Почему политики в России одеваются немодно (и что с этим можно сделать)

«Смотрел с белой завистью — так это было круто, красиво и такую надежду несло. Причем всем», — делится впечатлениями от инаугурации Джо Байдена создатель марки WOS Андрей Артемов. И с дизайнером сложно не согласиться. От голубя мира на груди и огромного кринолина Леди Гаги в Schiaparelli до солнечного пальто Prada юной поэтессы Аманды Горман и от фиолетового наряда вице-президента Камалы Харрис до кружевного воротничка и усыпанных кристаллами плеч ее падчерицы Эллы Эмхофф в Miu Miu — все не только радовало истосковавшийся по светским мероприятиям глаз, но и было наполнено смыслом.

Фиолетовый — цвет не только суфражисток, но и результат слияния красного и синего, то есть символ союза между республиканцами и демократами. Воротничок — оммаж легендарной судье Рут Гинзбург. Костюм Ralph Lauren на Джо Байдене в сочетании с голубым нарядом первой леди, который сшила создательница нью-йоркской марки Markarian Александра О’Нил, и с пальто Камалы Харрис, созданным чернокожим бруклинским дизайнером Крис­тофером Джоном Роджерсом, — это знак поддержки и старой буржуазии, и нового поколения, и тех, кого принято называть меньшинствами. Современная мода, как и общество, сложно скроена, и герои инаугурации постарались никого не забыть.

Читайте также

История инаугурационных нарядов первых леди США

Lilah Ramzi

Реакция не заставила себя ждать. Причем как в материальном плане, так и в символическом. Продажи марки Markarian на Moda Operandi за неделю после инаугурации подскочили на 570 %. Элла Эмхофф и Аманда Горман подписали контракты с модельным агентством IMG. Дизайнеры заговорили о поддержке, которая так важна после года локдауна, о торговых пошлинах и проблемах экологии. А The Business of Fashion задался вопросом, станут ли американская мечта и Америка как бренд снова желанными в мире. Модных марок это, конечно, тоже касается.

«Мода — не фривольная штучка, это серьезный бизнес и индустрия, которые влияют на жизни людей, — сказал BOF Прабал Гурунг, дизайнер, который прославился благодаря тому, что его платья в свое время носила гений модной дипломатии Мишель Обама. — Культурно, политически мы обладаем серьезной властью. И должны действовать, предлагать решения, потому что, если мы самодовольно расслабимся, следующие четыре года станут прекрасным сном, но ничего не изменится».

Костюм на общественном деятеле давно уже не просто одежда, а сообщение, которое считывается публикой раньше, чем он открывает рот. На Западе это отлично понимают, причем и политики, и дизайнеры. Наши ближайшие соседи в лице Елены Зеленской, которая активно носит украинских дизайнеров, тоже. Почему же на запрос «что носят политики в России?» Google отвечает «часы»?

Если допрашивать его с пристрастием и с при­целом на женщин, картинка получится поляризованная: образ школьного завуча с одной стороны и бриллианты Van Cleef & Arpels и Graff, пальто Loro Piana и костюмы Kiton — с другой. О поддержке российских дизайнеров речи не идет, если не считать таковой пристрастие официального представителя МИДа Марии Захаровой к малоизвестной марке «Акимбо». Об одежде как месседже тоже говорить не приходится, единственная, кто пытается играть на этом поле, — глава Центробанка Эльвира Набиуллина, у которой вслед за Мадлен Олбрайт броши на лацкане меняются в довольно туманной зависимости от колебаний процентной ставки: то матрешка, то V как победа, то волна, то роза.

Короткий ответ на вопрос, почему наши политики так скучно одеваются, очевиден: «нет ножек — нет конфетки». Вернее, в нашем случае ни ножек, ни конфетки, то есть ни публичной политики, предполагающей борьбу за голоса избирателя, ни модной индустрии, способной лоббировать свои интересы.

