Что такое психогенетика и почему на ней все помешались

Перед Восьмым марта меня за­хлестнула череда праздничных ужинов с подругами — обменивались подарками и новостями. И вот, сидя в ресторане She между московской it girl, модным дизайнером и владелицей ювелирного бренда, я понимаю — навигатор светского интереса сменил курс. Уже на третьей встрече все разговоры только о психологах, родовых кодах и аффирмациях. Контакты ведущих игры «Лила» и психологов-­расстановщиков, словно номера VIP-байеров, дают только самым доверенным лицам. Все с восторгом обсуждают, как психогенетик помог известной бизнес-леди пережить прогремевший на всю Первопрестольную развод, выйти замуж за топ-менеджера и родить детей. А модный редактор известного глянцевого журнала не скрывает, что обрести любимого партнера ей помог психолог-расстановщик. 

Да, методики разные, но их объединяет одно ­— терапия требует всего нескольких сеансов. Никто больше не хочет годами ходить к психоаналитику и, сидя в кресле, вспоминать, как у тебя отобрали мишку. Нам надо здесь и сейчас.

«Я сидела в центре светлой комнаты, меня окружали мои предки, и я четко чувствовала их присутствие, — рассказывает моя подруга Марина. — Я испытывала к ним жалость, ощущала боль их потерь. Но сквозь слезы, которые меня душили, я произнесла: «Дорогие мои, я вас очень люблю, спасибо вам, что вы дали мне жизнь, но то, как вы жили, мешает мне быть счастливой, гармоничной и строить отношения. У меня свой путь». Речь идет вовсе не о спиритическом сеансе, а об имажинативной расстановке (когда ты визуализируешь присутствие других людей) на консультации у психолога. У тридцатипятилетней Марины запрос был такой: судьба сводила ее с прекрасными мужчинами — красивыми, ­умными, добрыми, но романы не заканчивались счастливым браком. Она вышла замуж, была романтичная свадьба в Портофино, но пара не продержалась даже год. Светлана Шляпина, к которой после долгого ожидания попала моя подруга, называет себя психогенетиком и wingwave-коучем. Про нее шутят так: она живет на Рублевке, а ее клиенты переезжают в дома поблизости после визитов к ней. «Светлана спросила дату, время и место рождения и буквально через несколько минут уточнила: а кроме мужчин, что еще вы постоянно теряете? — рассказывает Марина. — Серьги, я постоянно теряю серьги! После часа общения и изучения моей генограммы, на которой изображен человек и много цифр, мы выяснили, что мой семейный паттерн связан с потерями».

Читайте также

Телесная практика, которая поможет отпустить прошлое

Арина Шабанова

Чтобы узнать подробности, я решила сама позвонить Шляпиной. «Психогенетика — это работа с родовыми программами. Помните, как в Библии — «да падут на детей грехи отцов до седьмого колена», переводя на современный язык — сильная травма, которая произошла у дальних предков, исказила восприятие мира всех последующих поколений».

Принципы такой терапии сформулировали в середине ХХ века супруги Тойч: американка Джоэл — набожная католичка и психолог по образованию, и Чампион — немецкий эмигрант, доктор физических наук, который, вдохновившись опытом жены, поменял специальность. Консультации у Джоэл Тойч хвалил Альберт Эйнштейн, к ее мужу обращалась королева Англии, в начале 1990-х он читал лекции в МГУ. Супругам принадлежит авторство ИДЕАЛ-метода Тойчей, который изучает генетико-психологический код человека, отвечающий не только за данные его тела, но и за передачу навыков успеха и поражения, счастья или горя.

