Агенты «зеленых» перемен в России рассказывают о своей работе, выгорании и миссии. Часть 1

Напоминаем, что вы можете скачать новый номер и всегда иметь его под рукой — для IOS и для Android.

Наталья Бенеславская

Ikea Россия

«Я бы занималась этим, даже если бы мне не платили зарплату. Потому что если есть какая-то деятельность, которая имеет для меня смысл, то это она», — говорит Наталья Бенеславская, руководитель отдела устойчивого развития Ikea в России. В проблемы окружающей среды она погрузилась еще во время учебы на экономиста в СПбГУТ им. Бонч-Бруевича. Ее волновала социалка, но экологическая повестка в итоге оказалась сложнее и интереснее. В 2008 году многие друзья не понимали, зачем Наталья пошла в Greenpeace. «Это была маргинальная тема. Любая вечеринка для меня заканчивалась, как только кто-то узнавал, где я работаю. ­Люди нависали с вопросами: «Ты что, планету защищаешь? Тебе больше заняться нечем?» Сейчас, к счастью, все иначе».

Уже шесть лет Наталья работает в Ikea, но и с Greenpeace связи не теряет: «Мы часто обращаемся к ним за экспертным мнением». Основные маршруты обозначены в приоритетах компании и стратегии по устойчивому развитию. Доступность, удобство, забота о людях и планете имеют равную ценность. «Так решается парадокс бизнеса: мы можем продавать и при этом поддерживаем ответственное потребление».

В отделе Натальи 25 человек, а поводов для гордости в разы больше. Два года назад они запустили доставку электрокарами, став пионерами среди ретейлеров в России. В 2021-м начали принимать мебель от покупателей на переработку в Москве и Санкт-Петербурге — древесину пропускают через шредер, и она идет в производство новых товаров. Ничего подобного Ikea ни в одной стране до этого не делала.

Глобальные коллеги поддерживают — в апреле этого года холдинг Ingka Group, куда входит Ikea, инвестировал 21 миллиард рублей в парки солнечных батарей. С помощью этой «зеленой» энергии будут снабжаться все российские магазины бренда и частично торговые центры «Мега». «Покупка «зеленых сертификатов», которые подтверждают, что компания закупила возобновляемую энергию и намерена продолжать, тоже неплохой вариант. Но мы хотим не только того, чтобы наша совесть была чиста, но и чтобы эта сфера в стране развивалась», — объясняет Наталья.

Роль бизнеса в экоповестке — придумывать способы сделать то, что еще недавно казалось невозможным, считает Наталья: «Если что-то не развито, нам все равно надо туда идти». Прежде всего нужно понять, как сделать так, чтобы «зеленый» образ жизни не доставлял неудобств. Стремление людей к комфорту — главная экологическая проблема, по мнению Бенеславской: «Я не верю, что люди пересядут с машин на велосипеды, но я верю, что все машины могут стать электрокарами, а все электричество может поставляться из возобновляемых источников».

2020-й вдохнул в Наталью надежду: люди перестали летать и стали меньше покупать — и конкретно от этого никто не умер: «Коронакризис ничто по сравнению с климатическим. Вот только так близко, как с ковидом, с экологическими проблемами мы столкнемся тогда, когда будет поздно. Зато теперь у нас есть прецедент: мы знаем, от чего можем отказаться и на что способны ради спасения мира».

Алена Юзефович

«Сколково»

«Сейчас идет глобальная смена парадигмы. От представления о мире как об огромном механизме, в котором для повышения эффективности нужно подкрутить отдельные детальки, к пониманию того, что мир, за исключением крошечного технологического блока, — живой. У машин ты можешь оценивать КПД, а в саду — только создавать условия для роста», — рассуждает новый директор по устойчивому развитию бизнес-­школы «Сколково» Алена Юзефович.

Первым «зеленым» проектом уроженки Кургана и выпускницы ИСАА МГУ стал сбор батареек в магазинах MediaMarkt. Той же задаче она посвятила свой стартап Boxy, и в 2017-м, Год экологии, его контейнеры появились и в Сов­феде, и в Госдуме. Тогда Алена выгорела, ушла работать в премию Effie, потом улетела в Швецию учиться в магистратуре Strategic Leadership Towards Sustainability: «В Россию я вернулась с благой вестью:
можно быть живым. Больше не надо чувствовать себя роботом, который работает только на результат».

В магистратуре Алена уверовала и в системный подход — настоящие перемены могут происходить лишь на уровне mindset, то есть картины мира, и в рамках совместной работы. «Я разочаровалась в геройском нарративе. Во-первых, он неэкологичный и возлагает на «героя» непомерный груз. Во-вторых, ни одно системное изменение не произведет один человек. Раньше мне хотелось получать внешнюю валидацию. Теперь я научилась работать в команде и быть там, где правда нужна», — говорит Юзефович, которая пришла в «Сколково» в феврале 2021-го.

На момент нашего разговора Алена уже вовсю включилась в процесс экологизации кампуса и в разработку семинаров по устойчивому развитию для корпораций и сотрудников.