«А что, у нас есть кого одевать? — как всегда, категорична Вика Газинская. — Было бы здорово, конечно, если бы у нас появилась красивая первая леди, чтобы она носила вещи русских дизайнеров и мы все по очереди ее бы одевали. Это такая мечта. Но пока есть ощущение, что у наших политиков просто нет вкуса. Вы видели, какие у них дома? Там что, есть классные собрания произведений искусства? Нет, конечно. После 1917 года все надо собирать заново».

Пожелавшие сохранить инкогнито инсайдеры во власти рассказывают, что за внешний вид значительной части наших политиков отвечает ателье Управделами президента. «Там и шьют все эти рюшечки, пиджаки в обтяжку и кофты с бантами. Бесплатно ли это? Скорее всего, нет. Зато создается обманчивое ощущение, что у ­тебя личный портной. Плюс уверенность в себе зашкаливает. Ты знаешь все лучше всех. И это ты говоришь, как делать, а не тебе советуют, как лучше. Отсюда и все проблемы».

Пока анонимы, описывая стиль российских женщин-политиков, оперируют емким словом «колхоз», депутат Госдумы Оксана Пушкина обращается к другой проблеме: «В Америке женщины во власти звучат громко и становятся моделями для подражания, в том числе в моде. А у нас среди руководителей высшего звена женщин пересчитаешь по пальцам одной руки: один министр, два вице-премьера и председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко. Жены политиков остаются в тени. И это неудивительно: властный класс во всех странах стремится соответствовать моделям поведения первого лица. Если президент не показывает свою семью, значит, и другие не должны».

Спрос на модную одежду на Краснопресненской набережной и в Охотном Ряду невелик, но и с предложением дела не сильно лучше. «Индустрии нет», — хором говорят дизайнеры. А не под запись рассуждают о том, что мода — это игра вдолгую, чтобы вернуть вложенные деньги, надо много работать и уметь ждать, и то прибыль будет несопоставима с продажей природных ресурсов. Мол, если бы государство воспринимало моду как свою визитную карточку на международной арене, разговор был бы другой. А пока власти все это неинтересно, и вообще ^­мода для нее — это не дизайнеры, которые показываются в Париже, а народные промыслы.

«Чтобы сшить костюм, нам нужно ввезти ткань, пуговицы, молнии — все, — сетует Олеся Шиповская, создательница марки Lesyanebo, чьи оверсайз-костюмы носит Джиджи ­Хадид и легко могли бы носить наши политики, если бы вдохновлялись сериалом «Последний министр». — У нас нет ни одной отечественной швейной машинки. Сейчас хотим купить японскую, петельную, такой ни у кого здесь нет, за ней очередь три месяца».

В идеальном мире, рассуждает Олеся, ­если бы кто-то из больших политиков носил отечественные бренды, было бы куда проще решать проблемы индустрии. Говорить о классных ­конференциях, выставках, фабриках. «Мы сейчас всей командой мечтаем, чтобы было большое крутое производство с профессиональным, на европейском уровне оборудованием, где ­могли бы отшиваться все наши марки. Без государственного финансирования такое не сделаешь».

Пока что у молодого поколения дизайнеров есть ощущение, что мода и политика в России обитают на разных планетах. Примерно так и есть. Но это не значит, что между ними не случалось близких контактов третьей степени. Людмилу Путину одевал Игорь Чапурин. «Около двух лет я создавал для нее повседневный гардероб: в основном пальто, жакеты, серия блуз и несколько платьев. Официальными образами на тот момент первой леди я не занимался». Вопрос, кто занимался и почему было такое распределение обязанностей, дизайнер оставил без комментариев. «Мы быстро нашли общий язык, и Людмила Александровна приняла мой принцип работы с клиентами. Алгоритм прост: знакомство, вариация эскизов для разного стилевого контекста, выбор материалов, примерки. Для меня важно, чтобы у нас возникло доверие на паритетных началах, но роли были ясны: ­дизайнер — я. Приятно, что с Людмилой Путиной мы сразу расставили все точки над i».

