Наталья Водянова и Михаил Зыгарь — о новом сериале «Русские каникулы»

«А-а-а, дети, у меня идея, у меня идея!» — с этими словами беспокойная мама Наташа Водянова однажды вбежала на свою кухню в Шестнадцатом округе Парижа. Нет, мама все эти годы честно пыталась рассказать Лукасу, Неве и Виктору, что такое Россия. Отправляла в «Артек», возила к себе на родину в Нижний, показывала мультик про Простоквашино. Но все равно получалось «косо, криво и несистемно». «Для меня это всегда боль, — рассказывает Наташа. — И больно было видеть, как в мире на глазах меняется отношение к русским. Как растет градус недоверия, пренебрежения». И тут вдруг ее осенило: надо сделать кино. Повезти детей в Россию, снять их во время путешествия. И так показать Россию и им, и всему миру. «Убить двух зайцев», если выражаться по-русски, — а этого жена Антуана Арно, к счастью, делать не разучилась.

А потом Наташу познакомили с писателем Михаилом Зыгарем, чью книгу «Империя должна умереть» о русских революциях она как раз тогда прочла. Дело было на Каннском фестивале, на яхте Лена Блаватника, еще одного адвоката России в западном культурном истеблишменте. «Мы проговорили полдня, — вспоминает Зыгарь. — И решили делать не кино, а документальный сериал, чтобы через «записки путешественника» рассказать об истории страны».

Больше всего им не хотелось в очередной раз кормить иностранцев развесистой клюквой. «Несколько раз, когда мы снимали на Кавказе, к нам выходили с караваем какие-то ряженые люди, исполненные важности оттого, что к ним едет ­Наталья Водянова, и я просто бился о землю, — вспоминает Миша. — В финальном монтаже этого нет. Мне хотелось, чтобы было трушно, про настоящих живых людей. Когда живые люди ез­дят по стране, к ним никто с караваем не выходит».

Честность, разумеется, хороша и на экспорт, и для внутреннего пользования. Чем проще, понятнее, доступнее разговор, тем честнее. Поэтому, скажем, Алексей Пивоваров в своей «Редакции» на YouTube терпеливо рассказывает зрителям, что такое подводная лодка «Курск». Поэтому Зыгарь с Водяновой в своем сериале объясняют, что такое Беслан, кавказская война, Беломорканал, кто такие полярники-челюскинцы, Горбачев, Лермонтов или Отто Шмидт. «Никакая аудитория не обязана быть подготовлена для того или иного контента, — говорит Миша. — Не надо заранее надеяться, что люди все знают. Те, кому сегодня двадцать, даже наши соотечественники, могут не представлять разницы между Горбачевым и Ельциным». Перед каждой съемкой писатель проводил «контрольные замеры» героев. Не зря. Девятнадцатилетний Лукас Портман однажды сообщил: «Ельцин, Ельцин... Я должен его знать. Это тот политик, которого отравили, да?»

Съемочный процесс разбили на две части. Сначала работали на Северном Кавказе, потом на Русском Севере. Между путешествиями со всеми нами случилась пандемия — пауза длиной больше года обогатила сюжет новыми красками: дети растут, меняются их восприятие мира, взаимоотношения с матерью и с Родиной-­матерью тоже.

