«Моя одежда предназначена для всех, мода должна выходить за пределы маркетинга», — дизайнер Николя Лекур Мансьон об инклюзивности

Для французского дизайнера Николя Лекур Мансьон, известной любовью к кристаллам и дорогим тканям, одежда — это манифест, отражающий ее социополитические взгляды. В феврале 27-летнюю Мансьон как победительницу престижной французской премии Andam Fashion Award в номинации Creative Label пригласили в Елисейский дворец — на встречу с президентом Эммануэлем Макроном. Для аудиенции Николя выбрала белый облегающий комбинезон из своей коллекции весна-лето 2020, украшенный иллюстрациями художницы Вава Дуду в цветах французского триколора. И хотя Мансьон не считает этот наряд самой политической своей работой, на поясе комбинезона можно прочитать фразу Elle n’est pas présentable («Она непрезентабельна»).

«Я хотела обозначить свое место в качестве гражданина Франции и трансженщины, — рассказывает Мансьон. — Современное общество, особенно политическое, воспринимает представителей меньшинств — таких, как я сама, — «неправильными» от рождения. Я оказалась в резиденции президента только потому, что являюсь дизайнером, но пустили бы меня туда, будь я была политиком?»

Посмотреть галерею

11 фото

11 главных квир-моментов в истории модных показов

От многочисленных шоу Жан-Поля Готье до коллекций Грейс Уэльс Боннер, вдохновленных легендами литературы Джеймсом Болдуином и Эссексом Хемфиллом

Бренд Nicolas Lecourt Mansion существует всего третий год, но его уже носят такие звезды, как Кендалл Дженнер и Леди Гага. Мы попросили дизайнера поделиться своими мыслями о том, как можно расширить права и возможности трансгендеров, и планами по развитию ее бизнеса.

Когда вы поняли, что дизайн одежды — самый эффективный способ выразить ваше творческое видение?

Сколько себя помню, всегда рисовала эскизы и любила наряжаться. Я выросла в Страсбурге, где родился Тьерри Мюглер, а затем училась в парижской школе моды Atelier Chardon Savard. Мода — это живой организм. Предмет гардероба может служить посланием, с помощью которого вы без слов общаетесь с другими людьми. Для меня делать одежду — все равно что создавать новый язык.

Кто из дизайнеров служит вам примером?

Мы многому можем научиться у Аззедина Алайи: тому, как он лично участвовал в создании каждой вещи и работал по собственному графику, не пытаясь соответствовать дедлайнам Недель моды. Мне хочется применить эти принципы к нынешней реальности. Конечно, чтобы соответствовать ожиданиям байеров и клиентов, приходится работать в рамках модного календаря, но при этом я стремлюсь к наиболее подходящей для себя схеме.

Например, не вижу смысла в том, чтобы показывать коллекцию в сентябре, в разгар пандемии. Дизайнеры живут в постоянной спешке, все время пытаются придумать что-то новое, но иногда нужно просто оглянуться и сделать шаг назад.

Карантин заставил вас пересмотреть стратегию своего бизнеса?

Я решила сократить объем оптовых продаж: в моем случае это препятствует расширению бренда, так как приходится производить вещи в определенных минимальных количествах. Вместо этого хочу сконцентрировать свое внимание на индивидуальном пошиве в рамках нашей парижской студии и разработать новые образцы для вещей из коллекции ready-to-wear, которые буду производить во Франции и Италии. Я также занялась апсайклингом и придумываю уникальные предметы гардероба, созданные в сотрудничестве с кем-то, вещи на стыке моды и искусства — вроде тех, что мы сделали вместе с Вава Дуду. Недавно закрылась одна кутюрная студия, специализирующаяся на вышивке, и я купила у них много разных топов. Они все расшиты кристаллами — подобная работа занимает недели, а я хочу сделать эти вещи более современными и дать им вторую жизнь.

Создавая меньшее количество вещей и уделяя разработке каждой из них больше времени, пусть даже это увеличивает стоимость производства, я могу себе позволить держать розничные цены на достаточно низком уровне. Потому что при такой стратегии буду взаимодействовать с покупателями напрямую и сотрудничать лишь с некоторыми магазинами.

У вас довольно быстро набралась преданная фан-база, которая включает в себя Christine and the Queens, Мати Диоп, Леди Гагу и Кендалл Дженнер. Как вы вышли на этих людей?

Крис и Мати всегда четко знают, чего хотят, потому что они артистки. У них яркий собственный стиль, им хочется чувствовать себя уверенно и комфортно в вещах, которые они носят, а еще — транслировать посредством одежды некий посыл. Учитывая, что их с радостью оденет любой бренд, решение работать со мной — молодым и не столь известным дизайнером — можно считать политическим. С Кендалл все сложилось по-другому: она выбрала один из моих корсетов в магазине в Лос-Анджелесе, а до того стилист как-то нарядил ее в одно из моих платьев.

Что нового может привнести Nicolas Lecourt Mansion в индустрию моды?

Из моды почти пропала магия. Среди тех, кто работает в спокойном, индивидуальном ритме, — лишь несколько дизайнеров и кутюрных Домов. Я очень хочу создавать сильную визуальную эстетику, которая будет отражать мои политические и социальные взгляды. Мои коллекции часто продиктованы феминистическими темами. Например, осенне-зимняя 2019 года называлась Rule и была посвящена силе ведьм и колдовства: хотелось понять, почему женщин, обладающих такой властью и положением в обществе, демонизировали и сжигали на кострах.

Как именно эти феминистические посылы транслируются в ваших коллекциях?

Они всегда завуалированы. Одним из главных референсов для Rule была вуду-практик Мария Лаво, и цвета коллекции навеяны ее портретами. В сезоне осень-зима 2020 я использовала историю про «луденских бесов» (охота на ведьм, проходившая во Франции в 1634 году. — Прим. Vogue), которая заставила меня задуматься о концепции истерии. Почти все вещи в коллекции имели волнистые края — реверанс в сторону научных исследований истерии и приборов, используемых для измерения активности мозга.

Во время встречи с президентом Эммануэлем Макроном в феврале этого года вы говорили, что необходимо уделять больше внимания транскомьюнити. Как индустрия моды в частности и общество в целом могут способствовать расширению прав и инклюзивности?

Сейчас, когда мы говорим об инклюзивности трансгендеров в индустрии моды, то имеем в виду съемки с их участием, необходимые для «выполнения квоты». Все должно быть иначе: нам нужно больше представительства на позициях креативных единиц, директоров и людей, которые принимают решения. Я верю, что мода должна отражать общественные настроения и у нее есть большой потенциал, чтобы оказывать огромное социальное влияние. Вспомните, как объединилось комьюнити в ранние годы эпидемии ВИЧ/СПИДа в 1980-х и 1990-х годах.

В конце концов, суть дизайна одежды в соединении нескольких кусочков ткани, и значение тут имеет размер, а не гендер. Я делаю очень сексуальные, блестящие вещи, которые нравятся ярким людям. Мне нужно создавать эти корсеты, юбки и платья для женщин, мужчин, трансгендеров — кого угодно — в каждом размере, потому что в этом и заключается инклюзивность. Она должна выходить за пределы маркетинга, мои вещи предназначены для всех: всем нам нужна одежда, и каждый заслуживает выглядеть круто. Люди, обладающие вкусом и чувством стиля, не пытаются соответствовать стандартам красоты — они их создают и переосмысливают.