Читайте также

Как гены мешают нам бороться с соблазнами

Доподлинно Светлана знать не может, но предполагает, что история семьи Марины была такой: в одночасье предки пережили шокирующую потерю. Это могла быть смерть детей, потеря дома или годовых запасов урожая. Страх и боль сформировали в предках установку: жизнь — это череда потерь, и, как эстафетную палочку, они передали ее дальше. Когда разговор зашел о недавней истории семьи, нарисовалась закономерность — каждое поколение проходило через сверхпотери: раскулачивание, смерть нескольких детей, разлученные войной влюбленные. Полученная от предков программа может пролежать всю жизнь в архиве подсознания, а может быть активирована — как правило, это происходит в детстве. В случае Марины триггером стал эпизод, когда папа на год ушел из семьи, а мама и шестилетняя дочка ­драматически это переживали. Теперь Марина подсознательно проигрывает сценарий: как только что-то приобретает сверхценность, это должно уйти, иначе чувства вины перед предками и мамой ей просто не вытянуть. Увидеть проблему — половина дела, а как решить ее? Разобравшись с предками, Марина должна была научиться доверять мужчинам, не впадать в панику от каждого неотвеченного эсэмэс, а просто наслаждаться моментом. Так, кстати, и вышло. А бывает, что и делать ничего не надо. Сеанс как бы перезагружает программу, и она начинает работать по-другому.

Тогда вопрос: если можно решить проблему за пару сеансов, зачем люди вообще тратят свое время и деньги на годы терапии? «Разные методы решают разные задачи, и нужно понять, что вам больше подходит, — говорит моя подруга, по совместительству психолог и коуч Милана Талгаева. — На методы быстрой терапии люди приходят с очень конкретным запросом: не могу заработать денег, не могу родить ­ребенка. Другое дело, когда человек рос в семье алкоголиков, прошел через физическое или эмоциональное насилие, пережил травму — тут нужна долгая и бережная терапия, которая поможет перестроить личность, вылепить себя заново».

Читайте также

ДНК: как все устроено

Про Екатерину Халипкину, психолога-­травматерапевта, которая практикует расстановки по Хеллингеру, я узнала от бой­френда моей подруги Максима. Как выяснилось позже, ее контакт уже разошелся по всему «Конде Насту». Возможно, не без ее помощи карантин в наших пенатах прошел без нервных срывов. Максиму она помогла преодолеть финансовые сложности — до этого, какие бы усилия он ни прилагал, доходы не росли, да и личная жизнь не складывалась.

Автором «семейных системных расстановок» считается немецкий философ, бого­слов и психотерапевт ­Берт Хеллингер, который умер два года назад. Берт первым начал замещать членов ­семьи пациента посторонними людьми: буквально сажать их в круг, раздавать роли и предлагать воспроизвести истории из жизни клиента. В сис­темные расстановки Хеллингер включал не только родственников, но и друзей, бывших жен и мужей, а также так называемых исключенных ­членов семьи, например самоубийц, о которых было не принято говорить, или абортированных детей. В середине ­1980-х ­Хеллингер собирал огромные залы и делал расстановки более чем с сотней человек, прорабатывая групповые травмы, например, связанные с холокостом. Халипкина таких сеансов одновременной игры не проводит, но говорит, что расстановки могут быть групповыми, а могут быть психолог и клиент, разыгрывающие ситуации из жизни с помощью фигурок Playmobil.

У Максима на расстановке был спарринг-партнер. «Процесс шел медленно, и приглашенного «заместителя» поставили на место человека с деньгами. У меня же про деньги был вопрос, — рассказывает Максим. — И вдруг этот человек говорит, что ему ужасно хочется эти свои деньги закопать. Мы стали отрабатывать это желание, но ни одно событие в памяти не дало ответа. Екатерина посоветовала мне пообщаться с родителями, возможно, есть неизвестная мне деталь семейной истории. У меня был шок, когда отец рассказал про раскулаченного прадеда. До того как его сослали в Сибирь, он успел закопать мешок золота. Дед выжил и, вернувшись домой, нашел клад на месте, но выкапывать не стал, ждал момента. И вдруг его разбил паралич, а про местоположение сокровища он никому не сказал. В итоге родственники деда возненавидели, а наследство пропало. Этот эпизод отец не рассказывал, ведь гордиться нечем. Но именно в нем сходились мои сложные отношения и с деньгами, и с девушками — нелюбовь, которую пережил дед, цепляла и меня. Проблему мы решили, проигрывая роли деда и родственников и проговаривая то, что не проговорили они». Максим не любит хвастаться, но я знаю, как во время карантина его доход вырос, а уж как ему ­повезло с моей замечательной подругой, и говорить нечего.

Скачайте новый номер Vogue, чтобы всегда иметь его под рукой — для IOS и для Android.