Гардероб Светлане Медведевой, в том числе для визитов в Японию («платье в стиле кимоно из ткани, сделанной по моим эскизам») и Францию, шил Валентин Юдашкин. «Мы, по сути, идем вместе в бой. Ты остаешься дома, но несешь ответственность даже не столько за то, как осудят здесь, сколько за то, поймут ли там. Важно все учесть: не только протокол и график поездки, но и то, какая дорожка будет в парке, гравий или грунт. А если дождь? И дальше делается полный визитный гардероб».

Светлана Медведева за него платила? «Конечно». И к слову про лоббистские возможности кутюрье, обшивающего первую леди. «Они с супругом поддержали Текстильный университет имени Косыгина, — говорит Юдашкин. — Благодаря грантам, открытию лицея мы сохранили единственный вуз, обладающий исторической коллекцией одежды: вещи эпохи Александра I, ткани, которые делались на фабриках Третьякова и Морозова, костюмы Матильды Кшесинской. Этот университет окончили и Слава Зайцев, и Денис Симачев. Я глава его попечительского совета. Светлана Владимировна поддерживала многих дизайнеров, помогая с выставками, у нас, например, был показ в Монако, плюс большое внимание уделялось промыслам».

На Светлану Медведеву Vogue, надо сказать, тоже возлагал надежды. Американские коллеги трижды ставили на обложку Мишель Обаму, Алена Долецкая предлагала нашей первой леди ту же возможность, но из Кремля пришел ответ, что аудитория госпожи Медведевой читает не Vogue, а «Российскую газету». Пришлось обойтись блистательной и не растерявшей с тех пор актуальности колонкой политолога Николая Злобина о роли жены президента: «Главное, что делают первые леди, — максимально очеловечивают мужа... Ведь жена — результат самого главного в жизни решения, которое принял когда-то президент. По нему судят, можно ли доверить этому человеку что-то еще, например ядерную сверхдержаву».

Читайте также

Раиса Горбачева, первая леди СССР: что нужно знать о ее стиле

Ольга Михайловская

Не обошлось в тексте без ­примера ­Раисы Горбачевой, которая, как мы теперь понимаем, явно ­опередила время. «Дело не только в том, что она модно одевалась, она вообще вела активную публичную жизнь, выламываясь из традиционной гендерной модели, — говорит главред «Теории моды» Людмила Алябьева. — Даже на Западе роль первой леди стала меняться позже. Мишель Обама, например, не просто сопровождала мужа, она сама была проводником в том числе женской повестки».

Пока Раиса Максимовна была первой леди, одежду ей шила художник-модельер Тамара Макеева из Обще­союзного дома моделей на Кузнецком Мосту. В конце жизни костюмы в полоску, блузы с бантами, платья, в том числе черное шелковое, с ручной вышивкой, которое предполагалось для празднования Нового года, а вышло — для похорон, шил молодой Юдашкин. Про это сотрудничество ведь не писали? «Большинство тогда интересовало не кто и во что одет, а что надеть», — говорит ­кутюрье, имея в виду, конечно, не последние модные тенденции.

С тех пор вопрос бедности и социального расслоения остроты не потерял. Отсюда и главная, по словам властных инсайдеров, задача политиков — одеться так, чтобы не было понятно, сколько стоит твой наряд. Был бы в России свой масс-маркет, может, было бы проще, а так Alexander Terekhov или Ulyana Sergeenko — это одежда для богатых. И только Валентина Матвиенко отважно ­носит Chanel. Незаблюренная брошь-­логотип как-то пробралась даже в эфир Первого канала. «Одеться с головы до ног в Chanel и Hermès скромной пенсионерке, вероятно, помогает надбавка 5000 рублей в день на обеды от Совфеда», — Михаил Ходорковский в фейсбуке иронизирует по поводу заявления ТАСС, что пенсия председателя Совета Федерации составляет 25 тысяч рублей. «Валентина Ивановна гармонична в том, что она носит. Сразу чувствуется и возраст, и статус», — хвалит образ политика Ксения Чилингарова.