Первое, что сделал Лукас, приехав в Сочи в октябре 2019-го, — прыгнул с тарзанки в Skypark, который построили к Олимпиаде. На местной Ривьере у Портманов случился разрыв шаблона: в октябре в Париже уже холодно, а здесь они ходят в майках, солнце слепит глаза — кажется, что они «где-то на юге Франции». В Адыгее они видели горы невероятной красоты (теперь Наташа хочет обязательно вернуться туда уже с Антуаном). В Богоявленском женском монастыре в Северной Осетии топ-модель колола дрова. В Пятигорске, который, по мнению Наташи, мог бы остаться одним из самых красивых городков Европы, не случись здесь стихийной застройки, приняла «бесстыжие ванны». Драматизма этому эпизоду сериала добавил «трушный», как и заказывал Зыгарь, конфликт. Местное население, которое пользуется минеральными источниками абсолютно бесплатно, испугалось: раз приехали люди с камерами, счастливой коммунистической жизни конец. А значит, съемкам надо помешать. Миротворцем на Кавказе выступила сама Наташа. Так и сказала: все будет по-прежнему, бесплатно (после чего, вероятно, в ­головах земляков Михаила Сергеевича Горбачева топ-модель из Парижа заняла место попочетнее автора перестройки). «Я всегда пытаюсь встать на сторону людей, понять, что с ними такого в жизни произошло, чего и сколько у них уже забрали, раз они так болезненно реагируют на присутствие камеры или известного человека», — объясняет Наташа. Она с улыбкой вспоминает, как сфотографировалась у источников с мужчиной лет семидесяти. «Я обняла его за плечи, и у меня было чувство, что я обнимаю женщину или ребенка, но не взрослого мужчину. Абсолютно бархатная кожа. Он рассказал, что ездит в Пятигорск каждый год. Может, не стоит писать об этом в «Воге»? А то все поедут — ваш отдел красоты останется без работы».

Во Владикавказе их позвали на настоящую кавказскую свадьбу. Для Лукаса с Виктором это был сложнейший челлендж — найти уголок, в котором не было бы ничего золотого. Золотым на этом празднике жизни было все: потолок, стены, пол, посуда, одежда гостей. Невеста, к счастью, шла под золотой венец по любви, но в фильме герои встречаются с девушками, которых украли и насильно выдали замуж. «Тогда как раз в разгаре было движение MeToo. Вы не представляете, как важно им было об этом рассказать», — говорит Наташа.

Читайте также

Дагестан — одно из самых невероятных мест для путешествий по России в любое время года

Ева Куюмджян

Сочинская дача Сталина потрясла съемочную группу экскурсоводом: «нежная трепетная женщина», вспоминает Михаил, «влюбленная... конечно же, в вождя». Состоялся человеческий, совсем не похожий на вечер с Владимиром Соловьевым разговор о том, как устроены отношения людей с идолами. «Да-да, — объясняет Наташа. — Это не музей, а храм».

У детей на подобные вещи свой, неожиданный, порой парадоксальный взгляд, и ценность реалити-­формата именно в том, что эту момен­тальную, непосредственную реакцию ­можно ухватить. Виктор, походив по сталинской ­даче, потрогав кожаный, практически пуленепроби­ваемый диван, оглядев кабинет, где потолок сконструирован так, чтобы усиливать звук (вождь нарочно говорил очень тихо), изрек: «Я знаю, как бы я использовал это место. Я бы открыл здесь страшный отель с привидениями».

Отдельная серия посвящена поездке в Беслан. Для Наташи это особенный город. Когда-то во многом из-за теракта в Беслане и последовавших за ним событий она решила заняться благотворительной деятельностью. Десять лет назад вместе со своим фондом «Обнаженные сердца» открыла здесь парк. Теперь приехала снова, уже со своими детьми, — чтобы поговорить с ними о том, что ад не всегда только там, где пуленепробиваемые диваны и диктаторы с тихими голосами.

На Север поехали в декабре 2020-го. Обычным туристам Наташа категорически не советует повторять этот трюк. В разгаре полярная ночь, нечто похожее на свет появляется часа на два-три в день — в это драгоценное время важно успеть отснять весь материал. К тому же съемочных дней было меньше, чем на Кавказе: новогодние праздники дети хотели провести с папой Джастином в ­Уругвае. Но вот что удивительно: на солнечном Кавказе Наташа еле-еле вытаскивала семейство из кроватей в 10 утра, а здесь все вошли «в какой-то странный изматывающий, но очень бодрый ритм». Казалось, что «работают профессионалы».

На Кавказ Водянова ездила с ассистенткой и даже с парикмахером. А тут поверила в свои силы. Решила, что и костюмером сама себе будет. Это, конечно же, оказалось ошибкой. Когда сложили всю одежду для разнообразных температур и поводов (нужно ведь, чтобы было не только тепло, но и фотогенично), выяснилось, что чемоданов получается восемь. Один из них, с вещами Виктора, немедленно потерялся в аэропорту.

