«Показы олицетворяют моду, дают возможность заглянуть в будущее, пробуждают желание», — Николя Жескьер о коллекции весна-лето 2021

Парижское шоу Louis Vuitton — всегда кульминация, торжественный финал, заключительный аккорд последнего дня длинной череды показов в четырех модных столицах. Пускай пандемия нарушила привычный ход вещей, многое поменялось, но один пункт программы остался неизменным — показ Louis Vuitton на всеобщий страх и риск пройдет в реальном формате, немного отличном от привычного, но все-таки реальном.

Читайте также

Как создавались новые сумки Louis Vuitton Artyсapucines

Значительная разница между «тогда» и «теперь» заключается еще и в том, что в новой реальности дизайнеры и журналисты завели привычку болтать накануне презентации. Мы с Николя так и поступили, мне даже посчастливилось познакомиться с его прекрасными черными лабрадорами Ахиллом и Леоном. Во время Zoom-интервью Жескьер рассказал о своих планах на будущее, а также поделился мыслями по поводу нежданных перемен, которые произошли с миром с момента предыдущего показа Louis Vuitton, прошедшего 3 марта. Темой того шоу была взаимосвязь моды и времени. Оно стало последним крупным мероприятием в индустрии — где-то через две недели Европа ушла на самоизоляцию.

Сейчас вспоминаю, и правда, это же был последний настоящий показ докоронавирусной поры. Тогда мы выбрали время в качестве темы, странное совпадение. Задали вопрос: «А что, если бы прошлое могло взглянуть на нас со стороны?». Разумеется, примерно представляли, что грядет. Показ, который, несмотря ни на что, состоялся, был своего рода отрицанием происходящего. Вся та парижская Неделя моды прошла с подобным ощущением. Каждый день, каждый час приходили все новые и новые сообщения. 

«Самаритен» — один из старейших универмагов Парижа. Он расположен в самом центре, неподалеку от собора Парижской Богоматери. Как только его открыли в 1920-х, все другие универмаги померкли. «Самаритен» стал самым современным в городе.

Когда я впервые приехал в Париж, то было в 1980–1990-х, здание находилось в аварийном состоянии. В итоге LVMH его выкупили и взялись за реставрацию. Чтобы восстановить это сокровище, была проделана фантастическая работа. «Самаритен» должен был открыться для посетителей еще этой весной, но по понятным причинам ничего не вышло.

Наш офис расположен ровно напротив. Пространство «Самаритен» ошеломляет, я считаю, это здание — настоящий шедевр ар-деко. Реставрация длилась десять лет. Одну из зон отдали на реконструкцию японскому архитектурному бюро SANAA. Так появилась verrerie — оранжерея на верхнем этаже, — которая соединяет две части здания. Сейчас огромный универмаг пустует. И не нужно везти коллекцию через весь Париж. Выбор локации для показа — очень практичное решение, мы хотим максимально всех обезопасить. 

В замысле шоу нет ничего экстравагантного. Речь пойдет о красоте. Хочу показать, что можно подойти к процессу с полной ответственностью и при этом добиться желаемого эффекта — устроить хороший показ, но с большей осторожностью, чем мы привыкли (а мы привыкли выступать перед двумя тысячами зрителей). В итоге проводим два шоу, на каждом по 200 гостей. В дефиле будет не больше 40 выходов — сейчас не лучшее время для гонки за количеством вещей. К тому же нужно думать о том, как показ будет выглядеть в онлайн-формате. Внимание аудитории легко потерять.

Я искренне верю, что именно живые презентации нам необходимы. Они олицетворяют настоящую моду, дают возможность заглянуть в будущее, пробуждают желание. Лично для меня показ — это ответственность, бенефис дизайнера, ателье, тех, кто занят продюсированием. Их работа и их страсть. Чувствую эту ответственность на своих плечах, честно говоря. И необходимость продемонстрировать, что мы двигаемся дальше.

Скорее нет, чем да — я привык к такому во время работы в Balenciaga, так что мне это не в новинку. Иногда мы устраивали показы прямо в шоуруме. Но, конечно, довольно непривычно так мало лично взаимодействовать с людьми. Раньше мы частенько сетовали, что подготовка к шоу утомляет, но как же я теперь скучаю по этой кутерьме, по друзьям из разных уголков света. Однако диджитал-формат по-своему прекрасен — мы освоили новую технологию: даже если вы не сможете присутствовать на показе, за вами все равно закрепят персональное место, и камера будет показывать вам то, что с этого места видно. Столько новых возможностей! Еще один шаг в сторону всеобщего единения, и, на мой взгляд, он был совершенно необходим. Раньше мода была доступна не всем, — возможно, способ привлечь более широкую аудиторию найден?