Юзефович нравится идеология Отто Шармера из MIT, который обучает лидеров в области устойчивого развития, — «от эго к эко». «Человечество должно повзрослеть до того состояния, когда ты понимаешь, что не можешь завтра рвануть на мотоцикле куда глаза глядят, потому что у тебя есть родные. Это ощущение, что ты со всеми связан и несешь ответственность, нужно привнести и в наши отношения с миром. Если ты смотришь на дерево и думаешь, что между вами ничего общего, это ошибка — вас связывает сложный цикл регулирования углерода и кислорода».

Бизнес, общество, государство тоже должны осознать взаимную связь. В ведущих бизнес-школах идут разговоры, что капитализм, который направлен лишь на увеличение прибыли акционеров, морально устарел. «Почему один из игроков имеет абсолютную власть, а мнения рядовых сотрудников и тех, кто живет в регионе, где работает компания, учитываются по остаточному принципу? Такой дискуссии в России я пока не слышу, но была бы рада ее поддержать». Школа «Сколково» для этого — идеальное место: «Мы учим и госсектор, и бизнес, и НКО. И все они нужны, чтобы начались изменения».

Алена надеется, что разные стороны встретятся на международном форуме по устойчивому развитию и ESG осенью. А пока она наблюдает за тем, как может идти диалог, на климатических играх Living Lab — старт­апе, который она запустила вместе с Анастасией Лаукканен и Анной Сычевой в декабре 2020-го. На первой офлайн-игре участникам, примерившим роли промышленников, лидеров стран и активистов, удалось договориться о мерах, которые удержат повышение температуры на уровне 1,7 °C к 2100 году. Если мы сможем этого добиться, страшный сценарий Hothouse Earth, «Земля-баня», нам не грозит.

Анастасия Семенова

SmoRodina

Бьюти-бренд с экоидеологией SmoRodina появился в 2017 году, в родном городе Анастасии, пропитанном фабричным дымом. «Магнитогорск — специфичный город: экология у нас не очень. Наверное, поэтому мы любим убегать за город, благо рядом Уральские горы. А еще интересуемся ЗОЖем, натуральным питанием и такой же косметикой», — говорит Семенова, которой нравились европейцы Annemarie Börlind и Dr.Hauschka и хотелось создать что-то похожее, но с русским акцентом.

Делать кремы и эмульсии она училась на курсах в Москве, органические ингредиенты покупала на французском aroma-zone.com и сначала смешивала дома для себя. Потом от родителей мужа достался пустующий молочный завод, а деньги на сертификацию одолжила бабушка. Марку Анастасия патрио­тично назвала SmoRodina и занялась производством наборов для шугаринга. За несколько лет ассортимент стал не менее интересным, чем у западных ориентиров. Это и многоразовые патчи для век, и кремы для лица, защищающие от загрязненного воздуха мегаполисов и промышленных городов (привет Магнитогорску). В прозрачные бутылки с гидрофильным маслом кладут веточки лаванды или цветы календулы — для красоты. А на стенах цеха висят напоминания о том, что косметику нужно делать в хорошем настроении и с любовью.

С расширением бизнеса углублялся и интерес к экологии. От натуральных составов Семенова добралась до главной проблемы бьюти-бизнеса — упаковки.

Хозяйка SmoRodina подтверждает: «У нас ее почти не производят. А везти из Европы или Китая — это углеродный след, который я не хочу оставлять. Как и создавать мусор, разлагающийся на микропластик — шарики размером от 1 нанометра до 5 миллиметров. Меня расстраивало, что мы используем пластиковую тару. Когда видишь на складе сотни банок, становится не по себе. Тем более что в Магнитогорске мусор не перерабатывают. Ближайшая для этого точка на карте находится в трехстах километрах, в Челябинске». Поэтому для начала Анастасия заменила пластик на алюминий и стекло. Получается апсайклинг: в таких банках можно хранить чай или мелочь.

Но и этого Семеновой мало. Сортировка, переработка, повторное использование не казались ей выходом. Она решила делать упаковку сама. И не простую, а первую в России биокомпостируемую тару. Для нее используют растительные полимеры — полимолочную кислоту из кукурузы, пшеницы, водорослей. В отличие от биодеградируемого и тем более ­обычного пластика, она превращается в воду и углекислый газ в промышленном компосте за полгода максимум. А еще подлежит вторичной переработке, и бренд будет принимать ее обратно. Самое важное для Анастасии, что микропластика не останется при любом способе утилизации. На разработку ушло больше двух лет. Зато новинки для волос выйдут уже в биокомпостируемых флаконах. Скоро переоденутся и все остальные продукты.

В планах Анастасии развивать биофермерство. В уральских лесах есть дикорастущие растения-эндемики, и, чтобы разобраться в теме, Настя ищет этноботаников. Хочет купить в Челябинской области два гектара земли. На ней будет расти то, что потом попадет в составы SmoRodina. ­Семенова знает, что жизнедеятельность производственной компании априори не экологична. И универсального решения по экологизации всего и вся нет. Но движения вперед это не отменяет.