня — еще и большая редкость. Вчера в соцсетях Alaïa появилась серия черно-белых фотографий, на которых изображены кисти мастеров ателье Дома: Фатимы, Клеман, Люси, Карин, Алекса, Хидеки, Анны, Дэниэля и Эрдаля, а также визажистки Пэт Макграт, которая отвечала за макияж моделей на показе, и стилиста по волосам Даффи, который работал над прическами.

Приглашения на первый показ Мюлье в Alaïa украсила еще одна часть тела — женская грудь. Это прямая цитата работы Le Sein французского скульптора Сезара Бальдаччини, которую тот создал в 1966-м — через год после своего знаменитого «Большого пальца». У Сезара есть целая серия таких грудей, в которую вошли четыре работы. Одна из них слеплена с натуры музы и жены Марселя Роша Элен в 1967-м, но Мюлье решил поместить на пригласительные грудь танцовщицы парижского кабаре Crazy Horse. «У Дома Alaïa всегда была очень сильная связь с художниками, — гласит официальное заявление на сайте бренда. — Множество произведений искусства хранилось в стенах парижского ателье на rue de Moussy, и одним из них была «Грудь» Сезара — отражение совершенства женского тела. Эта скульптура расположена во дворе ателье Alaïa, и она сразу произвела впечатление на Питера Мюлье, когда он присоединился к бренду».

Показ коллекции весна-лето 2022, над которой работал Мюлье, прошел там же — в Париже, на rue de Moussy в Марэ. Дизайнер превратил в подиум всю улицу, на которой жил и работал Аззедин Алайя. От прямой трансляции бренд отказался и только на следующий день разместил на сайте запись шоу. Оно появилось там с большим опозданием, что можно объяснить словами Мюлье «Alaïa — это не бренд для соцсетей». К тому моменту журналисты, которым не посчастливилось присутствовать на показе лично, уже изучили всевозможные видео в соцсетях гостей — в том числе и как всегда подробный репортаж Сьюзи Менкес, которая передала подписчикам слова другого гостя, Рафа Симонса. «Это безумие. Я сейчас нервничаю сильнее, чем перед своими собственными шоу. Надеюсь, что погода не испортится».

Погода не испортилась. Парижский дождь будто специально прервался на полчаса, чтобы Мюлье мог показать свою коллекцию. И в ней, конечно, сильно чувствовался дух Аззедина. Каждый из 43-х образов в той или иной степени отдал дань почета ушедшему дизайнеру. Платья — то объемные, то обнимающие фигуру — были покрыты разрезами. Некоторые были украшены бахромой из кожи и воротниками-капюшонами (как у знаменитого розового макси Грейс Джонс). В одном из образов такой капюшон вообще заменил жилетку в костюме-тройке. Кожаные корсеты с тиснением в виде вертикальных полосок затягивали на талиях платья с полосками горизонтальными. А перфорированные — точно как у Аззедина — были выполнены из светоотражающего материала. Головные уборы покрылись металлическими бубенцами — похожими на те, какими Алайя украшал свою обувь. Нежно любимая Аззедином сетка в коллекции Мюлье тоже появилась, но ее ячейки увеличились в размере. А вот пальто и тренчкоты, которые показал Питер, были такими же габаритными, как у Alaïa в 1980-х — самой знаковой для дизайнера декаде.

«Очень сложно без претенциозности объяснить современному поколению, кто такой Алайя, — сказал Питер Мюлье после шоу. — Сейчас он — что-то несколько далекое, а его работы — скорее музейные экспонаты. Я хотел бы снова сделать Alaïa одеждой для людей». Питер, конечно, прав. Кутюрные платья Аззедина еще при жизни дизайнера выставлялись в римской галерее Боргезе — рядом с «Похищением Прозерпины» Бернини и «Мадонной со змеей» Караваджо. Но сможет ли Мюлье добиться демократизации Alaïa путем цитирования архивов? Ведь по сути, оперируя наследием Аззедина (который, к слову, никогда не возвращался к своим старым работам), Питер выпускает хоть и переведенные на современный язык, но все те же «музейные экспонаты».

С другой стороны, иначе и быть не могло. От Мюлье именно этого и ждали. Ведь когда Аззедин Алайя скончался, мир потерял не только последнего великого кутюрье XX века, но и талантливого скульптора, инструментарий которого главным образом состоял из ткани и женского тела. И было бы страшной несправедливостью оставить женщин без человека, который сможет продолжить дело мастера и заставить их вновь почувствовать на себе чувственные объятия правильно скроенных платьев. Так может, Питеру Мюлье не стоит бояться, что его работы в Alaïa тоже приобретут статус музейных экспонатов? Надо лишь просто пробудить в нынешнем поколении желание почаще ходить в музей.