Почему мы бесконечно вдохновляемся Дэвидом Боуи

Сегодня, 8 января, Дэвиду Боуи исполнилось бы 74 года. Он ушел из этого мира в 2016 году, но его присутствие в нашей жизни усиливается с каждым днем. В 2020-м вышло два релиза: цифровой Is It Any Wonder? и ChangesNowBowie на CD и виниловых плас­тинках. Выставка David Bowie Is, премьера которой прошла в Музее Виктории и Альберта еще при жизни ее героя, продолжает свою триумфальную мировую гаст­роль. С бешеной скоростью печатаются книги о поп-художнике, снимается документальное кино. Из-за коронавируса на осень был сдвинут мировой прокат художественного фильма Гэбриела Рэнджа «Дэвид Боуи. Человек со звезды», а вчера лента появилась и в российских кинотеатрах. Она рассказывает о первой поездке амбициозного лондонского юноши в ­Нью-Йорк, где в ­1971‑м он встретился с кумирами — Энди ­Уорхолом и Бобом Диланом — и откуда привез образ Зигги Стардаста.

Все это можно было бы списать на попытки капиталистического об­щества заработать на мемориальных сувенирах, если бы искусство Дэвида Боуи не резонировало так мощно с сегодняшним днем. Одним из потрясающих его талантов было улавливать ветер будущего, подставляя ему паруса; схватывать идеи в воздухе и упаковывать их в капсулы времени, все еще доходящие до нас в виде его песен, альбомов, клипов, фильмов, образов и костюмов. Великий мастер ­метаморфоз продолжает бить в нерв эпохи и после смерти.

Отчасти это связано с тем, что поп-культура XXI века зациклена на переработке идей прошлого, а ­поиск по ко­лос­сальному ­наследию Боуи, который начал штурм шоу-­биз­неса в 15 лет, выдаст бездну драгоценных ссылок на любой эстетический запрос. Боуи был всюду и испробовал многое. В 1960‑е он пропустил через себя белый ритм-энд-блюз, хиппизм и психоделию. В 1970-е он был одним из изобретателей глэм-рока, адаптировал соул, фанк и краут-рок, экспериментировал с электроникой. В 1980-е — проложил дорогу героям «новой волны» и с ­помощью Найла Роджерса из Chic ­со­здал свой собственный канон мейнстрима. В 1990‑е его интересовало то, что происходило в андерграунде: индаст­риал и альт-рок, драм-н-бэйс и брейкбит. В нулевых Боуи сотрудничал с новым поколением рокеров, от Placebo до Arcade Fire. При всем этом еще со школьной скамьи мечтал играть в джаз-банде. Его последний альбом Blackstar, записанный с квинтетом нью-йоркского саксофониста Донни Маккаслина, можно назвать исполнением детской мечты.

Впрочем, в первую очередь он был пророком социальных перемен. Загляните в заголовки 1970-х: политический ­кризис в США, дискуссия об импичменте Никсона, СССР в экономической и культурной изоляции, глобальный энергетический кризис и экономическая рецессия, теракты в Европе, войны на Востоке, подъем ЛГБТ-движений, первые попытки пуб­личного переосмысления гендера, исламские радикалы и националистические движения, эпидемия русского гриппа в 1977‑м, пришедшего из Южного Китая. Ничего не напоминает? После утопических 1960‑х кризисные 1970‑е оказались эпохой крушения надежд молодого поколения, и Боуи стал его разочарованным голосом — ­Орфеем, который обнаружил себя в аду.

Боуи одним из первых почувствовал пессимизм 1970-х и сочинил ­антиутопию, в центре которой — последняя рок-звезда на умирающей Земле: умопомрачительный андрогин в бирюзовом комбинезоне. Зигги Стардаст танцевал на обломках цивилизации, заводил толпу двадцатилетних призывами «жить на полную, пока вы живы» и изображал оральный секс с инструментом гитариста из своей группы, а в финале погибал, разорванный на лоскуты: глэм-мессия, принесший себя в жертву во имя спасения мира.

Эта роль не была де­бютной в ­«театре гендера» Боуи, как выразилась американская писательница Камилла Палья. Первое появление Дэвида Джонса (так звали Боуи при рождении) на BBC состоялось в 1964-м в качестве лидера импровизированного «Общест­ва по предотвращению жестокости в отношении длинноволосых мужчин». «Пора это прекратить, — говорил Дэвид. — Мы не понимаем: почему другие люди должны нас преследовать?»

На протяжении своей карьеры, меняя образы и на­ряды — от бархатного платья в пол до ­костюмов-троек, — Дэвид Боуи отстаивал идею, что на Земле найдется место любому пришельцу. Легализация квир-культуры, движение #MeToo, поп-звезды, открыто признающие свою небинарную идентичность, запрос на новую маскулинность — корни этих современных явлений тянутся к британской рок-звезде. Еще в начале 1970-х он потряс публику признанием в бисексуальности, жил в открытом браке, заботливо воспитывая сына, и щеголял в макияже и коротком шелковом кимоно в поезде Владивосток–Москва. Дивный новый мир, в котором люди бывают разными, вместо того чтобы ­строиться в шеренги воинов-охотников и хранительниц очага, был подарен нам Дэвидом Боуи.

Прическа: Oliver Schawalder/Bryant Artists. Макияж: Lisa Houghton/Artlist. ­Модель: Maggie Maurer/Img. Сет-дизайнер: Derek Martin/The Wall Group. Технический директор: Josef Bayer. Кастинг: Julia Asaro/Creartvt Casting. Продюсеры: Magda Kupreishvili; Nina Lobykina @Li-ne