«Я сохранила свой стиль, — говорит о переходе из телеведущих в депутаты Оксана Пушкина. — Но избавилась от излишне шикарных вещей, которые может позволить себе теледива с зарплатой куда большей, чем депутатская. Мне неудобно перед своими избирателями, многие из которых едва сводят концы с концами, выглядеть роскошно». А как одеться не на встречу с избирателями, а в Госдуму, идя продвигать законопроект о домашнем насилии? «Так, как тебе комфортно. В рамках дресс-кода, конечно. Не должно быть вещей с логотипами. Дороговизна может быть только в качестве одежды, а не в ее броскости», — говорит Пушкина, называя среди любимых марок Hermès, Louis Vuitton, Valentino и Max Mara. Стилиста у нее нет, но есть свой человек в ГУМе, который присылает фотографии модных новинок. С русскими дизайнерами у Оксаны не пошло: «Честно пробовала носить их вещи, но не чувствовала себя в них собой».

Читайте также

Почему в России необходим закон о домашнем насилии

Анна Федина

Потенциального посла российской моды инсайдеры со стороны истеблишмента видят в главе Ростуризма Зарине Догузовой, и первые шаги она уже делает — в феврале ездила на Байкал в куртке Arctic Explorer. А молодое поколение дизайнеров с ­теплом вспоминает президентскую кампанию Ксении Собчак, которая носила не только костюмы Alexander Terekhov от подруги Оксаны Лав­рентьевой, но и другие бренды. И вообще была готова играть в большую модную игру.

«Игра» — ключевое слово. «Признаком политического действия является театральность, — говорит муниципальный депутат и преподаватель лингвистики Юлия Галямина. — Дебаты, митинги, выборы — всегда шоу. И понятно, что одежда играет в них важную роль». Когда прошлой осенью Галямину судили за нарушение закона о митингах, она решила на каждое заседание ходить в новом платье: что-то покупала, что-то дарили знакомые дизайнеры и хозяева магазинов, на одно платье, длинное, красное, с вырезом-­лодочкой, скинулись подписчики. «В красивом платье ты не ощущаешь агрессию в ответ на то, что происходит. А еще идея была в том, чтобы из скучного, неприятного процесса сделать карнавал, праздник, который вдохновлял бы людей. Это попытка возродить публичную политику — то, чем первый стал заниматься ­Навальный».

Политика — театр, и суд тоже. Главный модно-политический флеш­моб прошедшей зимы родом от­туда — красный свитшот Юлии Навальной с подачи хозяйки телеграм-­канала Good Morning, Karl! Кати Федоровой дал старт акции #негрустивсебудетхорошо, докатившейся до американского Vogue и The New York Times. «Мир стал очень политизированным. Ты больше не можешь говорить: «Я вне политики», — считает Артемов. — И да, я был поражен и тронут, прочитав в интервью, что Юлия Навальная знает мой бренд. Я был бы рад ее одеть».

«Любовь — улица с двусторонним движением», — подытоживает Ксения Чилингарова разговор о том, как наладить контакт между политикой и модой. А Игорь Чапурин подхватывает: «Было бы логично и полезно всем, если бы наши политики отдавали предпочтение нашим дизайнерам. Для этого им нужно начать интересоваться русской модой. Уверен, для большинства станет сюр­призом, сколько интересного тут происходит. А еще, чтобы сотрудничество стало возможным, надо, чтобы власть стряхнула с себя покров сакральности, недоступности, стала более человечной и живой». Кажется, от этого выиграла бы не только мода.

Скачайте новый номер Vogue, чтобы всегда иметь его под рукой — для IOS и для Android.

Фото: Getty Images; East News; Reuters; Tass Photo; «Россия сегодня»