Футуризму в моде 100 лет. Как он менялся на протяжении этого времени?

Скачайте новый номер Vogue, чтобы всегда иметь его под рукой — для IOS и для Android.

Марк Цукерберг создает Meta-вселенную, населенную аватарами, и спрашивает в Twitter у Демны Гвасалии, как будет выглядеть униформа этого мира. Алессандро Микеле выпускает кроссовки Gucci, примерить которые можно исключительно в цифровой реальности. На эту же тропу ступает и Алена Ахмадуллина с 3D-платьями и диджитал-кокошниками, а Balenciaga и Louis Vuitton придумывают костюмы для персонажей компьютерных игр Fortnite и League of Legends. Похоже, дизайнеры сошлись во мнении, что мода завтрашнего дня — виртуальная.

Термин «футуризм» впервые был сформулирован в 1909 году: Филиппо Томмазо Маринетти провозгласил, что будущее — за автомобилями и аэропланами, а музеи — никому не нужные кладбища. В первом он был прав, во втором ошибся. Но футуристы всегда были радикальными ребятами — мол, на корабле современности мало посадочных мест. Тогда же, в начале XX века, размышлениям о будущем поддались и дизайнеры, например, братья Микаэллесы из Флоренции — Эрнесто (более известный как Тайат) и Руджеро Альфредо (он же РАМ). В 1920 году они задумали создать для человека нового века новую одежду — комбинезон TuTa. Примерно тем же и тогда же в СССР занимались Александр Родченко и Варвара Степанова. Одеждой будущего, по мнению авангардистов, должна была стать рабочая униформа. Вот только человечество оказалось не готово отказаться от платьев, смокингов и гендерных различий.

Мода на футуризм вернулась в 1960-е, когда дизайнеры, вдохновленные первыми попытками человечества освоить космос, начали штамповать коллекции из латекса и мерцающих материалов. Ученик Эльзы Скиапарелли и Кристиана Диора Пьер Карден стал одним из первых адептов эстетики space-age в моде. Он говорил, что его вещи будут необходимы в жизни, которой еще не существует, — в мире завтрашнего дня. Вдохновленный, по собственному признанию, скорее Луной, нежели женским телом, Карден мастерил платья-кейпы с геометрическими вырезами, виниловые головные уборы, напоминающие антенны, и прочие диковинки, которые сам дизайнер называл скульптурами: «Я леплю их и только потом помещаю в них женщин». 

Другой герой «космической эры», Андре Курреж, тоже отказывался подчеркивать женские изгибы, упаковывая клиенток в футуристичные мини-скафандры и дополняя образ сумасшедшими аксессуарами вроде гигантских очков или огромной трапециевидной шляпы. Модели в съемках Courrèges напоминали очаровательных инопланетянок — прототипов бессоновской Лилу: с короткими цветными стрижками и вечно в движении. Пако Рабан тогда же стал выпускать ботинки-сапоги на липучках и платья-кольчуги из металлических пластин, без которых до сих пор не обходится ни одна коллекция бренда.
В 1969-м итальянский сапожник Джанкарло Занатта увидел черно-белый снимок рельефного следа, который Нил Армстронг оставил на лунном грунте, и решил запустить собственную марку Moon Boot. Правда, на реализацию идеи понадобилось около десяти лет, но это того стоило. По сей день луноходы остаются одним из самых популярных видов зимней обуви. В 2021-м для коллабораций с Moon Boot объединились Chloé, Fendi и еще несколько больших модных брендов.

Одним из финальных аккордов космического периода в моде стала коллекция Тьерри Мюглера 1979 года с серебряными платьями, накидками-крыльями, которыми модели размахивали на подиуме, и массивными серьгами в виде ярко сияющих звезд. Позже тема космоса не раз мелькнет в мудбордах и коллекциях дизайнеров от мала до велика (в том числе в Dior у Джона Гальяно в 2006-м и в Chanel у Карла Лагерфельда в 2017-м, когда в Гран-Пале поставили ракету), но тотально завладеть умами дизайнеров ей так и не удастся.
В 1990-х мир погружается в технологическую эйфорию — популярность портативных компьютеров стремительно растет. Жан-Поль Готье одним из первых пытается найти общий язык с машиной — для своей знаменитой коллекции Cyber осенью 1995 года он создает на компьютере принт оп-арт из кружочков, а поверх рисует желтое бикини — и из этой ткани шьет кэтсьют и обтягивающее платье. Сегодня и за тем, и за другим винтажным сокровищем охотятся знаменитости. Ким Кардашьян, Карди Би, Игги Азалия и Джорджа Смит уже оказались в числе счастливчиков.