Но даже в этих экстремальных обстоятельствах Наташе удалось придерживаться мудборда, который собрала подруга, Жеральдин Сальо из французского Vogue. При помощи меховой сумки Louis Vuitton, например, Водянова, пока никто не видел, грела руки. «Я ведь когда-то продавала фрукты на морозе, — рассказывает модель. — Так что знала: если ты не готов к холоду, очень быстро свернешься. Холод забирает столько энергии!»

Начали с Мурманска (там обнаружился очень приличный отель и несколько ресторанов). Ездили в воспетую Звягинцевым Териберку — парижанам запомнились полярное сияние и ­«суперклассное хипстерское кафе с классным капучино». Не в пример, скажем, Кандалакше, где лучшим, что они ели, были пельмени, за которыми оператор Михаил бегал в единственный открытый магазин. По пути из Териберки группу настиг необыкновенный закат. «То есть как бы закат: было три часа дня, — улыбается Водянова. — Огромное красное солнце и свет на весь горизонт».

Они до сих пор не могут прийти в себя от красоты Карелии, ее национальных парков, хрустя­щего снега, исторического поезда Сортавала – Рускеала, где подают «потрясающие» блинчики со сгущенкой. В Кижи удалось попасть только на вертолете МЧС: в декабре лодки по Онежскому озеру уже не ходят, а лед еще не крепок, проехать по нему нельзя. Плюс был в том, что не было обычных для Кижей толп туристов, минус — много чего не работало, в том числе монастыри — совсем не сезон, да еще коронавирус. «Придется возвращаться», — говорит Наташа.

Она мечтает привезти в Россию друзей. Возможно, после своей большой свадьбы, которая (опять-таки «возможно») состоится, когда во Франции снимут коронавирусные ограничения — не пропадать же сшитому уже платью. «Друзья требуют Санкт-Петербург, Царское Село, Тихвин», — перечисляет Наташа. «Да, — с энтузиазмом подхватывает Зыгарь. — Параллельно снимем второй сезон. Это мой тайный замысел — расширить круг персонажей проекта».

Эти двое так увлеклись идеей открыть ­окно в Россию, что в какой-то момент всерьез ­стали ­обсуждать: умом Россию не понять, тем более за пару недель. Ее надо прочувствовать, а значит, ехать на целый год — пока Лукас не пошел в университет. Чем не «гранд-тур», в который европейские аристократы времен Тютчева посылали своих отпрысков с целью воспитания чувств? И только прагматичный человек двадцать первого века Антуан Арно положил конец этому романтизму, напомнив, что вообще-то зумерам положено иногда ходить в школу.

Это их хождение в народ произвело на Водянову и на Зыгаря разное впечатление. «Наверное, больше всего меня поразили люди, — говорит Миша. — Они знают, что нужны там, где родились. Понимают, что никогда не уедут из этих мест, потому что у них есть отчаянное желание менять жизнь к ­лучшему. Роман из Мурманска, который придумывает авторские туры. Илона из Кандалакши, которая занимается развитием туризма в этом ­городе. Юля, директор парка Рускеала. Наконец, парень, который изображает палача в Музее пыток в Выборге». Наташа на секунду задумывается. ­«Наверное, будет честно сказать, что этот проект для меня был не про «узнать Россию», а про моих детей. Меня потрясло, какие они молодцы. Как они умеют работать, когда это требуется. Все же они не профессиональные актеры. У них была сложная задача — от них зависела вся команда. Но у всех троих оказалась абсолютно русская закалка. Вроде бы они довольно тепличные детки, я их особенно не закаляю, но, видимо, работоспособность и сила передались им генетически».

В финале сериала каждого из участников спрашивают, куда бы они хотели вернуться. Лукас ­Портман говорит, что хотел бы привезти свою ­девушку в Адыгею. И ведь привезет же, кто бы ­сомневался. В Уругвай еще успеется.

Проект «Русские каникулы» начнут показывать на платформе «Премьер» в конце апреля.

Скачайте новый номер Vogue, чтобы всегда иметь его под рукой — для IOS и для Android.