Мне интересна гендерная нейтральность и ее эволюция в моде. Одежда сейчас зачастую подходит решительно всем, вне зависимости от ориентации, гендерной идентичности, бинарности или небинарности. Эта промежуточная зона обретает все большую значимость. Не хочется называть ее «серой зоной» — лучше «радужной». Молодые дизайнеры работают с этим концептом уже много лет, ничего принципиально нового в нем нет. Я уверен, что крупным брендам, таким как Louis Vuitton, это должно быть очень интересно. Наши продажи могут послужить примером: женщины активно покупают творения Вирджила Абло, а мужчины — мои. 

Когда я был подростком, мы думали, что успех женщины зависит от того, насколько «своей» она станет в «чужом» мире. Я говорю об одежде с широкими плечами и прочими подобными деталями мужского гардероба. Мне казалось, что мужская мода тоже здорово переплетается с противоположной стороной — в те времена на подиуме было много «неожиданных» для парней вещей. У нас за эти коллекции отвечает Вирджил, но между нами пролегает та самая «радужная» зона.

За последние несколько лет в показах Louis Vuitton не раз участвовали небинарные люди. Само собой, они представляют свое сообщество, но мне хотелось распространить идею небинарности и на женскую одежду. Это не значит, что я намерен облачать девушек в вещи парней, скорее делать одежду на грани мужского и женского. Не феминную и не маскулинную, а ту, что где-то посередине. Хороший пример — объемные футболки, но не просто объемные, а тщательно продуманных пропорций. Таков наш вектор движения этом сезоне.

Ценным открытием стало для меня то, что я могу больше общаться со своими друзьями — даже на расстоянии. Такая своеобразная компенсация за карантин. Раньше я всегда дважды думал, прежде чем кому-то позвонить, вечно находились другие дела, из-за которых разговор откладывался и откладывался. Теперь научился выделять на это время. Чтобы прочувствовать время, нужно притормозить. Это делает нас человечнее.

Я вкусил темп индустрии во всех его проявлениях. Перепроизводство вещей, сэмплы на показах, попытки расширить коллекцию за счет количества наименований. Мне нравится, что теперь мы можем говорить об этом прямо. Никаких лишних вопросов — нужны правильные поступки. Мы должны соблюдать баланс между эффектностью и практичностью. Вместо десяти вещей лучше сделать одну — это по-своему приятно. Возможность ни за чем не гнаться, а делать все качественно — большое удовольствие. В этом и заключается позитивная сторона работы на карантине. В какой-то момент все настроились на одну волну, проснулось некое всеобщее умиротворение, оно помогло избежать лишних столкновений со стрессом внешнего мира.

Наша круизная коллекция целиком сшита из стоковых тканей. Мы сократили производство — еще один положительный момент. К тому же один из кампейнов я снял сам, мне очень понравился этот опыт. А работа так впечатлила руководство, что меня попросили сделать еще одну съемку. Сейчас уже третья на подходе.

Путешествия — основополагающий аспект Дома Louis Vuitton. Сейчас нам приходится изобретать его заново. Мы же творили безумные вещи: устраивали шоу в Киото, Рио, Нью-Йорке… Сомневаюсь, что однажды вообще прекратим ездить с показами по миру. Даже сейчас все можно организовать: существуют же спин-офф-шоу, когда весь продакшн берет на себя местная компания. Мы такое устраивали в Корее перед карантином. Я тогда со скепсисом отнесся к затее, потому что не мог сам присутствовать на локации. Но мы всех хорошо проинструктировали, много совещались в Zoom. Локальная команда проделала отличную работу. Раньше по той же схеме организовывали закрытые шоу для своих, так называемые транк-шоу.

Движение форсировало печальные события — и это хорошо. Оглянитесь вокруг и спросите себя: почему в большинстве случаев вы не видите расового разнообразия? Подумайте дважды, трижды. Кто вас окружает? Справедливо ли это? Знаете, что примечательно? Все расовое разнообразие модной индустрии сосредоточено в ателье. Следует обратить на это внимание, многое пора менять.

Не думаю, что все вернется к прежнему положению. Надеюсь, не вернется. Говоря по правде, наши былые порядки не были верными. Мир сделал большой шаг в сторону сознательности и, хочу верить, продолжит двигаться в этом направлении.

Интервью отредактировано и сокращено