Разумеется, нашлись и те, кто к технике отнесся настороженно, видя в ней угрозу порабощения человека компьютером. Самый яркий пример — коллекция Ли Александра Маккуина для Givenchy 1999 года, в которой вещи были покрыты узором в виде микросхем. Техно­-скептицизм встретился с ретрофутуризмом — микросхемы украсили в том числе и мини-­платья в духе раннего Кардена. Вот только в отличие от старших товарищей Маккуин оптимизма насчет будущего не разделял. 

В коллекции была драма. И создавало ее сочетание любопытства и стра­ха. Возможно, самого естественного тандема чувств, который только мо­жет родиться в человеке, чей мир вот­-вот вступит в новую эпоху. В сере­дине показа модели сменили приталенные жакеты на прозрачные пла­стиковые корсеты, покрытые все теми же микросхемами, но вдобавок инкрустированными светодиодами. Коллекция была вдохновлена одним из первых киберпанк-­фильмов «Трон» 1982 года, герой которого попадает в видеоигру. Аналогия с реальностью считывалась безошибочно — Мак­куин считал, что популяризация компьютеров может сделать заложни­ками виртуального мира каждого из нас.

Если футуризм 1960–1970-­х был одержим идеей полета, освобождения человека от земных оков и превращения его в космический идеал, то мо­да на киберпанк в 1990-­х скорее намекала на то, что будущее может сде­лать человечеству больно. Подтверждали это и кинохиты — мрачное ани­ме «Призрак в доспехах» по одноименной манге Масамунэ Сиро 1992 года, в котором части человеческого тела заменяются компьютерными имплантатами. Или «Ма­трица» (кстати, во многом списанная с «Призрака»), в которой великолепный Киану Ривз в роскошном черном пальто отвоевывает реальный мир у восставших машин.

Прошло больше двадцати лет. Компьютеры нас вроде не поработили (или мы этого просто не заметили? Когда вы последний раз расставались с телефоном?). Во всяком случае, мы пребываем в иллюзии, что главные в симбиозе с гаджетами все-таки люди. Причем некоторые научились виртуозному обращению с техникой, как, например, Ирис ван Херпен, напечатавшая в 2009 году первое 3D-платье. В интервью Vogue дизайнер рассказывала, что платье печаталось семь дней 24 часа в сутки — почти сотворение мира. С тех пор процесс заметно ускорился.

А история закольцевалась. Судя по твитам Цукерберга, у жителей его Meta-вселенной будет униформа. Но это неточно. Одеваться под копирку человечество снова может не захотеть. Когда основатель компании, которая теперь называется Meta, публично задал вопрос Демне Гвасалии: «Как бы выглядела униформа Metaverse от Balenciaga?», отовсюду посыпались мемы: на виртуальную копию самого Цукерберга инстаграм-паблик @demnagram примерил и розовый кэтсьют Balenciaga, в котором Ким Кардашьян позирует в весеннем лукбуке бренда, и золотое платье с гигантским бантом на спине, как у Мардж в специальной серии «Симпсонов», и черную куртку с шипами, как у Канье Уэста на одной из презентаций альбома DONDA.

Другие аккаунты начали примерять на виртуального Марка вещи Mugler, Schiaparelli и кутюрный Valentino. И если в его Meta-вселенной можно будет носить все что душе угодно, тогда в нее наверняка с радостью погрузятся и Алена Ахмадуллина с ее диджита—кокошниками, и Алессандро Микеле с виртуальными кроссовками, и многочисленные маленькие, но великолепные марки вроде хорватской Tribute и норвежской Carlings, которые создают исключительно 3D-одежду. Но даже если в какой-то момент нам станет интереснее наряжать в дизайнерские хиты своего аватара, нежели реальную версию себя, за пределами экрана (или в мире без очков) нам все равно придется что-то носить. И вполне вероятно, что это будет как раз та простая и универсальная униформа, которую предлагали нам первые футуристы. А уж что это будет — комбинезон TuTa или голубые Levi’s, как у писательницы Фран Лебовиц, — узнают наши потомки.